Журнал «Если», 2001 № 01
Шрифт:
А.Г.: Брожение замыслов еще не значит, что они выльются на бумагу, поэтому говорить о них пока рано. Скажу только: это направление в фантастике мало разработано, и тут есть, где потоптаться. В самом деле, что можно назвать альтернативной географией? Вымышленные страны, все эти Лаурании и Джанатии? В каком-то смысле — да. Но, во-первых, они играют сугубо подчиненную роль, а во-вторых, нужны лишь как средство уберечь фантастический роман от превращения в политический памфлет. О Верне и Обручеве в связи с альтернативной географией говорить не приходится: их выдуманные острова не более чем спекулятивный (отнюдь не в ругательном смысле) продукт недостаточной информированности современников о собственной планете. А вот если бы Сакё Комацу, утопив своего «дракона», написал продолжение о мире без Японии, это была бы уже чистая альтернативная география… Разумеется, если автор ограничится лишь описанием измененного
Экзотика ради экзотики — развлечение для снобов, читатель же априори ни в чем не виноват и не заслужил, чтобы на него вываливали подряд все, что произрастает в писательской голове. Взбудоражил воображение — а ради чего, собственно? Если попусту, то лучше бы молчал.
Э.Г.: Насчет того, что заслужил читатель — вопрос сложный. Но ответ простой: чего он взалкал, то и получил. Иными словами, не нам, наверное, решать за читателя, что ему читать. Мы предлагаем товар, он его выбирает… Но вернемся к методу. Утрируя, можно рассматривать метод как совокупность приемов, объединенных общей задачей и находящихся в некоей единой системе координат — творческих, этических, эстетических. Вы абсолютно правы: если автор пишет не о человеке, тогда это беллетризированная инструкция по эксплуатации утюга. Нет человека — нет сопереживания; нет сопереживания — нет литературы. При этом где-то в этих местах растут ноги двух соблазнов. Первый — освободиться от фантастической атрибутики, минимизировать ее до бесконечно малой величины и в итоге уйти в так называемую «серьезную» литературу. Минус тиражи. Второй — напротив, довести прием до крайности, усилить элемент вымысла до предела, сделать текст максимально, «читабельным». Плюс тиражи. Как избежать этих соблазнов, да и не проще ли уступить?
А.Г.: Уступить, разумеется, проще — как проще не готовить мясо по-бургундски, а купить в магазине ка-кой-нибудь стандартный комбикорм. Но в этом случае не возникнет ли мысль: а какого черта ты, дружок, не желаешь показать, на что способен? А сделать попытку прыгнуть выше головы не хочешь ли? Если нет — ну что ж, хорони себя заживо как писатель. Коллеги поймут, а какой-нибудь читатель все равно найдется. В конце концов, любой идиот, написавший три слова на заборе, найдет своих читателей просто по закону больших чисел. По тому же закону ни одна из великих книг, даже такая многослойная, как «Мастер и Маргарита», и оттого вроде бы универсальная, не адресована всем без исключения. Словом, любой автор вольно или невольно выбирает себе читателя, с которым ему интересно: тут и эмоциональная созвучность, и интеллектуальный уровень, и многое другое. Попытки писать не «для своих» действительно могут привести — и приводят — к коммерческому успеху, но столь же верно гробят стремление прыгать выше головы, если не желание писать вообще. Кому-нибудь нужна работа, не приносящая ни грамма удовольствия? Мне — нет. При прочих равных существует множество менее губительных для здоровья занятий.
Расширить елико возможно свою аудиторию — иное дело. Прекрасно, когда книга с равным удовольствием воспринимается и доктором наук, и дядей Федей, грузчиком из продмага. Прекрасно, но чудовищно трудно осуществимо. Однако возможно. Почему, собственно, буйство вымысла должно непременно вытеснить из текста литературное богатство? Что, вместе они не уживутся? Самое забавное, что кое-кто из пишущего люда всерьез считает: не уживутся. Несмотря на наглядные примеры обратного.
Глупости все это. Иное дело, что требуется большое желание сделать вещь, а не дешевку, то есть некоторое количество штанов, устойчивых к истиранию. Плюс время, как известно, эквивалентное деньгам. Остается выбрать, чего больше хочется: гонораров или прыжка выше головы. Хотя бы один раз.
Э.Г.: Готов спорить, что многие из тех, кто, по вашей терминологии, «делает дешевку», искренне верят: только они создают подлинную фантастику, а все остальные — это просто скучающие интеллектуалы, время от времени марающие бумагу высокомудрыми конструкциями. Причем, в пользу их рассуждений говорят тиражи, а мы не раз слышали о том, что большая литература — это литература больших тиражей. Так может, правы все же они: развлекая бездумными приключениями, пальбой и беготней, они хотя бы не отваживают массового читателя от книги? Известно, что
А.Г.: Если читатель, оскорбленный «субстратом», завтра явится закидать нас гневными словами и тяжелыми предметами, он будет совершенно прав. Какой такой субстрат? Скорее уж, набор мишеней, как в тире, — попроще и посложнее. И простых мишеней действительно больше, взять хотя бы неисчислимые легионы тех, кто читает в метро или электричке по пути на работу исключительно для разгона скуки — было бы лишь не тягомотно, было бы круто. Презирать такого читателя у меня нет никакого права. Да это же прекрасно, что он все-таки читает, пусть и «милорда глупого»! Хуже, если бы не читал ничего. Но писать «милордов» не хочется еще и вот по какой причине: их и без меня написано несчетно! Не хочется писать и то, что снобы называют высокой литературой, а нормальные люди — унылой и вычурной тягомотиной. Господа хорошие! Люди читают фантастику не для того, чтобы, преодолев все тернии, продвинуться на пути от мартышки к хомо новусу, а просто для развлечения. Хотите, чтобы фантастика была высокомудрой? Я аплодирую. Но будьте любезны сделать ее еще и читабельной для того самого пассажира электрички — тогда сам собой погаснет любой напалм на «субстрате»! А если провести аналогию с тиром — жахните картечью по всем мишеням, большим и малым. Каким образом? Не знаю. Когда узнаю, скажу, честное слово. Пока же мне представляется бесспорно необходимым спрятать в начале текста этакий «рыболовный крючок» и подсечь позевывающего читателя, еще не решившего, стоит ли ему тратить время на эту книгу. Не дать добыче сойти — это уже проще. Причем «крючок» вовсе не обязан быть сюжетным (драка, койка и т. п.) — возможны иные решения. Я знаю одно: плохая фантастика — это скучная фантастика. Даже глупая фантастика имеет больше прав на существование, нежели скучная.
АЭЛИТА ПО-ФРАНЦУЗСКИ
Много ли мы знаем о французской фантастике? Разумеется, возникает из памяти легендарное имя — Жюль Верн. Некоторые любители жанра не без напряжения вспомнят имена Франсиса Карсака, Жерара Клейна, ну и все, пожалуй. Даже Робера Мерля к «чистым» фантастам уже не отнесешь.
А хотим ли мы узнать больше о французской фантастике? А о бельгийской, швейцарской, германской, канадской? Ведь так уж сложилось, что фантастика на прилавках наших магазинов делится в основном на две группы: российская (точнее — русскоязычная) и американская. И хотя первый факт радует меня как автора, а второй — это естественное признание огромного вклада американских писателей в развитие жанра, но странное ощущение белого пятна между Россией и США существует. Разве что высятся столпами Лем и Сапковский, напоминая: Атлантический океан омывает вовсе не наши западные границы.
Но если для большинства отечественных читателей, равно как издателей и переводчиков, такая ситуация является данностью (хотя и отмечу, что журнал «Если» старается публиковать европейских авторов), то нынешние интеграционные процессы в Европе распространились и на фантастическую литературу. Группа энтузиастов во главе с месье Бруно делла Чьеза организовала и провела самое, наверное, блистательное фантастическое мероприятие Европы. Причем — не замыкаясь в рамках одной страны или Европейского Сообщества.
На фоне удручающего отсутствия информации маленькая группа россиян — редактор журнала «Сверхновая…» Лариса Михайлова, писательница Елена Грушко и автор этих строк — отправилась во Францию, в Нант (родной город Жюля Верна), на международный фестиваль научной фантастики «Утопия-2000». Очень странно было ехать в страну, где тебя никто не читал, а из нашей фантастики издавали разве что братьев Стругацких. Причем ехать по приглашению французской стороны, взявшей на себя все хлопоты и расходы подобного путешествия. Наверное, для России аналогом стало бы приглашение на «Странник» группы португальских или исландских фантастов — которые вроде бы и есть, но никому у нас не известны.
Разумеется, что и масштабов готовящегося в Нанте мероприятия никто из нас не знал. Поэтому первой неожиданностью стали огромные рекламные плакаты фестиваля, развешанные на вокзале в Париже. В Нанте эти плакаты были уже на каждом шагу. По французским меркам Нант— крупный город, но вряд ли в нем остались люди, не знающие о фестивале «Утопия».
Говорить о самой организации фестиваля, о том, как четко спланированы встречи и размещение иностранных гостей, насколько внимательны хозяева, даже не стоит. Все было комильфо — так, как должно быть.