Журнал «Если», 1999 № 08
Шрифт:
Проза
Джин Вулф
Родерик в зоопарке
Родерик посмотрел на небо. И правда, голубое, почти безоблачное. Горячий воздух пах пылью.
— А это, дети, — учительница-киборг явно имела в виду не его, — Tirannosaurus Rex. Тиранозавра создал мальчик с нарушенными социальными установками. Чтобы создать ящера, ему понадобилось шесть комплектов «Тваретворителя»…
Шестнадцать,
— …которые он сдублировал на копировальной машине своего отца. И с таким же количеством «Быстрого Роста»…
Понадобились две недели и еще один день, два грузовика свиней, которые Родерик записал на банковский счет матери, и еще куча других вещей, которых сейчас и не упомнишь. Последнюю неделю он разрешал Рексу гулять ночью и охотиться самому. И люди, наверное, заметили — не могли не заметить, — что у них пропадает скот. Возможно, люди догадывались, кто виноват.
Пока он привязывал свой аэровелосипед, Рекс выглянул из окна амбара и проворчал:
— Я устал прятаться целый день.
А Родерик ответил…
— Давай кататься, — подняла руку одна из девочек.
Рекс, стоявший по ту сторону символического ограждения, впервые подал голос:
— Успеется, детка. Пусть она закончит свой рассказ. — Теперь он вещал рокочущим тенором: ящер специально старался сделать голос менее низким и угрожающим. Родерик нажал на костюме кнопку терморегуляции и поежился.
День выдался холодным; дул легкий ветерок, с которым тем не менее приходилось бороться, поднимаясь вверх на аэровелосипеде, чтобы удержаться над верхушками деревьев или следовать за наземными грузовиками, удерживаясь в потоке воздуха.
В амбаре было зябко и пыльно; пылинки плясали в солнечных лучах, забиваясь в щели алюминиевого каркаса постройки. Рекс лежал, плотно прижавшись к земле, но он все равно казался крупнее, чем раньше. Гладкая кожа рептилии была будто из стекла или льда, и под ней, словно клубки змей, перекатывались мышцы. Мальчик упал, и Рекс взял его в лапы, которые казались до смешного крошечными на теле ящера, но были массивнее и сильнее, чем руки крепкого мужчины.
Рекс посадил паренька к себе на шею, и человеческие ноги обняли толстую пульсирующую шею ящера.
Рептилия открыла огромные двери амбара изнутри, почти ползком выбралась наружу и выпрямилась.
Дело было не в высоте. На своем аэровелосипеде мальчик ежедневно забирался и выше. И не в движении — равномерном, раскачивающемся парении над вершинами деревьев, раскрашенных в красный, золотой и зеленый. Ему казалось, что он плывет на Рексе по аллеям сквозь листья, которые доходят ящеру до шеи.
Дело было в том…
Он отогнал эту мысль за неимением подходящих слов. Мощь, энергия? Нет, не то — это когда покупаешь маленький блестящий диск, и он дает свет в доме три-четыре года или вечно вертит твою сеялку. Власть? Это когда люди держали дома собак, пока частная собственность была узаконена.
У собак было четыре клыка — таких маленьких, что они не выглядели опасными. А у Рекса полно зубов — каждый величиной с руку Родерика, а в пасти поместится целый аэромобиль.
Нет, все-таки это была не высота. Он часто летал над лесами, которые окружали их дом.
А теперь… Слышался грохот падающих деревьев, свист ветра, топот громадных лап.
— Он причинил большой ущерб, — говорила учительница-киборг, а женщина-помощник кивала в подтверждение этих слов. — Но что еще хуже, он перепугал сотни людей.
Сидя на загривке у Рекса, мальчик мог говорить ему в ухо.
— Рычи! — приказал он.
И рев ящера потряс землю.
— Еще!
И новый рык огласил окрестности.
Бело-рыжие коровы, которых иногда ел Рекс, были столь коротконоги, что едва могли двигаться. Они, конечно, пытались убежать, но это им плохо удавалось. На одну из них Рекс все же наступил. Люди тоже разбегались, а Рекс сшиб — просто так, шутки ради — почти готовый навес и гараж для тракторов. Он двигался вброд по трясине, почти по брюхо, но не снижая скорости, потом так же стремительно форсировал реку. На северном берегу, где было меньше зданий, люди действительно бросались врассыпную.
Бежали все, кроме старого мужчины с густыми усами: он стоял и смотрел, как завороженный. Родерик подумал, что тот либо слишком стар, чтобы убегать, либо напуган сверх меры. Мальчик глянул вниз и помахал ему рукой. Их глаза встретились. И вдруг — словно верхушка черепа старика поднялась и он смог заглянуть внутрь — Родерик понял, о чем тот думал.
Не угадал, а понял.
А старик думал вот о чем: когда он был в возрасте Родерика, он хотел сделать именно то, что сделал мальчуган. Ему, старику, не довелось осуществить свою мечту, и не думал он, что кому-то это удастся. И вот — надо же! — кто-то сумел. Это постреленок в полосатой рубахе, сидящий верхом на ящере. Значит он, муж, убеленный сединами, всю свою жизнь ошибался, и мир оказался куда удивительнее, чем он, старая голова, предполагал. Значит, чудеса возможны и одно из них произошло сегодня, в понедельник, в городишке Либертиберг.
Но прежде, чем старик успел рассмеяться от радости, ящер и мальчик скрылись из виду. Теперь вокруг них расстилались леса и кукурузные поля. Переключатель на костюме Родерика дернулся и застыл. После того как они миновали целое море кукурузы и какую-то большую фабрику, Рекс задел лапой забор, который с треском разлетелся, и над ними закружил аэромобиль.
Он был красный и проворный — Родерик помнил все так ясно, словно это произошло вчера. Аэромобиль нырял, стараясь угодить Рексу в голову, а потом пассажир заорал из кабины:
— Боже мой! Это большущий динозавр! Ты сейчас врежешься в громадного динозавра, придурок!
Водитель увел аэромобиль вверх, но вскоре опять попытался врезаться в ящера.
Родерик следил за происходящим, особенно интересно стало, когда Рекс попытался сцапать аэромобиль. Небо было чудесного голубого цвета с маленькими клочками белых облаков, напоминавших обрывки ваты. Никогда раньше мальчик не видел подобной красоты — и, наверное, больше не увидит, потому что небо сейчас не такое, как раньше. Спустя некоторое время Родерик заметил, что рядом с ними вьется вертолет и ловит его в камеру, чтобы показывать по стереовидению. Тогда Родерик начал строить рожи.