Журнал «Если», 1995 № 07
Шрифт:
Третий квадрант исторг облачко дыма, и тотчас над поврежденным блоком завис летательный аппарат.
— В чем дело? Авария? — спросил Фаррен Сайлиом.
— Пожар в трубе инерционно-радиационного контроля, — рассеянно ответил Корженовский. Его взгляд метался по важнейшим узлам Шестого Зала, по местам, где малейшее завихрение псевдопространства могло взорвать огромные участки дна долины. — Пустяк.
— А в целом все благополучно?
— Вполне, — уверил Корженовский.
— Долго еще до стыковки?
— Девять
— Для нас с председательствующим министром это не очень утешительно, — плотным зарядом пиктов сообщил президент Корженовскому. — Признайтесь, вам ваше задание тоже не по душе.
«Ты сам так торопишь события, будто решил всем отомстить», — подумал Корженовский, а вслух холодно произнес:
— По крайней мере, мы возвращаемся в родную среду. К жизни, от которой вряд ли стоило отказываться, внимая дурным советам.
Столь откровенная самокритика не вызвала отклика Фаррена Сайлиома. Как ни крути, именно Корженовский был вдохновителем отказа.
Паутина стала такой густой, что было уже невозможно различить отдельные нити.
ПУХ ЧЕРТОПОЛОХА
«Что такое Павел Мирский?»
Прервав гимнастические упражнения на голом полу, Ольми молниеносно включил второй уровень защиты. Вопрос пришел открытым текстом, не от дубля и не по специальному каналу. Он не походил ни на случайную мысль, ни на блуждающее эхо мысли.
Ольми несколько минут простоял в неподвижности посреди комнаты. Его лицо ничего не выражало, но все мышцы были напряжены, а разум лихорадочно искал источник вопроса.
Проверив связи между имплантами и мозгом, Ольми понял, что повторять вопрос никто не собирается. Фраза прошла как по маслу, почти не оставив следов, а явилась она из естественной памяти. Итак, оборона сокрушена, хоть и выглядит невредимой.
Комната казалась мрачной, впору усыпальнице. Минуту-другую Ольми размышлял, не взорвать ли свое сердце и импланты, затем обнаружил, что это невозможно: перерезаны волевые связи. Теперь он умрет лишь в том случае, если ярт потревожит скрытые в имплантах «взрыватели».
А кстати, где дубль? Неужели все, даже тайные телохранители — во власти врага?
«Павел Мирский — человек наподобие тебя? Или командирован другой заинтересованной стороной?»
Ничем не оправданная надежда, что еще удастся выкрутиться, велела Ольми отключить разум. Он не имел ни малейшего представления о том, как такое могло случиться и насколько велика брешь в его защите.
«(Я) нахожу много скрытой информации, которая дает недостающие цвет и форму», — продолжал голос, очень похожий на внутренний голос Ольми.
Ольми оказался в положении капитана корабля, в чей экипаж внезапно и необъяснимо вселились черти. На мостике пока спокойно, но стоит заглянуть в кубрики, и волосы встают дыбом.
«Ты не командование и не рядовой исполнитель. Может быть, ты представитель командного надзора во временной физической форме? Нет. (Мы) видим, что ты рядовой исполнитель, наделенный чрезвычайными полномочиями. Нет. Еще более странно. Ты присвоил себе эти полномочия».
Ольми уже понимал — яснее некуда — что допустил катастрофическую ошибку, серьезно недооценив противника. Ярт обошел все его «ловчие ямы».
«Итак, Павел Мирский. Ничего похожего на него в твоей оперативной памяти не содержится. В ассоциативной тоже. И в дополнительной, куда (нам) разрешен доступ. Павел Мирский уникален и удивителен. В чем заключается его миссия?»
У Ольми мелькнула мысль: а что, если направить ярта по этому малозначительному следу? Пока он будет там блуждать, может, Ольми сумеет вернуть власть над рассудком и покончить с собой?
Он вкратце изложил историю Мирского. Но чужак вцепился в сознание человека железной хваткой. Пока в душе Ольми крепли беспомощность и страх, в уме ярта рос холодный, раздумчивый интерес к Мирскому.
«Мирский более не принадлежит к вашему рангу и порядку. Он не человек, хоть и был им когда-то. Он вернулся к вам с посланием, но каким путем — этого ты не знаешь. Мирского ждали (мы), но он прибыл к вам. Возможно, он явился и к (нашим) соплеменникам, но сведениями об этом ты также не располагаешь.
Мирский — посол-исполнитель, направленный командованием потомков».
Ольми попробовал совладать с паникой и расслабиться. Кошмар начался внезапно и разворачивался так быстро, что прошло какое-то время, пока он сообразил: они с яртом поменялись местами. Теперь пленник — Ольми. Теперь его личность раздроблена и подвластна ярту. Наспех просканировав естественную оперативную память, он обнаружил, что она почти полностью заторможена ингибиторами. Жалкие крохи, оставшиеся от разума, с трудом осмысливали последние внятные реплики противника.
Визит Мирского не давал ярту покоя.
«(Мне) помогает твое сопротивление. С каждой попыткой оценить ситуацию (я) распространяюсь еще дальше».
«Я ощущаю твой контроль», — мысленно произнес Ольми.
«Хорошо. Ты боишься за своих соплеменников. В (мое) первоначальное задание входило нанесение ущерба, но сейчас программа изменена. Прибытие посланца командования потомков гораздо важнее нашего конфликта».
«Как ты пробрался через мою охрану?»
«Неуместное любопытство. Разве ты не взволнован прибытием гонца?»