Журнал «Если», 2001 № 03
Шрифт:
— В тот момент, когда первое из чудовищ, — продолжал Минц, — восстановленное по помпейскому принципу, встанет на площади Гусляра, все самолеты мира полетят в нашу сторону. Спилберг заплатит любые деньги, только чтобы прикоснуться к нашему с вами открытию.
Мэр зажмурился.
Минц продолжал разливаться соловьем, потому что понимал: без поддержки Лебедянского динозавров могут погубить, уничтожить или украсть.
Веня не слышал и не хотел слушать продолжения разговора. Так и не узнав, о чем идет на самом деле беседа,
Тщательно прицелившись в козырек, он выпустил гранату.
Граната вонзилась куда надо, и козырек рухнул вниз, увлекая за собой тонны породы.
Через секунду вход в пещеру перестал существовать. Клубилась лишь черная, дурно пахнущая пыль.
— К ноге! — приказал Веня охраннику.
Ральф пошел за ним к машине.
Веня не оглядывался. Он знал: не стоит оглядываться на прошлое. Даже в Библии написано, что жена Лота обернулась (поглядеть не то на Содом, не то на Иерихон) и превратилась в соляной столб.
Веня не хотел ни в кого превращаться. Ему и так было хорошо.
Глава 6
Внутри взрыв гранаты ударил по ушам. Минцу показалось, что кто-то шлепнул его по голове тяжелым холодным мешком, полным овсяной каши. Фонарик вылетел из руки и исчез. Пещера наполнилась пылью, воздух в ней стал такой сплющенный, что даже чихнуть удалось не сразу.
Абсолютная темнота. Абсолютная тишина. Именно так чувствует себя человек после смерти, подумал Лев Христофорович и тут же уловил слабый стон, которого сразу после смерти не услышишь.
— Кто это? — хотел спросить Минц, но вместо этого промычал неразборчиво, потому что во рту пересохло.
— Это я, — откликнулся знакомый голос. — Анатолий Лебедянский, можешь звать меня Толиком. Я здесь руковожу.
Голос в темноте дрожал и срывался. Будто бы Анатолий Лебедянский уже не был ни в чем уверен.
— Наверное, обвал, — подумал вслух Минц. — Надо же, простоять тридцать миллионов лет и рухнуть именно сейчас.
— Таких случайностей не бывает, — откликнулся мэр. — Вижу в этом злой умысел.
— Ну кому это нужно?
— Тому, кто хочет возвести чертоги на наших костях, — патетически возвестил Анатолий Борисович.
Наступила тягостная тишина. Потом ее нарушил слабый голос Лебедянского:
— Мы обречены? Что вы думаете, профессор?
Как странно мы устроены, подумал Минц. Вот и изменился тон нашего мэра. Он уже не руководит с высоты, он согласен снова стать обыкновенным человеком, отягощенным слабостями и сомнениями.
— Давайте искать фонарь, — ответил Минц. — Он упал где-то рядом, но мог откатиться. Ползите по полу и водите вокруг руками, поняли?
— Начал исполнять, — отозвался Анатолий Борисович. — Уже ползу.
Минц
Фонаря не было.
Воздух в подземелье становился все более спертым. Возможно, им грозит удушье, о чем Минц не стал говорить Лебедянскому, чтобы тот не ударился в панику.
И когда силы и надежды уже оставляли Минца, его пальцы натолкнулись на толстую ручку фонарика.
«Теперь зажгись, — колдовал Минц, уговаривая фонарь, — только зажгись! Без тебя мы пропали!»
И фонарик зажегся. Как ни в чем не бывало. Словно лежал на полке в шкафу и ждал момента поработать.
«Спасибо», — сказал фонарю Минц.
— Теперь мы выберемся отсюда? — спросил Лебедянский. — Скажите мне правду!
— Посмотрим, — ответил Мини и принялся водить лучом фонаря по стенам.
Стены были на месте, за исключением той, в которой недавно зияла дыра наружу. Эта стена сдвинулась, сплющилась под давлением потолка. Именно потолок и претерпел самые большие изменения. Он опустился, лишенный поддержки, косо лег, упершись углом в пол, и потому пещера уменьшилась втрое, а высота ее — в несколько раз. Теперь в ней даже выпрямиться толком было нельзя.
Минц подобрался к бывшему выходу. Он был завален настолько сильно, что и не стоило пробовать разобрать осыпь.
Лебедянский догадался, что диагноз неблагоприятен, и сразу начал канючить:
— Что же прикажете, до смерти здесь оставаться? Нет, вы мне ответьте, вы меня сюда завлекли, вы несете ответственность за мою безопасность!
— Помолчите!
— А знаете ли вы, что я вхожу в элиту области и даже всей России? Знаете ли вы… у меня же семья есть! Любимая жена, дети, теща! Неужели вы хотите оставить их сиротами? Нет, признайтесь, вы этого хотите?
Минц игнорировал стенания, водя лучом фонарика по стенам и питая слабую надежду на то, что найдет какое-нибудь другое отверстие. Ничего не обнаружив, он принялся выстукивать стены рукояткой фонарика. А вдруг где-то рядом есть другая пещера?
Но стены отзывались одинаковым глухим звуком, показывая, что за ними нет никакой пустоты.
Минц устал и уселся у стены, вытянув вперед ноги. Фонарь он выключил.
— Зачем вы потушили свет? — рассердился Лебедянский. — Неужели не понимаете, что мне страшно?
— Мне тоже, — сказал Минц. — И к тому же обидно.
— Обидно?
— Отыскать целого динозавра, и на твоих глазах он гибнет!
— Какой еще динозавр? Куда он гибнет?
— Так нет его больше! Разрушили!
— Как вы можете думать о пустяках! Немедленно продолжайте искать выход. О динозаврах мы поговорим после.
— Боюсь, что никакого «после» не будет.
И Минц произнес эти слова таким тоном, что мэр ударился в жалкий плач.