Журнал «Если», 1998 № 01
Шрифт:
— У тебя что-то не то с главной силовой установкой, — сказал я Толли. — Я видел твой выхлоп.
— Знаю. Перед самым спуском аварийная система сигнализировала о неполадке. Мне оставалось только совершить посадку.
— Я посмотрю, в чем дело.
— Давай. — Толли проверила заряды своих омнибластеров. Кроме оружия, она нагрузилась мешком для образцов и небольшим рюкзаком с припасами. На ремне у нее красовались два переговорных устройства и навигационный прибор, указывающий ее местонахождение по отношению к спускаемому аппарату, куда бы она ни
— Можете отлучаться в свои катера для проверки приборов, но дальше не отходите, — решительно проговорила она. — И не снимайте скафандры. Кто знает, вдруг здесь в любой момент может опять возникнуть вакуум. Не теряйте бдительность. Понятно?
— Почему? — спросил я.
Она сбегала на свой корабль и возвратилась с реактивным ружьем за спиной.
— Похоже, нас тут ждали. Я схожу на разведку: может, познакомлюсь с хозяевами. А вы сидите тихо.
Я проводил ее взглядом. Мне показалось, что, сделав всего несколько шагов, она пропала за горизонтом. Может, я был так ошеломлен, что потерял представление о времени? Повернув голову, я увидел Лию в шлюзе жилого пузыря. Вернувшись к своему кораблю, она снова стала снимать показания приборов. Ее походка показалась мне странной; приглядевшись, я понял, что она не касается грунта. Видимо, «дробность» поверхности продолжалась и на микроскопическом уровне: крохотные трещины были меньше, чем длина световой волны, и располагались так тесно, что выдерживали вес человека, оставаясь при этом совершенно невидимыми.
Я принес из своего корабля Моряка.
— Здесь тысяча и один парадокс, — сказала мне Лия. Стоя рядом с пузырем, она рассматривала безоблачные небеса.
Я кивнул. Вспомнив предостережение Толли, я застегнул костюм. Моряк преспокойно сидел у меня на плече и довольно щелкал клювом.
— То, что птица дышит, тоже необъяснимо. Ты меня видишь?
— Разумеется!
— А ландшафт?
— Тоже.
— Интересно, каким образом? Ведь от Солнца нас отделяет полтриллиона километров. Откуда берется свет?
А ведь она права! Все было хорошо освещено, однако источник света отсутствовал, а вместе с ним и тени. Свет просто БЫЛ.
— Ты зафиксировал локальное гравитационное ускорение, прежде чем выйти из корабля?
— Признаться, нет. Но здешнее тяготение для меня в самый раз. Прямо как дома.
— Мне тоже так кажется. Вряд ли оно отклоняется от нормального значения больше, чем на пять процентов. Представляешь, как я удивилась, когда увидела на приборе 2,3?
— В два и три десятых выше обычного? Знаю я, что значит подобная перегрузка! Тут и двух «g» нет.
— Вот именно! Ты только подумай: мы отделились от «Эвридики» при одном «g» и спустились. Что, если прибор не врет? Все прочие параметры взбесились, но все, что относится к гравитации, пока что не вызывало подозрений.
— Но этого же просто не мо…
Она остановила меня жестом.
— Погоди. Тяготение казалось бы нам нормальным, если бы наше восприятие времени ускорилось
— Растяжение времени? Но для этого потребовались бы невероятные гравитационные поля…
— Не то, чтобы растяжение времени, но что-то вроде того. Наверное, отделившись от «Эвридики», мы преодолели не десятки километров, а гораздо больше. Что, если здесь искривлено пространство? Скорее всего, мы оказались там, где тяготение достигает 2,3g.
— Но это же… — Я торопливо считал в уме. — Почти девять тысяч километров! Мы что же, свалились на такую глубину? С ума сойти!
— Восемь тысяч восемьсот.
— Да у нас топлива бы не хватило, чтобы пролететь девять тысяч километров при одном «g», не говоря уж о перегрузке.
— Ты забываешь об искривлении пространства. Нам расстояние показалось меньше. Гораздо меньше. Чем ближе мы оказываемся к центру объекта — или к «горизонту события», — тем больше сжатие пространства.
— Теперь повеселимся, р-ребята! — одобрил Моряк, с готовностью присоединяясь к беседе.
— «Горизонт события» — это же условный радиус «черной дыры»! Думаешь, мы в нее попали?
— Наоборот! Сам подумай: в «черной дыре» время замедлилось бы, а не ускорилось. Это — противоположность «черной дыре».
— «Белая дыра»?
— Тоже нет. Хлесткие эпитеты только вносят путаницу, Тинкерман. Не пытайся давать явлениям простые определения, иначе не сможешь правильно мыслить. Здесь все гораздо сложнее.
— Меня кличут «Бедой», — предупредил Моряк.
По инструкции полагалось постоянно поддерживать друг с другом радиосвязь, однако нам не удавалось даже получить надежный сигнал с радиолокационного маяка Толли, не говоря уже об аудиосвязи. Я занялся двигателем на катере Толли, а Лия вернулась к приборам.
Толли появилась только через несколько часов. Шлем болтался у нее на спине, снятые перчатки торчали в зажимах на локтях — наверное, так ей было легче управляться с реактивным ружьем, которое она несла в руках.
— Можете снять скафандры, — сказала она.
— Это безопасно? — спросила Лия.
— Опасность не здесь, а там, — ответила Толли. — Там ее полно. Но воздух вполне пригоден.
Она поставила ружье на предохранитель, сняла со спины рюкзак с образцами и уселась с ним рядом, скрестив ноги. В такой позе она напоминала черную железную статуэтку древней богини смерти, от которой исходила аура спокойной силы.
— Не на этом уровне, — задумчиво продолжила она. — Этот уровень безопасный. Их уровень ниже.
— «Уровень»? — спросила Лия.
— «Они»? — спросил я.
— Существа, — ответила Толли. — Опасные, но не слишком, если быть настороже. Очень быстрые, со страшными когтями, но соображают слабовато. Двоих я пристрелила, а остальные не решились приблизиться.
Она открыла рюкзак. Зверюга, извлеченный оттуда, был похож на небольшую рысь, только шестилапую и с длинными зубами. Передние лапы заканчивались острыми, как бритвы, когтями. Толли подергала животное за задние ноги: