Журнал «Если» 2003 № 01
Шрифт:
— Вы изо всех сил стараетесь вывести нас из себя, — не выдержав, заметил Китобой. Какие, по вашему мнению, высказывания мы можем извратить?
Раиг наградил его ледяным взглядом.
— Если бы я и в самом деле решил вывести вас из себя, уважаемый Китобой, я бы непременно прокомментировал ваше имя, которое напоминает всем, кто его слышит, о беспрецедентном акте ксеноцида, за который ответствен ваш вид. Но я представитель цивилизованного народа, а потому молчу.
Корт решила, что самое время вмешаться:
— У вас были проблемы личного характера с хомо сапсами?
— Ничего
— Как болезнь, — проворчал Китобой.
— Совершенно верно, — подтвердил Раиг. — Я уверен: строгий карантин сумеет удержать распространение агрессии, присущей человеческим существам.
Корт испытывала такое сильное отвращение к Советнику тчи, что ей ужасно хотелось развернуться и уйти. Но, кажется, именно этого тот и добивался.
Она обратилась к хранившему молчание экзолингвисту, который с усталым видом опустился на стул рядом с Раигом.
— Извините нас, ученого втянули в спор политиков.
— Я заметил, — проговорил Вейл сухим надтреснутым голосом. «Он очень стар, даже усилие, которое он прикладывает, чтобы разговаривать, стоит ему огромного труда», — подумала Корт.
— Меня зовут Андреа Корт; я прибыла сюда, чтобы принять участие в суде над Эмилем Сэндбергом. Вы специалист высокого класса, и я бы хотела знать, что вы думаете о катарканцах. Разделяете ли вы. общепринятое мнение, что они разумные существа?
— Разделяю, — едва слышно прошелестел Вейл.
— Один земной ученый сказал: разумными являются существа, способные на непредсказуемые поступки.
— Я не позволю вам использовать определения, данные людьми ради собственного удобства, — вмешался Раиг. Вейл опустил голову и произнес:
— Я готов принять данное определение — в плане научной дискуссии. Продолжайте.
Корт с трудом сдержалась, чтобы не показать Раигу язык.
— Когда-то, очень давно, у меня был щенок, отвечавший данному требованию. Это маленькое домашнее животное, которых люди иногда держат у себя в домах. Детеныши довольно буйные и трудно управляемые. Предсказать, что они намерены сделать в следующую минуту, практически невозможно. Кроме того, они умеют прекрасно решать достаточно сложные проблемы — в тех случаях, когда для них это важно: например, могут сообразить, как забраться в шкаф, где хранится еда. Они легко сдадут тест на непредсказуемость, но никто никогда не объявлял их разумными.
Раиг, который слушал ее, демонстративно закатив глаза, тяжело вздохнул.
— Еще один пример земной казуистики. Низвести жертву убийства до статуса домашнего животного!
— Нет, — возразил Вейл, жестом заставив замолчать Советника. — Я отвечу. — Из похожего на клюв рта появился крошечный розовый язычок, облизнул губы и вернулся на место. — Понимаю, к чему вы клоните, Советница, — сказал он, обращаясь к Корт. — Но упомянутый вами пример ничего не доказывает. Вне всякого сомнения, среди представителей вашего и моего народов найдется немало официальных лиц, занимающих высокое положение, которые никогда в жизни не прошли бы подобный тест: это ограниченные личности, чьи реакции обусловлены множеством предрассудков и социальных догм. Однако в соответствии с другими стандартами они, разумеется, являются разумными существами. — Он бросил взгляд в сторону Раига, который несколько раз моргнул, прежде чем Вейл продолжил: — То же самое можно сказать и по поводу катарканцев. Даже в большей степени. Их образ жизни таков, что мы понимаем лишь весьма ограниченное число их реакций на окружающую действительность, однако все данные исследований, которые мы провели, четко указывают: их общение друг с другом весьма разнообразно.
— Вы в этом уверены? — спросила Корт.
— Да, уверен. Но сможем ли мы когда-нибудь вступить с ними в контакт, неизвестно.
— Благодарю вас, — сказала Корт, опустив глаза, сделала глубокий вдох и продолжала: — У меня есть еще один вопрос.
— Надеюсь, на сей раз он будет по существу, — заметил Раиг.
— Предположим, — не обращая на него внимания, сказала она, — исключительно в плане научной дискуссии, что раньше вы никогда не встречались с людьми. Допустим, мы не заключили договор о едином дипломатическом языке, вам ничего о нас не известно, кроме того, что нас объявили разумными существами специалисты, которым вы доверяете. И вот сейчас — наша первая встреча. Представьте себе: я вошла в комнату и, не говоря ни слова, дала мистеру Раигу по носу. — (Мистер Раиг вскинул голову, услышав ее слова.) — Указало бы мое действие мистеру Раигу, что он мне не нравится?
Доктор Вейл прищурился либо его глубоко возмутила идея Корт, либо, наоборот, привела в восторг… Судя по тому, как он оживился, скорее всего, последнее.
— Я бы решил именно так, но, не имея необходимых данных, был бы вынужден признать, что, возможно, человеческие существа таким образом приветствуют друг друга.
— Должен заметить: это их излюбленный способ, — не удержался от комментария Раиг.
Китобой только фыркнул.
Корт не сводила глаз с доктора Вейла.
— Хорошо. Давайте отвлечемся от конкретного значения моего действия. В самом общем смысле: мое поведение можно было бы рассматривать как желание что-то сообщить мистеру Раигу?
Вейл прикрыл глаза.
— Несомненно.
Китобой — которого неожиданный поворот в разговоре привел в такой неописуемый восторг, что он так и светился — с трудом сдерживал рвущееся наружу возбуждение.
— Итак, вы утверждаете следующее: причинение боли можно рассматривать как разновидность коммуникации.
— Да, боль можно рассматривать в подобном аспекте. В действительности боль — в минимальных количествах — является своего рода языком тела, на котором оно разговаривает с самим собой. К сожалению, я не понимаю, какое значение имеет данное соображение в нашем случае. Не сомневаюсь, что вам уже сказали — катарканцы…
— …не чувствуют боли. Я это знаю. — Корт встала и поклонилась. — Благодарю вас, мистер Вейл, мистер Раиг. Я выяснила все, что хотела.