Журнал «Если», 2001 № 09
Шрифт:
— И все-таки я не разделяю ваших опасений, — сказал Мигунов. — На меня он произвел впечатление солидного и весьма положительного человека. Не понимаю, что вас так беспокоит?
— Ну хорошо, — вздохнул Горюн. — Я вам скажу. Дело в том, что Мешков… неудачник. Нет, вы, пожалуйста, не смейтесь.
Мигунов удивленно посмотрел на своего собеседника.
— Неудачник? Признаться, это довольно странно слышать. Он ведь как-никак член-корреспондент Академии наук. Согласитесь, как-то не вяжется.
— И тем не менее это так, — мрачно сказал Горюн. — Да это все знают. Впрочем, не в том
— Мистика!
— Как хотите…
— Не понимаю, — нахмурился Мигунов. Разговор вдруг стал ему неприятен.
— Могу пояснить. Неудачник — это человек, который часто принимает неадекватные решения. Или делает это не в то время. Либо слишком торопится, либо запаздывает.
Да, Станислав Васильевич выдающийся ученый — с этим никто не спорит. Но — в своей обсерватории и за письменным столом. — Горюн безнадежно взмахнул рукой. — А как только он оказывается участником коллективных действий… Да что говорить, сами скоро сможете убедиться. К сожалению…
— Ну, я пойду, — поднялся Мигунов. — Надеюсь, ваши мрачные пророчества не оправдаются.
— Вашими бы устами… Ведь отправляемся за тридевять земель…
Самолет прибыл к месту назначения ночью. Пока Мешков с помощью Мигунова вел переговоры с двумя местными астрономами, встречавшими их в аэропорту, а ящики с оборудованием грузили в автобус, выехавший прямо на летное поле, остальные участники экспедиции прохаживались вокруг, с удовольствием разминая ноги после многочасового перелета.
— Вот это небо! — восхищенно сказал Мигунов, глядя на звезды, ярко сияющие в бездонной черноте экваториальной ночи. — Мечта!
— Вот именно — мечта, — мрачно отозвался оказавшийся рядом Горюн. — И как ни печально — несбыточная. Я имею в виду предстоящее затмение. Помяните мое слово.
Мигунов пожал плечами и отошел. Угрюмые пророчества Горюна стали его не на шутку раздражать.
Наконец погрузка была закончена, остались позади таможенные формальности, и автобус с участниками экспедиции тронулся в путь. Ехали долго. В густой темноте трудно было что-либо разглядеть, кроме вьющейся впереди ленты шоссе, выхваченной из мрака яркими лучами фар. Правда, сперва за окнами изредка мелькали одинокие огоньки, но потом исчезли и они. Дорога нырнула в горы и стала круто подниматься вверх. Мигунов почувствовал, как закладывает уши, и пожалел, что не запасся леденцами. Шоссе все круче забиралось в вышину, надрывно гудел двигатель, автобус медленно полз куда-то к звездам. Еще несколько крутых поворотов, и наступила тишина.
Вслед за другими Мигунов выбрался наружу. Здесь небо было еще чернее, а звезды, казалось, висели над самой головой, как в планетарии. Автобус стоял на небольшой ровной площадке, окаймленной с двух сторон крутыми горными склонами, терявшимися в черноте ночи. У одного из них возвышалось белокаменное сооружение с экзотическими очертаниями. В резком свете фар, рождавшем причудливые тени, оно казалось призрачным, нереальным.
— Здесь вы и будете наблюдать, — сообщил сопровождающий. — Мы выбрали для вас замечательное место. Видите, какое небо?.. Не больше десяти — двенадцати пасмурных дней в году.
Хотя здание, предназначенное для размещения экспедиции, имело снаружи весьма древний вид, несколько внутренних помещений были заботливо отделаны и обставлены гостеприимными хозяевами и выглядели даже уютно. Комнаты были освещены, теплились электрические камины.
Он проснулся рано. За узким окошком занимался прозрачный голубоватый рассвет. Мигунов упруго вскочил с постели, проделал несколько энергичных движений, чтобы согреться. Несмотря на вчерашнее утомительное путешествие, спать не хотелось. Стараясь не шуметь, чтобы не разбудить других участников экспедиции, он спустился по узенькой лестнице с вытоптанными ступенями и вышел наружу. И сразу его охватила удивительная свежесть горного утра. Кругом стояла первозданная тишина, изредка нарушаемая только легкими порывами ветра. Небо по-прежнему было абсолютно безоблачным. Мигунов замер, невольно залюбовавшись грандиозной панорамой гор.
— Не спится? — вывел его из оцепенения чей-то голос. От неожиданности Мигунов вздрогнул и резко обернулся.
Рядом с ним стоял Мешков.
— Не могу спать на новом месте, — объяснил он, словно извиняясь. — Вот и брожу, будто тень отца Гамлета.
— Любопытное сооружение, не правда ли? — заметил Мигунов, лишь бы что-нибудь сказать. — Должно быть, весьма древнее.
— Его построили несколько сот лет назад, — кивнув, произнес Мешков. — Скорее всего, в ритуальных целях.
— Похоже, — согласился Мигунов. — Взгляните на этот барельеф.
Над входом в здание было высечено изображение какого-то мифического существа, нацелившегося на кружок с расходившимися во все стороны лучами.
— Да-да, — откликнулся Мешков, — чем-то напоминает сказочного дракона, заглатывающего Солнце.
— Если не ошибаюсь, в древности некоторые народы так и представляли себе причину солнечных затмений.
— Что? — рассеянно переспросил Мешков, видимо, в ту минуту думавший уже о чем-то другом. И добавил невпопад: — Между прочим, последний раз полное солнечное затмение наблюдалось в этом районе несколько столетий тому назад.
— И может быть, именно тогда здесь и высекли изображение этого чудовища? — предположил Мигунов, пытаясь перекинуть мостик между тем, о чем они только что говорили, и сообщением Мешкова.
Но тот как будто не услышал его и стремительными шагами пересек площадку, приблизившись к самому краю обрыва, где лежал нависший над пропастью огромный валун. Мешков провел ладонью по темной поверхности камня, а затем уперся в него руками, словно проверяя, можно ли его сдвинуть. Валун, естественно, даже не шелохнулся.
Припадая на одну ногу, к ним приблизился сторож.
— Не знаете, откуда здесь этот камень? — спросил Мешков, проявив неожиданный и не совсем понятный Мигунову интерес к одинокому валуну.
Мигунов, который выполнял в экспедиции также роль переводчика, обратился к старику.
— О! — с удовольствием отозвался старик и, входя в роль, поднял кверху скрюченный временем палец. — Это очень древняя история.
— Весьма любопытно, — произнес Мешков.