Журнал «Если», 2000 № 04

Лукьяненко Сергей Васильевич

— Жучок, ты можешь вычислить, сколько «Госпиталь Камилла…» зарабатывает в среднем за день?

— 45 кредиток в день.

Негусто. В два раза больше зарплаты парикмахера — или учителя танцев. Риск явно не оправдывается.

— На что идут доходы?

— Я не располагаю субрутиной для отслеживания финансовых операций.

Проклятье, подумала Зоранна, зря с собой Гончика не взяла.

— Можешь сказать, на кого зарегистрирован госпиталь?

— На госпожу Нэнси Брим.

— Чего и следовало ожидать, — протянула Зоранна,

вынимая ретранслятор из гнезда. Если афера раскроется, отдуваться придется ее сестре. Вначале Зоранна решила по душам поговорить с Виктором, но выйдя из санузла, услышала, как он невинно распевает на кухне песенки из видеофильмов, и отказалась от своего намерения. Покосившись на кровать Нэнси, она задумалась, каково делить такое узкое ложе с плечистым мужчиной. И решила повнимательнее разобраться в деле, прежде чем разоблачать Виктора.

— Жучок, попробуй-ка скачать и проинсталлировать следящие рутины Гончика из моей библиотеки прикладных систем.

Виктор стоял у кухонной раковины — мыл посуду. В гостиной тихонько похрапывала Нэнси. Точнее, это был не храп, а какая-то дребезжащая одышка — симптом застойных явлений в легких. Губы у Нэнси были синеватые: кислородное голодание. Почти как у их матери за день до смерти, вспомнила Зоранна. У матери было кровоизлияние в мозг (слабые стенки артерий — вот наша подлинная семейная реликвия, подумалось Зоранне). Она прожила еще некоторое время: полубезумная, ослабшая, жалкая. Мать не выпускала из рук короткой бамбуковой трости с обломанным кончиком. Обломанным кончиком она чесала спину и ноги, ровным — набирала номера на старинном дисковом телефоне, а еще махала тростью, бичуя свою злую судьбу. Самая младшая из детей, Нэнси, училась тогда в педагогическом колледже — но взяла академический отпуск, чтобы ухаживать за матерью. Зоранна, старшая, уже работала на Западном побережье. Она умудрилась не появляться дома, пока мать не впала в кому. Теперь же, спустя многие годы, Зоранну мучила совесть за то, что она оставила мать в беде.

На потолке кто-то зашелся в припадке кашля. Зоранна обратила внимание, что большинство больных пристально глядело на нее: кто с открытой враждебностью, кто просто с досадой. Очевидно, они ревновали Нэнси к ней.

Нэнси перестала храпеть и открыла глаза. Сестры молча переглянулись. Виктор стоял у раковины, вытирая руки полотенцем — и тоже смотрел в их сторону.

— Я сейчас же закажу номер в клинике Стронмейера в Козумеле, — произнесла наконец Зоранна, — и ты поедешь со мной.

— Виктор, — сказала Нэнси, игнорируя сестру, — сходи к Джефферсонам, милый, попроси у них раскладушку. — Держась за «ходунки», Нэнси поднялась на ноги. — Пожалуйста, извини меня, Зо, но сейчас мне нужно поспать.

Она укатила в спальню и закрыла за собой дверь.

Виктор повесил полотенце на крючок.

— Сейчас принесу раскладушку, — объявил он.

— Не беспокойтесь, — сказала Зоранна. Для нее, привыкшей к времени Западного побережья, час был еще ранний.

Кроме того, она не намеревалась ночевать в одной комнате с умирающими. — Я закажу по компу гостиничный номер наверху.

— Позвольте мне, — галантно предложил Виктор и отдал нужные команды. Он проводил Зоранну в «Холидэй-Инн» на 400-м этаже. Чтобы попасть туда, им пришлось трижды пересаживаться с лифта на лифт. Они шли в молчании по коридорам, устланным мягкими коврами. Остановившись перед дверью ее номера, Виктор взял Зоранну за руку. Как и в первый раз, она ощутила упоительный страх.

— Зо, — произнес он, — милости просим к нам завтра на торжественный завтрак. Вы любите бельгийские вафли?

— О, я не хочу вас обременять. Я сама была бы очень рада пригласить вас обоих сюда, в ресторан.

— Отличная мысль, — сказал Виктор, — но ваша сестра отказывается выходить из квартиры.

— Трудно поверить. Нэнси никогда не была домоседкой.

— Люди меняются, — заметил Виктор. — Она говорит, что не покидала Башню с тех пор, как ездила на похороны вашего брата Майкла.

— Целых семь лет?!

— Как видите, у нее глубокая депрессия. Хорошо, что вы приехали, — Виктор слегка пожал ее руку и выпустил. — Итак, до утра, — попрощался он и, насвистывая, удалился по коридору.

Зоранна провожала его взглядом, пока Виктор не завернул за угол.

Войдя в свой облицованный мрамором гостиничный номер с высоким, как в церкви, сводчатым потолком, Зоранна вдохнула свежий, ароматный воздух — и словно бы вернулась из кошмара в реальность. С 400-го этажа открывалась божественная панорама: Луну, казалось, можно было достать рукой, внизу расстилались поля и холмы, словно зеленое одеяло на великанской кровати.

— Добро пожаловать, госпожа, — произнесла комната. — От имени персонала «Холидэй-Инн» благодарю вас за то, что вы выбрали нашу гостиницу. Непременно сообщите, если вам что-либо потребуется.

— Спасибо, — сказала Зоранна.

— Кстати, — продолжала комната, — вам посылка. Сейчас ее принесут.

Через несколько минут в дверь постучал долговязый джон с пакетом из «Дженерал-Гениус».

— Жучок, — распорядилась Зоранна, — дай ему на чай.

Раскланявшись, джон удалился. В посылке был подарочный сервопояс «Дипломат-Люкс». Тед превзошел сам себя: к сервосистеме ценой в месячный доход Зоранны он приложил бесплатный футляр — тоненький пояс от «Гуччи».

— Ну что ж, пора прощаться, — произнесла Зоранна и направилась к люку почтопровода, на ходу расстегивая свой собственный пояс. — Жаль, Жучок, жаль. Только-только мне с тобой стало интересно… — Зоранна начала искать на поясе отсек, где хранилась мнемоплата. Ее надо было непременно уничтожить: Жучок знал о хозяйке слишком много. Все равно для задач Теда важнее процессоры. — Я так надеялась, что ты созреешь, — проговорила она. — Ужасно хочется познакомиться со страшным серым волком, которым ты якобы должен обернуться.