Журнал «Если», 1995 № 07
Шрифт:
Возникшая после революции в России биполярная модель мира диктовала свою логику. СССР, а затем весь соцлагерь поддерживали антиимпериалистические движения в Азии, Африке, Америке. Естественно, Запад «отвечал взаимностью». Помимо снабжения своих режимов и группировок, каждая сторона активно использовала институт «военных специалистов» и «советников», не прибегая к прямой интервенции — в Средней Азии, Северном Китае, в Монголии. Затем подоспела гражданская война в Испании.
Позднее советские и кубинские военные советники работали в Анголе, Эфиопии, Мозамбике, Сомали, Никарагуа, Ливии, Вьетнаме, Лаосе, Сирии, Египте, Ираке. Формально эти люди оставались в штате министерства обороны своей страны и зарплату получали там же. Однако фактически они не только готовили кадры и
Подобные услуги не были бесплатными. За вооружение и специалистов Ливия, Ирак и Ангола рассчитывались нефтью. И наемник получал деньги, существенно превышавшие его оклад на родине.
Впрочем, «работодателями» наемников выступают не только государства. В свое время Сесиль Родс сумел присоединить к Британской империи огромные территории в Южной Африке руками хорошо вооруженной «частной армии». Подобные вещи практикуются до сих пор и в Южной Америке, когда некоторые компании нанимают головорезов для уничтожения мешающих спокойно разрабатывать природные богатства Амазонии индейцев. Охотно прибегают к услугам профессиональных вояк и наркодельцы, оснащающие свои владения новейшими системами слежения и оружием.
На Западе технология найма отработана таким образом, чтобы обеспечить безопасность. На определенный абонентский ящик, иногда при вполне нейтральном благотворительном фонде, наемник высылает свои анкетные данные: военные специальности, которыми владеет, опыт участия в боевых действиях и т. д. Естественно, анонимно. Там же указывается способ контакта. А далее все зависит от спроса…
Крах мирового социализма привел к тому, что этно-конфессиональное равновесие, достигавшееся путем жесткого идеологического подавления, было нарушено. Вспыхнули очаги локальных войн в Хорватии, Боснии, Таджикистане, Абхазии, Грузии, Осетии, Нагорном Карабахе… Рынок наемнических услуг существенно расширился. Только на территории бывшего СССР в локальных войнах с 1990 года действовало до 30 тысяч наемников и добровольцев. До 2000 наемников принимали участие в конфликте на территории бывшей Югославии, по разные стороны национальных баррикад.
Однако, несмотря на массовый характер этого явления, с 1988 года было всего два судебных процесса, в которых фигурировали наемники. Один в Степанакерте — над сбитыми в Карабахе летчиками Чистяковым и Беличенко, второй в Баку — над группой из шести российских солдат. Примечательно, что в обоих случаях дело кончилось возвращением наемников домой. Естественно, родина в отношении этих военнослужащих дела не возбудила.
Подобная безнаказанность, вкупе с тяжелым материальным положением семей военнослужащих, приводит к тому, что предложение «рабочих рук» растет из года в год. По оценкам экспертов, не менее десяти процентов младшего и среднего офицерского состава бывшей советской армии готовы предложить свои услуги. Особым спросом пользуются и хорошо оплачиваются, вопреки устоявшемуся мнению, не десантники, прошедшие Афганистан, а специалисты по системам связи, наведения, слежения, управления, ПВО и опытные пилоты. Уже упоминавшиеся Беличенко и Чистяков получали по пять тысяч долларов в месяц. Пожалуй, для СНГ это самая высокая ставка. В Хорватии наши «дикие гуси» редко получали более 2000 немецких марок.
Наши отечественные наемники отличаются от своих западных коллег. В первую очередь это относится к способу самоорганизации. На Западе наемники, как правило, представляют собой совершенно аполитичную касту, хотя и без симпатий воспринимающую идеи коммунизма. У нас же функции вербовки осуществляют национальные спецслужбы и общественные организации определенной политической окраски: националисты, патриоты, державники. Боевики УНА-УНСО, казачьих организаций, русские фашисты набирались боевого опыта на Балканах, в Приднестровье, Карабахе, Абхазии, Чечне. Иногда они оказывались по одну сторону фронта, иногда — по разные. Впрочем,
Зачастую цены вербовки были откровенно демпинговыми. Случалось, «диким гусям» платили всего 100–150 долларов в месяц. Правда, принимающая сторона нередко гарантировала «добровольцам» возможность беспрепятственного вывоза трофейного оружия и захваченной в ходе боевых действий добычи.
Благодаря американскому кинематографу, воспевающему действия героев Сталлоне или Шварценеггера за пределами США, на свой страх и риск пускающихся в рискованные операции во Вьетнаме, Афганистане, Латинской Америке, возникает иллюзия того, что сильному человеку, умеющему стрелять, нет дела до каких-то там конвенций. Не случайно в среде постсоветских наемников и волонтеров прозвище «Рембо» или «Шварц» встречается почти так же часто, как «Васька» среди котов. Тем не менее, если оценивать действия того же Рембо в Афганистане, то, поскольку он не был включен в состав действовавших сил афганской оппозиции, на него не должна была распространяться международная конвенция о ведении войны. То есть в случае взятия в плен он бы рассматривался исключительно как уголовный преступник.
За время локальных войн родилось много легенд, которые кочуют из одной горячей точки в другую. Наиболее известная из них «о снайпершах из Прибалтики». В какой-то момент начинало просто казаться, что воюют только они. Конечно, отдельные «леди удачи» действительно принимали участие в боевых действиях на той или иной стороне, однако было их совсем немного. Возможно, перед нами просто отголосок финской кампании 1939–1940 годов, когда батальоны финских лыжниц наводили ужас на части Красной Армии.
Не меньше слухов и вокруг участия в постсоветских конфликтах «импортных» наемников и добровольцев. В Таджикистане пограничники любят говорить о массовом завозе афганских и арабских моджахедов. Неграмотные действия армейского руководства в Чечне также пытались списать на мусульманских наемников (одновременно закрывая глаза на скандал вокруг вербовки российских военнослужащих для участия в боевых действиях на стороне антидудаевской оппозиции). Реально иностранных граждан, добравшихся до места боевых действий, немного, к тому же, как правило, это представители той или иной этнической диаспоры: абхазы и адыги из Турции, чеченцы из Иордании, армяне из Франции и США, таджики из Афганистана. Но погоды, как правило, эти люди не делали.
Войны просто притягивают людей авантюрного склада характера, так как дают возможность попробовать свои силы в экстремальных условиях. В числе подобных искателей приключений был, например, военный министр Временного правительства Гучков, который в составе бурской армии участвовал в войне с Англией. Эрнест Хемингуэй воевал в Испании не за деньги и не из-за идеологических пристрастий. Кстати, только скоротечность «зимней войны» помешала писателю поучаствовать в советско-финской кампании (естественно, не на стороне Красной Армии).
Вообще-то добровольцы всегда были составной частью любого масштабного конфликта, революций и гражданских войн. А государства умело использовали это в своих интересах. Державы — формально нейтральные — могли влиять на исход войны, содействуя вербовке и оснащению «волонтерских» экспедиций. А при необходимости умывали руки, объявляя действия своих граждан частной инициативой.
Гаагская конвенция 1907 года запрещает на территории нейтральных государств открытие учреждений по вербовке в пользу воюющей страны (причем как добровольцев, так и наемников, поскольку разница между ними определяется с трудом). Более того, правительства нейтральных стран обязываются пресекать и наказывать подобные действия. Однако ничего подобного ни в России, ни в СНГ не происходит. Российская прокуратура, правда, в 1993 году предложила проект закона «об ответственности за вербовку, вооружение, финансирование, обучение и использование наемников», предполагавшего от 5 до 10 лет тюрьмы, да еще с конфискацией имущества. Однако отсутствие четкого правового определения понятия «наемник» сделало проект закона бессмысленным.