Журнал «Если», 1995 № 03
Шрифт:
— И снова была кровь, — напомнил Садлер.
— Сорок восемь жертв, — вставил Хейдел. Столько колонистов, которых мы облекли полномочиями венчать любую пару на этой планете, разъехались по всем материкам, чтобы покончить с этой омерзительной свободной любовью.
— Сорок восемь провозвестников справедливости и морали погибли, — с пафосом сказал Форбс.
— А вы помните ноту с извинениями? — Хейдел повысил голос. Он смотрел Форбсу прямо в глаза.
— В общем и целом, конечно, — сказал Форбс, спокойно встретив взгляд Хейдела. — «Вам нравятся ваши обычаи, нам — наши». Какой цинизм!
— Неслыханный! — отозвался Хейдел. — Однако и здесь никто, кроме нас, шестерых, не знал, какие обязанности возложены на сорок восемь человек. Не стоит входить в детали других инцидентов. Вы должны помнить их. Мы хотели ввести свободную прессу, учредить галерею изящных искусств. День марсианина, соревнования по вольной борьбе, и так, далее.
— Я отлично помню эту историю, — заверил Форбс. — Марсиане швырнули борца на улице под автомобиль. Ему переломало все кости…
— Одним словом, все попытки внедрить здесь наши культурные традиции встречались в штыки. И причиной наших неудач могла быть, по логике, только утечка информации из Высшего Совета. Сегодня вечером мы должны выяснить, кто из нас ответствен за это. — Низкий голос Хейдела эхом отдавался в углах огромного обеденного зала.
Пятеро застыли в ожидании. Форбс скрестил свои длинные ноги. Садлер внимательно изучал ногти. Михэн рассеянно щурился. Кларк сплетал пальцы. Локк разглядывал сигарету.
— Кессит! — позвал Хейдел. Седовласый мужчина в черном фраке дворецкого появился в комнате.
— Мы выпьем. Вина, пожалуйста, — приказал Хейдел. Губы его на мгновение дернулись, обнажив крепкие зубы.
Дворецкий принес и поставил на стол серебряный графин с вином.
— А теперь, Кессит, — обратился Хейдел к дворецкому, который застыл в ожидании, — принесите, будьте добры, из моего стола пистолет.
— Он растянул в улыбке губы. Он владел ситуацией.
Хейдел взял пистолет из рук старика.
— Еще одно, — велел он. — Зажгите свечи на столе и погасите свет в комнате. Меня всегда тянуло к романтике. Свечи и вино…
— Какая прелесть! — радостно сказал Локк.
— Великолепно, — подтвердил Форбс. Хейдел кивнул, ожидая, пока дворецкий зажжет свечи и погасит свет. Когда за ним тихо закрылась дверь, желтые язычки пламени тихо заколебались, отражаясь в лакированной поверхности стола.
— Теперь, джентльмены, предоставим слово древнему персонажу из XX века. Весьма красноречивому персонажу, хочу добавить. Его зовут П-38, если мне не изменяет память. — Хейдел резко поднял пистолет, и язычки пламени всколыхнулись, бросая блики на черную рукоятку и на ствол голубоватой стали. — Мое увлечение, — отрекомендовал Хейдел. — Хочу добавить, что не только коллекционирую эти маленькие игрушки, но и неплохо владею ими. И намерен кое-что вам продемонстрировать.
— Любопытно, — сказал Михэн.
— Это должно быть очень забавно, — вежливо сказал Форбс.
— Надеюсь, так оно и будет, — отозвался Хейдел. — А теперь прошу вас убедиться, джентльмены. — Он нажал защелку, и черный магазин выскочил в его подставленную ладонь. — Я зарядил его пятью патронами. Только пятью. Видите?
Пятеро откинулись на спинки своих кресел.
— Теперь, Михэн, — обратился он к человеку, сидящему напротив, — не могли бы вы отодвинуться немного левее?
Михэн торопливо отодвинул свое кресло влево.
— Вот так, — кивнул Хейдел и с грохотом положил перед собой пистолет. Наступило гробовое молчание.
— Отлично. Теперь я могу дать объяснения. Несколько дней назад скончался доктор Кигли, шеф нашего исследовательского отдела. В канун смерти он сделал важное открытие. Как вы знаете, марсиане по своим физическим параметрам ничем не отличаются от землян, и не было никакой возможности точно идентифицировать их. И вот теперь это возможно, продолжал он. — Доктор Кигли…
Он замолчал и в фальшивом изумлении развел руками.
— Прошу прощения, джентльмены. Мы так и не попробовали нашего вина. Отличный портвейн. Солидной выдержки, уверяю вас. Выпьем? — он поднял свой бокал. — Пью за то, чтобы мы разоблачили сукиного сына, который сидит среди нас! — Хейдел залпом опустошил сосуд.
Еще пять бокалов звякнули, заняв свои места на столе. Снова наступило молчание.
— Итак, — проговорил Хейдел, с удовольствием прислушиваясь к звуку собственного голоса, — доктор Кегли во время вскрытия тела марсианина сделал удивительное открытие…
— Прошу прощения, — перебил его Форбс. — Вы говорите «вскрытия»?
— Да, — подтвердил Хейдел. — Мы иногда прибегаем к нему. Конечно, это не разрешено, — он подмигнул, — но вы понимаете, что порой без нарушений не обойтись.
— Понимаю, — согласился Форбс. — Просто я не знал об этом.
— Теперь знаете, — отчеканил Хейдел, внимательно глядя на Форбса. — В ходе работы доктор Кигли изобрел специальный раствор, предохраняющий ткани от разложения, который он применял в тех случаях, когда надо было продлить срок исследований. Раствор вводился в кровяное русло…
— Я снова прошу прощения, сэр, — перебил Форбс, — вы говорите, «в кровяное русло»?
— Да, — кивнул Хейдел. — Но это должно быть сделано перед тем, как труп станет трупом, не так ли?
— Так и я думал, — сказал Форбс, откидываясь на спинку кресла. Пальцы Хейдела легли на рукоятку пистолета.
— Форбс, мне не нравится ваш тон.
— Примите мои глубочайшие извинения, сэр.
— Продолжим, — помолчав, сказал Хейдел. — Доктор Кигли ввел раствор и… Словом, он вернулся в лабораторию уже поздней ночью. Было темно, как в яме, — я стараюсь обрисовать картину для вас, джентльмены, — и труп по-прежнему лежал распластанным на столе. Кигли увидел, что глаза мертвого марсианина светятся в темноте, как раскаленные угли.