Журнал Двести
Шрифт:
Аплодисменты. Лауреат поднимается на сцену и получает "Бронзовую Улитку".
Вячеслав РЫБАКОВ (СПб): Какая тут может быть речь? Я счастлив и горд, что подборка статей, которую я постарался организовать в книгу, и которая получилась на мой взгляд книгой, потому что она представляет собой, на мой взгляд и на взгляд издателей ее, этапы моего понимания темы и смысла нашей деятельности, получила эту высокую награду. Я очень благодарен Борису Натановичу. Спасибо ему и всем.
СТРУГАЦКИЙ: Так, продолжаем нашу игру. Вот сейчас я буду иметь возможность продемонстрировать вам то чудовищное положение, в котором я оказался, когда мне надо было сделать выбор по поводу малой формы. Вы посмотрите: Лукьяненко, "Фугу в мундире" — превосходный рассказ, о котором я со всех сторон слышу исключительно положительные отклики, да и сам испытал большое удовольствие его прочитав. Маевский, "Суббота надежд".
И вот я, из пяти великолепных рассказов… я не говорю о других, там есть прекрасные произведения тоже, но эти вещи произвели на меня наиболее сильное впечатление… Ну я мучился, мучился… Страдал…
Премия, господа, за лучшее произведение малой формы в области фантастики, опубликованное в 1994 году, присуждается… Борису Штерну за рассказ "Кощей Бессмертный — поэт бесов".
Аплодисменты. Лауреат поднимается на сцену и получает "Бронзовую Улитку".
Борис ШТЕРН (Киев): Ребята, в семьдесят первом году я написал свою первую повесть, она была такая школярская, легкомысленная, но веселая. Ну кому послать? Братьям Стругацким! Я узнал адрес Бориса Натановича, отправил ему повесть, а сам ушел в армию. Борис Натанович ответил мне, в Одессу, что, мол, ничего, попробуем опубликовать… Ничего из этого не вышло… Письмо переслали мне в часть, под Ленинградом, я тут же позвонил и Борис Натанович говорит: сегодня суббота, вечер, в понедельник я уезжаю в Польшу, значит — завтра, в воскресенье. Надо явиться, поговорить… Потому что очень хочется с Борисом Стругацким поговорить. Начальства уже нет, все ушли по домам. Я иду к старшине и говорю: Василий Васильевич, мне нужно в Питер. Он отвечает, глядя на меня: Я не могу выдать тебе увольнительную за шестьдесят три километра (Питер от Лебяжьего находится в шестидесяти трех километрах), это будет дезертирство, я могу выдать тебе увольнительную поближе, через забор. Но, если ты считаешь, что ты должен повидаться с Борисом Стругацким, то бери на себя эту ответственность. Но он ничего не знает, ни за что не отвечает — утром уедешь, вечером приедешь. Хорошо. Я утром, часов в пять, дурак еще был, через забор, на электричку, приезжаю в Питер. Встречаюсь с Борисом Натанычем… В военной форме, весь такой… Я испытываю… ну как вам объяснить? Кормим кота… И потом, я впервые был в Питере. И я весь день ходил по Питеру. Мне Василий Васильевич, старшина, сказал: не пить! Ни пива, ни водки, ничего! Но на каждом углу продается! И я хожу… и пью. Хожу по Питеру и пью. Почему я не попался патрулю, и почему меня не сделали дезертиром — неизвестно. Но я все-таки вернулся, я все-таки перелез через забор и я…
СТРУГАЦКИЙ: Боренька, и вы стали прекрасным писателем. Я счастлив вручить вам этот приз.
Ну вот. А теперь средняя форма. Примерно та же самая ситуация. Анатолий Ким, "Поселок кентавров" — это же классика, можно сказать, русской литературы! Моисеев, "Спасатель". Здесь ни разу не упоминалась эта вещь, а, между прочим, это превосходная повесть, превосходная, опубликована в "Уральском следопыте". Слаповский, "Война балбесов". Слаповский дал несколько вещей, в том числе и роман, о котором речь пойдет позже. "Волна балбесов" отличная вещь. Успенский, "Дорогой товарищ Король". Ну, Успенский, господи, Михаил Успенский, прекрасная повесть! Щеголев Саша, "Ночь навсегда". Одна из лучших вещей, которые я читал за последнее время. И вот я должен был делать выбор… Прошу мне посочувствовать. Я его сделал.
Премия за лучшее произведение средней формы в области фантастики, опубликованное в 1994 году, присуждается… Александру Щеголеву за повесть "Ночь навсегда".
Аплодисменты. Лауреат поднимается на сцену и получает "Бронзовую Улитку".
Александр ЩЕГОЛЕВ (СПб): В прошлые годы, когда я как сейчас сидел и ждал: — я или не я, позовут или не позовут? я лихорадочно готовил речи. Сегодня я речи не готовил, хотя я человек и не суеверный. Вместо речи я, пожалуй, ограничусь одним словом, скромно и без затей скажу: наконец-то!
СТРУГАЦКИЙ: Ну и, наконец, крупная форма. Тоже очень тяжелая ситуация. Прекрасные романы пишут наши люди. Курков, "Бикфордов мир" — отличная вещь. Лазарчук, "Солдаты Вавилона", уже, по-моему, награждались. Логинов, "Многорукий бог далайна" слава богу, удалось включить эту вещь в списки. Прекрасный роман, совершенно неожиданный. И смотрите какой диапазон огромный: от Куркова, "Бикфордов мир", произведения крайне, скажем так, правого типа, до "Многорукого бога…", произведения крайне левого типа, произведения уже настолько фантастического, что, казалось бы, переходит куда-то в раздел притч и фольклора. Роман Слаповского "Я — не я". Тот кто не читал, многое потерял, прекрасная вещь. Ну и Успенский, "Там, где нас нет". Опять же Успенский есть Успенский. Тяжело мне было делать выбор, еще, может быть тяжелее даже, чем в предыдущей номинации. Я его сделал.
Премия за лучшее произведение крупной формы в области фантастики, опубликованное в 1994 году, присуждается… Андрею Лазарчуку за роман "Солдаты Вавилона".
Аплодисменты. Лауреат поднимается на сцену и получает "Бронзовую Улитку".
Андрей ЛАЗАРЧУК (Красноярск): Спасибо. Искренне совершенно говорю: не предполагал. Почему — не знаю. Спасибо. Я действительно растерян.
СТРУГАЦКИЙ: Ну, я исчерпал свой запас "Улиток", и надо вам сказать, что я твердо решился: я буду просить Сашу Сидоровича и вообще всех людей, от которых это зависит, все-таки дать мне возможность хоть изредка давать не одну "Улитку" по каждой форме, а две. Я бы чувствовал себя гораздо более свободно: выбирать было очень трудно. Спасибо за внимание.
Андрей Николаев объявляет лауреатов премии "Интерпресскон" и вручает статуэтки. Речи лауреатов:
Святослав ЛОГИНОВ (СПб): Vox populi — vox dei. Я долго-долго полз по склону вот к этой улитке. Спасибо.
При оглашении присуждения премии повести Сергея Казменко "Знак дракона" зал встает.
Сергей ЛУКЬЯНЕНКО (Алма-Ата): Что я могу сказать? Как говорил Борис Натанович, что для него был крайне труден выбор, так же и для меня, когда я смотрел на список было понятно, что здесь очень много прекрасных рассказов. И даже для себя, при всем свойственном каждому писателю честолюбии, я не мог честно поставить свой рассказ на первое место. Но если вы так посчитали, это для меня очень большая награда. Спасибо.
Вадим КАЗАКОВ (Саратов): Спасибо всем собравшимся за благосклонность к моему нахальству, спасибо миру книг братьев Стругацких, без которого не было бы этой вещи, всем спасибо, извините за внимание.
Маленькое нововведение на этом коне — вручалась премия "Звезда фэндома". Подробно останавливаться на этом не вижу смысла, я, как и все, хлопал Завгороднему от всей души.
Но одна деталька сильно тревожит меня.
Естественно я говорю о премии "Интерпресскон". Я ее люблю, это понятно. И хочу, чтобы она была лучше. Собственно, я люблю и "Бронзовую Улитку" и "Странник", но в первом случае изменять и улучшать ничего не требуется — любое решение Б.Н. принимается, как данность, поскольку премия лично его, а во втором случае я сделать практически ничего не могу. Впрочем, к "Страннику" я еще вернусь.
А теперь о премии "Интерпресскон" — нашей, общей премии. Неоднократно высказывались упреки, что не тем даем. Ну и что, я сам не всегда доволен результатами, но ведь и полного счастья в жизни не бывает. Неоднократно высказывались предположения, что результаты премии можно… Нет, фальсифицировать нельзя, здесь я прилагаю максимум усилий, чтобы даже подозрений не возникало. И не возникает. Но, так сказать, пролоббировать можно. Пока высказывались лишь предположения. Внимательное изучение списков голосовавших и итогов голосования этого года и прошлых лет показывает — пока это только предположения. Да, конечно, личность автора иногда влияет на результаты, влияет и еще ряд факторов, не всегда имеющих отношение к литературе, например, удачно проведенная агитационная кампания, как в случае с доктором Кацем. Но, прямого лоббирования не было. Казалось бы чего беспокоиться?
Перед Интерпрессконом мне позвонил один хороший знакомый и сказал, что группа, так называемых "толкинутых" вышла на него и через него спрашивает: могут ли в день голосования приехать тридцать человек и получить бюллетени? Я заявил, что голосование открытое — пожалуйста, пусть приезжают. Что я при этом чувствовал, неважно. Я уважаю всех людей, искренне любящих фантастику. Но тридцать человек! И, самое главное, — вопрос провокационный. Хочешь голосовать — приезжай и не спрашивай. Но, слава гомеостатическому мирозданию, при изучении списков голосующих большого количества неизвестных мне фамилий я не обнаружил.