Журнал «Если», 1993 № 10
Шрифт:
Через несколько лет Герд, отобрав из своей коллекции самые ценные вещи и погрузив их ра ручную тележку, тоже отправился в горы. Вскоре он наткнулся на мирно пасущееся стадо горных козлов. Неожиданно обнаружив для себя, что животные реагируют на звуки пикколо, Герд решил навсегда поселиться в горах. На склоне он построил маленькую хижину, где на полу лежал соломенный тюфяк, а по стенам были развешаны фотографии. Кстати, Герд захватил с собой еще и гармонику, но почти не играл на ней, а вскоре и вообще потерял, обнаружив, что ее звуки не трогают животных.
В этой хижине, одетым в козлиную шкуру, его и нашли арктурианцы весенним утром 2S61 года.
Много лет назад арктурианцы получили сигналы Маркони. Им также удалось перехватить биржевую
— Es usted el ultimo? [4] — спросили они его. Это были большие серые черви или, точнее, многоножки — их защитные очки от солнца делали картину трогательной до нелепости.
4
Вы остались один? (итал.).
— Etes-vous le dernier? [5]
Герд смотрел на них, не давая себе труда встать с крыльца хижины. Не отвечая, он заиграл начальные такты фантазии на тему одинокой флейты.
— Мы пришли из другого мира, — сказали ему на хинди, шведском и итальянском. Герд продолжал играть.
— Если вы желаете, мы возьмем вас с собой!
Он наконец отложил флейту.
— Благодарю вас, не нужно.
— Извините, — сказали тактичные арктурианцы. — Не смеем вас беспокоить.
5
Вы последний? (фр.).
И улетели. Навсегда.
Перевела с английского Евгения ДИЛЛЕНДОРФ
Илья Борич
СТО ЛЕТ ОДИНОЧЕСТВА
Давняя мечта человечества о бессмертии в трогательном рассказе Даймона Найта обернулась горьким уроком. Но если вечная жизнь в земной юдоли беспокоит пока почти исключительно писателей-фантастов, то проблемы, связанные с увеличением продолжительности жизни, активно обсуждают врачи, ученые, философы. Мы попросили публициста Илью Борича, известного своими выступлениями на темы медицины, познакомить наших читателей с различными точками зрения на этот вопрос.
Известный английский философ Томас Гоббс оценивал жизнь человека как «уединенную, несчастную, отвратительную, звероподобную и недолговечную». Спустя три с лишним столетия это сгущенно мизантропическое определение можно было бы в какой-то части оспорить. Но любопытно, что американские исследователи старости Т.Биксон, Л.Пепло и другие дополняют эту характеристику так: мол, старик Гоббс, в общем-то, прав, но XX век внес одну поправку — жизнь, увы, еще и продолжительна. «Увы», потому что речь идет о болезнях и немощи, сопровождающих завершающий отрезок жизни, об опустевшем почтовом ящике, молчащем телефоне и мыслях о неотвратимости смерти. Все та же ветхозаветная проблема: почему Бог одинаково неумолим и к непорочному и виновному?
Действительно, человек стал жить дольше. Средняя продолжительность жизни за последние три столетия заметно увеличилась. Шестидесятилетие, по решению ООН, принятому в 1980 году, стали рассматривать как границу, когда население переходит в группу «пожилых», а отсчет «престарелых» начинается от восьмидесяти лет. В средние же века, например, люди редко перешагивали тридцатилетний рубеж, и в описаниях того времени 50- летнего мужчину называют «человеком преклонного возраста».
Сравнительная долговечность человека даже сегодня вызывает удивление. Айзек Азимов писал, что, если деревья и черепахи платят за свое долголетие пассивной неподвижностью, то человек-то всю жизнь суетится и тем не менее ухитряется пережить и лошадь (живет 40 лет), и слона (70). Однако людям этого мало. Мы ищем способы, как продлить жизнь, отложить смерть, так сказать, в долгий ящик… Уже не фантасты, а биологи, врачи предрекают победу над старением (Алекс Комфорт, английский геронтолог: «Мы непременно справимся со старением»). Оптимизм и подкрепляется, и опровергается различными теориями старения, в которых слышится тиканье «гормональных часов» и ход «генетических», ведут свою подтачивающую работу «свободные радикалы» и токсины. И кто сегодня не знает рекомендуемых учеными способов, как притормозить это движение к смерти: физическая активность, умная диета, снижение температуры тела…
И так, на наших глазах готовится решающий штурм. «Последний же враг истребится — смерть», — библейское изречение приводят в своей книге «Да сгинет смерть!» Дж. Курцмен и Ф.Гордон. С умеренностью и осторожностью разбирают они классические доводы «за» и «против» слишком долгой жизни людей. Несколько упрощая, можно свести эти аргументы к следующим:
Скептики: Прокормим ли, обогреем растущее человечество?
Оптимисты: Пищи и энергии хватит на всех. Повысим урожайность культур, применим новые технологии, разумно используем ресурсы, энергию Солнца…
Скептики: Что будем делать со стариками? К концу века люди старше 65 лет составят в США примерно четвертую часть населения. Во что обойдется медицинская, социальная помощь, если только одна операция по пересадке сердца стоит 50 тысяч долларов?
Оптимисты: Геронтологи не просто продлят жизнь, они сделают ее полноценной и в поздних возрастах, а значит, расходы на лечение и социальную помощь уменьшатся…
Скептики: Нация, где преобладают избиратели-старики, постепенно собьет политический курс вправо; того и гляди, в президенты будет избран какой- нибудь «старый служака», чтобы вернул им «старое доброе время».
Оптимисты (и первый среди них — геронтолог Р.Батлер, автор нашумевшей книги «Зачем долго жить? Старость в Соединенных Штатах Америки»): Опасения беспочвенны, энергия молодых должна поддерживаться мудростью стариков; не зря же большинство американцев «третьего возраста», как показали опросы, были против войны во Вьетнаме.
К слову, сомнительному аргументу Батлера можно противопоставить библейский сюжет: ложная верность преданию, неспособность открыться истине привели старейшин народа в ряды насмехавшихся над распятым Христом…
Скептики: Дискомфорт от сознания неизбежности собственной смерти, быстротечности жизни в немалой степени стимулирует творчество художников, изобретателей, честолюбие политиков. Неизвестно, как повлияет сознание возможности чрезмерно долгой жизни — или даже отсутствия смерти — на психику, мировосприятие человека.
Оптимисты: Будем развивать таланты, менять профессии, решать проблемы экологии, совершенствовать человеческий род…
Нетрудно заметить, что вопросы, в той или иной мере касающиеся философских, нравственных аспектов бессмертия, вызывают растерянность оптимистов. Надежность систем организма можно, хотя до определенного предела, совершенствовать. В клиниках наподобие той, что создал в свое время в Швейцарии эндокринолог Пауль Ниханс, можно если и не дарить вечность, то по крайней мере эффективно омолаживать (его знаменитые пациенты и впрямь жили долго: папа Пий XII до 82 лет, Т.Манн до 80, С.Моэм до 91, Б.Барух до 95, сам Ниханс до 89 лет — он скончался в 1971 году). Но как быть с ментальностью, с отношением к жизни и смерти, к будущему, если смерти нет? Известный отечественный геронтолог В.В.Фролькис убежден, что бессмертие было бы мучительным для человека, пагубным для общества, которое на том и стоит, что каждое поколение обновляет жизнь. Что касается стремления продлить жизнь, то, по мнению ученого, речь должна идти не об удлинении периода дряхлости, а о несравненно более важной и сложной задаче — улучшении качества жизни. Иными словами, достигнув старости, сохранять здоровье, достаточную работоспособность, интерес к окружающему.