Журнал «Если», 1997 № 09

Вечер

не отличался от любого другого. Но именно в этот майский вечер, за неделю до своего двадцать девятого дня рождения, Джонатан Хьюз встретил судьбу, прибывшую издали — из другого времени, из другой эпохи, из другой жизни.

Узнал он судьбу, конечно, не сразу, хоть она и села на тот же поезд на том же Пенсильванском вокзале и расположилась напротив Хьюза в облике пожилого человека, почти старика. Ехать было неблизко, через весь Лонг-Айленд; Хьюз стал всматриваться в газету в руках попутчика и в конце концов сказал:

— Простите, сэр, но ваш экземпляр «Нью-Йорк тайме» выглядит иначе, чем мой. Шрифт у вас на первой странице какой-то странный. Это что, более поздний выпуск?

— Нет! — Пожилой запнулся, судорожно сглотнул, потом все же выговорил: — То есть да, эта газета вышла намного позже…

Хьюз окинул взглядом вагон.

— Еще раз извините, но у всех остальных газеты одинаковые. Может быть, ваш экземпляр пробный, как бы эскиз на будущее?

— Эскиз на будущее? — повторил пожилой, едва шевеля губами. Одежда повисла на нем мешком, будто он в одно мгновение съежился и потерял половину тела. — В самом деле, — прошептал он. — Эскиз на будущее. Господи, ну и шутка…

Только тут Джонатан Хьюз обратил внимание на дату под заголовком газеты:

2 мая 1999 года.

— Послушайте… — начал было он, но глаза уже обежали первую страницу и в левом верхнем ее углу обнаружили небольшую заметку без снимков:

УБИТА ЖЕНЩИНА

ПОЛИЦИЯ ПОДОЗРЕВАЕТ МУЖА

Обнаружено тело м-с Алисы Хьюз, убитой из огнестрельного оружия…

Поезд прогрохотал по мосту. За окном встала стена деревьев, вытянула зеленые ветви, затрепетала под порывами ветра и исчезла, словно срубленная под корень. Поезд вкатился на станцию спокойно, буднично, словно в мире ничего не случилось. В наступившей тишине глаза сами собой вернулись к тексту:

Джонатан Хьюз, дипломированный аудитор, проживающий в Плэндоме на Плэндом-авеню, 112…

— Боже! — крикнул он. — Прочь от меня, прочь!..

Но почему-то вскочил сам и отбежал на несколько шагов, прежде чем старик хотя бы шевельнулся. Толчок поезда бросил Хьюза на пустое сиденье, и он дикими глазами уставился на мелькающую за окнами реку зелени.

Мысли были не менее дикими. Кому понадобилось так зло шутить? Кто пытается причинить ему боль? И зачем? Поиздеваться над недавней женитьбой,

над безоблачным счастьем с красавицей-женой? Проклятие! Его охватила невольная дрожь, и оставалось бесцельно повторять: проклятие! проклятие!..

Поезд вылетел на кривую, и Хьюза рывком подняло на ноги. Охмелев от тряски, раздумий и просто от ярости, он бросился к попутчику, который теперь приниженно сгорбился над своей газетой и уткнулся в текст. Одним взмахом Хьюз отстранил газету и вцепился в костлявое плечо. Не ожидавший нападения старик поднял голову, из глаз его бежали слезы. Оба они застыли, вагон громыхал. Хьюз ощутил, как душа поднимается к горлу и покидает тело.

— Кто вы?!

Почудилось, что это закричал не он, а кто-то другой.

Поезд швыряло из стороны в сторону, — мерещилось, что состав вот-вот соскочит с рельсов.

Попутчик содрогнулся, как ужаленный в самое сердце, машинально сунул в руку Хьюзу карточку и побрел шатаясь к тамбуру и в соседний вагон. Джонатан Хьюз разжал кулак, перевернул карточку и прочел несколько слов, которые заставили его тяжело рухнуть на сиденье и заново вчитаться в невозможные слова:

ДЖОНАТАН ХЬЮЗ,

дипломированный аудитор

679-4990, Плэндом

— Не-е-ет!!! — опять крикнул не он, а кто-то другой.

А молодой Хьюз подумал:

«Он — это я? Помилуй Бог, выходит, старик — это я?..»

Нет, это все-таки заговор, вернее, цепочка заговоров. Кто-то затеял нелепую шутку с убийством, и кто-то придумал, как довести ее до сведения Хьюза. Поезд, рыча, несся вперед, и пять сотен пассажиров качались, как шайка пьяных конторщиков, прячась за книжками и газетами, а старик перебегал из вагона в вагон, казалось, его преследуют демоны. К моменту, когда Джонатан Хьюз окончательно потерял рассудок, и кровь его вскипела от бешенства, старик добрался уже до дальнего конца поезда.

Они встретились вновь в последнем вагоне, почти пустом. Джонатан Хьюз подошел к старику вплотную, а тот упорно не поднимал глаз. И ревел в три ручья, так что разговор был попросту невозможен. «Кого, — подумал Хьюз, — кого он оплакивает? Ну прекрати, пожалуйста, прекрати…»

Как по безмолвной команде, старик выпрямился, утер глаза, высморкался и начал таким тихим, неустойчивым голосом, что Хьюз волей-неволей сделал еще шаг вперед и даже сел, вникая в шепот:

— Мы родились…

— Мы?!

— Мы, — повторил старик, вглядываясь в густеющие сумерки, летящие за окном, как дым пожара, — да, да, мы оба родились в тысяча девятьсот пятидесятом году в городе Куинси на Миссисипи…

«Верно», — подумал Хьюз.

— И жили в доме сорок девять по Вашингтон-стрит, и занимались в центральной городской школе до второго класса, куда перешли вместе с Изабель Перри…

«Опять верно, — подумал Хьюз, — ее звали Изабель».

— Мы… — бормотал старик.