Журнал «Если», 2001 № 05
Шрифт:
Если для НФ 1950 — начала 1960 годов был характерен излишне оптимистический взгляд на будущее, представляющееся большинству авторов вполне благополучным, равно как вера в благородные намерения ее величества Науки, то уже в 60-е годы зазвучали иные мотивы. В творчестве авторов этого периода стала преобладать социальная тематика. Писатели стали говорить о «благих намерениях, которыми вы-мощена дорога в ад». Окончательно тенденции социальной НФ закрепились к началу 70-х. Вообще, в 1960-е польская фантастика значительно расширяет свои жанровые границы, о чем свидетельствует, например, дебютная книга Чеслава Хрущевского «Очень странный мир» (1960), в которой собраны рассказы, мягко говоря, не укладывающиеся в представления о научной фантастике. Само название сборника говорит о том, что мотивы науки переплетаются со сказочной, поэтической образностью; писатель широко использует весь арсенал фантастики.
В 60-е в «фантастический цех» вливаются
В этом ряду на первое место очень скоро выдвинулся Януш Зайдель (1938–1986), писатель жесткий, бескомпромиссный, с необычайно раскованным воображением, наиболее ярко и последовательно развивавший в своем творчестве социальную линию (человек и общество, государство и личность). Дебютировал он еще в 60-е, но по-настоящему талант этого автора раскрылся в начале восьмидесятых. В первую очередь, это связано с циклом романов, объединенных общей идеей — попыткой экстраполяции нежелательных, рискованных, но вполне вероятных путей эволюции человечества.
Произведения цикла образуют своего рода Историю Будущего. В романе «Цилиндр Ван Троффа» (1980) Зайдель изобразил мир, где безответственные генетические эксперименты едва не погубили цивилизацию. Жуткая антиутопия компьютеризированного мира Арголэнда показана в романе «Limes Inferior» (1982). Еще более впечатляющую антиутопию Зайдель нарисовал в «Выходе из тени» (1983) — вера человечества во всемогущество «добрых» пришельцев, спасших их от космического агрессора, превращает людей в стадо послушных животных, не способных принять собственное решение. Не менее пристально прослеживает автор возможные пути развития человечества и в двух последующих романах — «Вся правда о планете Кси» (1983) и «Парадизия» (1984).
Тема «варианты Власти» становится одной из главных в творчестве писателей 70 — 80-х годов. По вполне понятным причинам, авторам приходилось прибегать к эзопову языку, перенося действие на другие планеты или в будущее. В ряду ярких произведений антиутопической направленности можно назвать повести Чеслава Бялчиньского «Попытка вторжения» (1978) и Эдмунда Внук-Липиньского «Водоворот памяти» (1979). 80-е годы стали своего рода пиком в развитии польской фантастики. Расширяется круг периодических НФ-журналов, польские издательства ежегодно выпускают около двухсот книг. Наконец в 1982 году начинает выходить ежемесячный специализированный журнал «Фантастика», к сегодняшнему дню являющийся четырехкратным лауреатом премии Европейского конгресса фантастов (ЕВРОКОН). Журнал сгруппировал вокруг себя не только уже состоявшихся авторов, но и молодое поколение фантастов (М. Баранецкий, Г. Бабула, Я. Пекар, Р. Земкевич, А. Сапковский и др.).
Тема «варианты Власти» становится одной из главных в творчестве писателем 70 — 80-х годов.
С приходом в фантастику молодых писателей заметно расширились тематические и стилистические границы жанра.
С приходом в фантастику молодых писателей заметно расширились тематические и стилистические границы жанра (до середины 80-х в Польше по-прежнему главенствовала социальная направленность НФ), о чем свидетельствует, к примеру, бурная популярность фэнтези и сайнс-фэнтези романов Анджея Сапковского, в последние два года активно переводившегося и на русский язык.
Длительное время болгарская литература старательно избегала «искушения фантастикой», еще в начале века оставаясь едва ли не самым мощным бастионом реализма. Даже появление в 1900 году утопического романа Илии Йовчева «Взгляд на прогресс настоящего и будущее глазами потомков» было, в сущности, явлением исключительным. В 1921 году известный болгарский критик Боян Пенев публикует скандальную статью «Основные черты современной литературы», в которой болгарская беллетристика подвергается беспощадной критике за ее «приземленный реализм» и чрезмерную «трезвость взглядов». Автор с горечью констатирует: «Вероятно, еще очень долго нашей литературе будет чуждо призрачное, фантастическое, странное… Фантастический мир Эдгара По с его видениями, к сожалению, абсолютно невозможен в трезвой душе болгарского художника». Однако, как показали дальнейшие годы, критик ошибался. Необузданный XX век, фантасмагорический кошмар первой мировой войны надломили даже приземленное мышление здравомыслящих болгар. В 20-е годы на болгарской литературной арене появилась поистине ярчайшая плеяда авторов, называвших себя «диаболистами» (диаболическая проза — аналог западноевропейской готической литературы ужасов). Старт болгарской фантастики оказался на редкость мощным. Какие имена! «Парадоксалист» Святослав Минков, мрачный декадент Чавдар Мутафов, Георгий Райчев, Константин Константинов! В 30-е годы вышли в свет романы Георгия Илиева «О-Корс» (1930) и «Бунтовщики Теута» (1934), ставшие первенцами именно научной фантастики в Болгарии (хотя, впрочем, образы и темы НФ активно использовались и в рассказах другого основоположника национальной фантастики — Св. Минкова). Тогда же появились повести и романы первопроходца национальном «подростковой» НФ Эмила Коралова — «Непобедимые» (1933), «Человек, который видел все» (1936), «Электрический человек» (1940) и другие. Пробует силы в новом жанре и «закоренелый реалист» Елин Пелин (дилогия «Ян Бибиян» и «Ян Бибиян на Луне», 1933–1934).
Однако на международную арену болгарская НФ вышла только в конце 50-х годов. 1950–1960 годы связаны главным образом с именем Любена Дилова — фигурой № 1 современной болгарской НФ. Подобно многим другим авторам того периода (Д. Ангелов, П. Сты-пов, П. Бобев и другие), Дилов пришел в фантастику из реалистической литературы. Первый НФ-роман писателя — «Атомный человек» (1958) — оказался явлением заметным, хотя не решусь назвать его удачей писателя. Он всецело соответствовал тогдашним традициям научно-прогностической фантастики и оригинальными находками не блистал. Однако произведения 60-х и начала 70-х годов действительно представляют собой значительный интерес. Писатель не задерживался подолгу в каком-то одном русле жанра: в творческом активе Дилова — и детская НФ (дилогия «Звездные приключения Нуми и Ники»), и социально-философская НФ, и пародийно-юмористическая, и сатирический гротеск, и фантастический детектив. Метко охарактеризовал Дилова критик О. Сапарев, назвав фантаста «остроумным скептиком». Яркими образцами НФ стали такие произведения Дилова, как роман «Тяжесть скафандра» (1969), оригинально трактующий тему Контакта, «У страха много имен» (1967), «Незавершенный роман студентки» (1983). И все-таки наиболее значительным произведением Л. Дилова остается роман «Путь к Икару» (1974) — крупномасштабная космическая утопия. Это, пожалуй, самое сложное и неоднозначное произведение в творчестве болгарского фантаста, сразу же по выходе в свет вызвавшее настоящий шквал дискуссий.
Но не один Л. Дилов создавал в те годы национальный облик фантастики. В конце 60-х в НФ пришло немало интересных авторов: Светозар Златаров (известный у нас по роману «Андроника»,1974), Весела Люцканова, Атанас Наковски, Любомир Пеевский, Цончо Родев, Величка Настрадинова. В эти же годы неожиданно ярко дебютировали в жанре и писатели-реалисты: Йордан Радичков, автор гротесковых рассказов, привнесший в болгарскую НФ колорит национальной культуры, фольклорный элемент; Эмил Манов, создавший одну из первых антиутопий в болгарской НФ — роман «Путешествие в Уибробию»; Хаим Оливер (известный у нас по переведенному роману «Энерган-22») и знаменитый Павел Вежинов, чьи произведения неоднократно переводились на русский язык.
Еще с 1960 годов болгарская НФ отчаянно стремилась пробиться на международный рынок. Однако «заметными» болгарские авторы стали только в конце 70-х — начале 80-х годов. В нашей стране болгарские авторы переводились много: с 1966 по 1990 годы у нас было издано восемь антологий болгарской НФ, среди которых наиболее интересными, ярко отражающими самобытность болгарской фантастики, ее прошлое и настоящее, представляются три: «Детские ладошки» (1988), «Холод и пламя» (1990) и «Белая бездна» (1990).
Кстати, значительное место в названных антологиях отведено авторам 80-х годов. И это не случайно. 1980-е стали для болгарской НФ своего рода апогеем. Прежде всего, национальная фантастика значительно расширила свои жанровые, стилистические и тематические границы. Традиционализм уступает место отчаянному экспериментаторству. Следует отметить, что болгарскую НФ 80-х отличает подчеркнутый лиризм, интерес к национальным культурным традициям. Формируется сильная «Новая волна» писателей, взявших курс на «гуманитаризацию» НФ. Назовем только некоторые имена и книги: Любомир Николов (автор одной из ярчайших повестей — «Червь на осеннем ветру», 1989), Анна Величкова («Пурпурная цефеида», 1982), Велко Милоев («Нанокомпьютер для вашего ребенка», 1989), Иван Мариновски («Руфо Рыжий», 1981; «Тотем поэта», 1985), Николай Кесаровски («Пятый закон», 1983), Анри Кисиленко («Вращение песочных часов», 1989), Петр Кырджилов («Призрачный цикл», 1989), рок-музыкант и фантаст-экспериментатор Вал Тодоров («Иркала, Страна мертвых. Месопотамские апокрифы», 1990). По художественному уровню самое заметное место в болгарской «Новой волне», несомненно, занимает Агоп Мелконян, чей первый сборник повестей — «Воспоминание о мире» — вышел в свет в 1980 году и закрепил за автором репутацию мастера психологической прозы. Да и по части сюжетной изобретательности автор опережал многих коллег. В лучших, на мой взгляд, рассказах («Мортилия» и «Via Dolorosa») Мелконян мастерски синтезирует приемы современной НФ и традиции, стилистику болгарской диаболической прозы, немецкого и русского романтизма.