Журнал «Если», 2001 № 08
Шрифт:
МУМИЯ ВОЗВРАЩАЕТСЯ
(THE MUMMY RETURNS)
Производство компании Alphaville Films и Imhotep Productions, 2001.
Режиссер Стивен Соммерс.
В ролях: Брендан Фрэйзер, Рэчел Вейтц, Арнольд Восло, Фредди Боат.
2 ч. 10 мин.
Новая форма жизни родилась в американском кинематографе. И носит она сложное название — «сиквел римейка». Режиссер Стивен Соммерс, вдохновленный успехом своей выпущенной в 1999 году одноименной версии классического фильма ужасов «Мумия» (1932), решил снять продолжение. И снял — по принципу «всего того же, но побольше…» Находки «Мумии» образца 1999 года возведены в квадрат. Однако ничего нового Соммерс не предлагает. Но не только потому картина кажется на удивление знакомой. Все мы, конечно же, смотрели «Индиану Джонса». Скорее всего, успех обеих «Мумий» можно объяснить тем, что публика изголодалась по подобному археологическому авантюрному ретробоевику, действие которого происходит на фоне мистических тайн истории.
Почти все герои предыдущего фильма переползли и во второй, захватив с собой взаимоотношения, воспоминания и тому подобное. Кроме того, слишком много ссылок на первую картину разбросано по сюжету второй.
Итак, спустя десять лет некие неприятные типы задумали вновь оживить мумию с одной простой целью: она обязана отыскать в пустыне и победить также законсервированного на тысячи лет Короля-Скорпиона (его играет известный рестлер Двейн Джонсон по кличке Скала). Ибо победивший скорпионьего царя получает власть над воинами Анубиса. В круговорот событий втягивается девятилетний мальчик, сын героев первого фильма, случайно завладевший артефактом, который указывает Путь к логову Короля-Скорпиона.
Впрочем, на сюжет быстро перестаешь обращать внимание. Непрерывный «экшн», обильно сдобренный впечатляющими спецэффектами (сильно ощущается рука лукасовской ILM — взять хотя бы финальную битву — чем не «Призрачная угроза»), постоянно будоражит зрителя, особенно, если смотреть картину в кинотеатре с хорошим звуком. Наверное, поэтому стомиллионный фильм довольно долго занимал лидирующие позиции по сборам, а режиссер Чак Рассел уже приступил к съемкам «Короля-Скорпиона», предполагая родить еще одну форму Жизни, — «приквел сиквела римейка».
Алексей ГЕРМАН:
«СНИМАЮ КАРТИНУ О СОВРЕМЕННОСТИ»
О том, что Алексей Герман снимает фильм по повести братьев Стругацких «Трудно быть богом», знают все поклонники фантастики. И естественно, в редакционной почте много писем с просьбами рассказать о работе над фильмом. Предоставим слово режиссеру.
— Алексей Юрьевич, Вы снимаете уже больше года, в какой стадии сейчас находится фильм?
— Отснятых метров, может быть, не так уж много, но мы сделали наиболее необходимое — сняли заграничную натуру. У нас в России не осталось замков и даже крепостей, не говоря уже о старых городах. Эту неподъемную часть фильма мы сняли в Чехии. В Чехии, естественно, тоже нет старых городов. Есть Прага — но это город совершенно другой эпохи. А век, в котором существует герой, — страшный, тяжелый, вонючий, грязный. Поэтому нам пришлось создавать средневековый город из разных «кусочков». В одном замке — делали площадь, в другом — мост, потом — дом, где живет герой, затем — площадь перед королевским дворцом и, наконец, последний замок, где видны далеко-далеко уходящие стены, откуда виден город.
— Какая это часть полезного метража — две трети, половина?
— Думаю, даже меньше половины. Но остальное — это уже павильоны, остальное мы будем снимать дома, в Ленинграде.
— Чем Вас так держит этот материал: ведь Вы уже третью попытку предпринимаете, а первая была аж в 1968 году?
— Некие колебательные движения маятника: вот повесть интересна была, допустим, при большевиках. Какие-то намеки, какие-то обстоятельства: здесь намек на Сталина, здесь — на Берию, здесь жалуются, что пришли какие-то совсем страшные люди… Кукиши такие, в симпатичном значении этого слова. Нас закрыли 21 августа 1968 года — сразу, как советские танки вошли в Прагу. Усмотрели в высадке Черного ордена намек на ввод наших войск в Чехословакию.
В 80-х годах мы снова начинали работать над сценарием. Но оказалось, что это абсолютно неинтересно. Потому что пришел Горбачев, стало понятно, что завтра мы станем европейской державой, у нас возликует демократия, и так далее. Было ощущение, что мы с высоко поднятой головой войдем в прелестное завтра, где будем любить друг друга. Сейчас же, когда часть общества находится в некотором отчаянии — потому что ничего не получается, — история о том, что богом быть почти невозможно, делается чрезвычайно интересной. Когда, например, Румата рассуждает: «Я могу разогнать армию, которая реакционна по сути. Но тогда с гор спустятся кочевники, которые вырежут население. Я уничтожу кочевников — тогда из проливов придут маленькие желтоглазые люди, которые… И так далее. И я так должен буду уничтожать, уничтожать, уничтожать…» Все это очень похоже на то, что встает перед любым человеком, который возьмется руководить Россией.
— В прессе речь идет о том, что Вы в третий раз поменяли концепцию. Отличается ли сценарий сюжетно? Есть ли новые персонажи?
— Отличается, но несильно. Хотя… нет, здорово отличается. Стругацким достаточно сказать, что семья съезжает из города, потому что скоро будут книгочеев резать, а мы из этого делаем большой эпизод — как съезжают семьи, как они бегут, помирают от ужаса, как их догоняют и все равно режут.
Придумываем и новые персонажи. Стругацкие все-таки — это такая милая уютная сказка для домашнего чтения… А мы стараемся эту историю как-то проецировать на современность.
— И финал будет другой?
— У Стругацких, я бы сказал, такой социалистический финал: мы будем все повторять, повторять, повторять, и когда-нибудь это принесет плоды… А у нас — экспедиция на эту планету ликвидируется, потому что герой наделал страшных дел — он же полгорода вырезал… Но Румата не возвращается на Землю, он остается здесь — лысый, страшный, полубезумный…
— Он отличается от персонажа Стругацких — рыцаря идеи, романтика?