Журнал «Если», 1993 № 11-12
Шрифт:
Этот фантастический рассказ, больше напоминающий сказания «Тысячи и одной ночи», увлекателен тем, что его автор, не имея никакого понятия о психологии, дал полное описание «странствия души». Причем в современном варианте это «странствие» неразрывно связано с НЛО. Сам же удивительный рассказ представляет собой яркий образец современной мифологии. В нем нет того ощущения, которым были пронизаны предыдущие видения, напротив, он благостен и по-своему наивен. Но несмотря на это, в нем чувствуется бессознательная тревога современного человека перед тем будущим, которое ожидает нашу планету. Страх, выраженный в этом по- детски непосредственном рассказе, живет в каждом человеке, но формы его выражения зависят от интеллектуальных и психических особенностей.
Те же мотивы отчетливо
Земля должна столкнуться с гигантским газовым облаком, которое пронизано нервным волокном и обладает собственной психикой и разумом. Кочующее Облако одевает Землю в темную мантию, окутывает ее, погружая в абсолютную тьму. Угроза из космоса ужасна в своей неотвратимости. Это понимают ученые, которые пытаются наладить общение с Облаком, войти в его мыслительное поле. Однако эти попытки заканчиваются трагически. Смельчаки теряют разум.
Этот роман отчетливо выражает психологический страх, который испытывает человек, когда его сознание — носитель дневного света разума — сталкивается с темными глубинами бессознательного. Контакт с высшей силой оказывается непереносимым для обычного сознания, человеческий разум не в состоянии постигнуть ее таинственной природы. И Облако бесследно исчезает в туманном пространстве…
Конечно, между примитивной наивной верой Орфео Анджелучи и утонченной скептической фантазией ученого Фреда Хойла есть большое различие. Но вместе с тем оба они, «столь же далекие от неба, как и друг от друга», оказываются неожиданно близкими в выражении своих бессознательных стремлений. Глубинные страхи подсознания приобретают у них черты конкретной космической символики.
Хочется задаться вопросом: смогут ли люди когда-нибудь избавиться от терзающего их души страха? Возможно ли разрешение этого извечного антагонизма сознательного и бессознательного? А, собственно, нужно ли это? Свет разума не должен проникать в те сферы, где царят мистические фантомы бессознательного.
Странность космической религии обусловлена как раз тем, что бессознательное в наш век неоправданно потеснено и потому выражается подчас в уродливых формах. Если в прошлом для сохранения психической цельности личности люди справляли рели гиозно-магические обряды, использовали различные мифы и священные догматы, то сейчас, в век всеобщего рационализма, они пытаются отказаться от всего этого.
В результате происходит своеобразный распад коллективного бессознательного. Освободив человека от власти религиозных и моральных авторитетов, нынешняя цивилизация дала толчок к развитию обособленного индивидуального сознания. Отсюда и тот разрыв между сознанием и бессознательным, который мы наблюдаем у наших современников. Поэтому не будем спешить развенчивать новых пророков космической религии. Они должны существовать наряду с другими мистическими комплексами, потому что это совершенствует коллективное бессознательное, приоткрывает лазейку глубинным страхам, коренящимся в нем.
Страх должен время от времени выходить на свободу, обретая облик пугающе реальный или, наоборот, совершенно фантастический. Мрачные глубины подсознания существуют на равных началах с разумом и сознанием, и малейшее нарушение этого равновесия может привести к психологическому разрушению, распаду личности.
Если бросить камень вверх Высоко-высоко, Полетит он прямо вверх Высоко-высоко — Выше крыш и птичьих гнезд Долетит до самых звезд… И свалится прямо на голову какому-нибудь инопланетянину. Это кто там бросил камень Прямо на голову мне? Вот поймаю — отлуплю Глупого мальчишку! — Закричит рассерженный инопланетянин,Гордон Диксон
Зовите его «Господин»
Без качеств, желательных для императора, при случае можно обойтись.
Однако имеется одна черта характера, которая у истинного правителя должна присутствовать непременно…
Солнце, как встарь, взошло над холмами Кентукки, и вместе с ним поднялся Кайл Арнем. Впереди было одиннадцать часов сорок минут света. Кайл привел себя в порядок, оделся и вышел во двор, где оседлал серого мерина и белоснежного жеребца. В седле он сидел как влитой, и вскоре конь подчинился твердой руке всадника. Кайл отвел лошадей за дом и отправился завтракать.
На столе рядом с тарелкой, где манила яичница с беконом, лежало послание, полученное Кайлом неделю назад. Жена Арнема Тина стояла у плиты. Кайл сел и принялся за еду, одновременно перечитывая письмо.
«…Принц путешествует инкогнито, под одним из наследственных титулов — граф Сирии Корт. Обращаться к нему «Ваше высочество» не следует. Называйте его «господин»…»
— Почему ты? — спросила Тина. Кайл поднял голову. Жена по-прежнему стояла у плиты спиной к нему.
— Тина, — позвал он.
— Почему?
— В годы сражений с инопланетянами мои предки были телохранителями его дедов и прадедов. Я же тебе рассказывал. Его род многим обязан моему. Сколько раз перед флагманским кораблем возникал, словно ниоткуда, звездолет рэков, сколько раз даже император вынужден был браться за оружие!
— Враги давным-давно погибли, а император властвует еще над доброй сотней миров. Почему же его сын не захотел полететь на них, почему он выбрал Землю — и тебя?
— Земля — единственная.
— А ты тоже единственный?
Кайл вздохнул. Продолжать разговор не имело смысла. Он не умел убеждать женщин, ибо его мать умерла совсем молодой, и он вырос под присмотром отца и дяди, которые не смогли научить его ничему подобному. Он встал из-за стола, подошел к Тине, обнял ее за плечи и попытался повернуть лицом к себе. Она воспротивилась. Тогда он, вздохнув, открыл шкафчик, где хранил свое снаряжение, взял с полки заряженный пистолет, сунул его в кобуру, которую прицепил к поясу, слева от пряжки, так, чтобы ее не было видно из-под полы кожаной куртки, потом подобрал кинжал с темной рукоятью и шестидюймовым лезвием, нагнулся и вложил клинок в ножны в голенище сапога.