Журнал «Если», 2004 № 03
Шрифт:
Пока Рик обходил комнаты, в нос ему били ароматы роз, имбиря и ванили. Там, где они смешивались, запах чуть ли не сшибал с ног.
— Я их отключу, — заявил Рик. — Лучше просто открыть окна.
— Я бы не советовала, — сказала миссис Розенбаум.
— Почему? — спросил новый жилец, когда стало ясно, что сама хозяйка продолжать не намерена.
Наступила многозначительная пауза, завершившаяся вздохом, таким долгим и глубоким, что Рик испугался, как бы миссис Розенбаум не провалилась внутрь себя.
— Дело вот в чем, — сказала она тоном, который больше всего подошел бы для признания в ограблении сиротского приюта. — Это ведь старый район, знаете? Канализацию, наверное, проложили лет сто назад. И она практически объединяет две системы: верхнюю — для стока дождевой воды и нижнюю — для… хм… всего прочего. А в прошлом году с побережья налетел ураган. Когда он добрался сюда, ветер почти стих, но дождя вполне хватило. Город затопило. Из канализации все всплыло. Ну прямо-таки все! Потом вода спала, и по всему подвалу остался слой грязи толщиной в три дюйма. А запах и не пытайтесь вообразить. Все равно не получится.
Она перевела дух.
— Ну, город помощь оказал, и соседи тоже. Мы выгребали и оттирали грязь двое суток, но это было только начало. Для просушки я тут наставила вентиляторов побольше и помощнее этих. Все ковры содрала и постелила новые. Зять заново покрасил стены. И все выглядит лучше некуда. Но вот запах остается. И как ни скреби, сколько «Хлорокса» ни расходуй, он остается.
Название помогло Рику определить еще один запах, которого он почти не заметил. Хлорка!
— Остается только гонять воздух, чтобы не застаивался, и заглушать запах освежителями.
Рик минуту подумал.
— Ну а квартплата?
Она почти со страхом назвала цифру.
— Где мне подписаться? — спросил он.
Рик попытался отключить освежители воздуха и открыть окна. Тут же сверху из кухни миссис Розенбаум полились волны аромата печени, жарящейся с луком. Рик прикинул, был ли недостаток денег единственной причиной, заставившей его предшественника покинуть квартиру.
Лишь неделю спустя он понял, что миссис Розенбаум с ним не до конца откровенна. Войти в его подвал можно было только через парадную дверь по маленькой лесенке, ведущей прямо из прихожей. Это был единственный вход и выход. Едва он осознал всю важность момента, как бросился проверять огнетушитель. Тот не работал. Миссис Розенбаум пообещала перезарядить устройство или заменить его.
Однако пока, каким бы живописным ни было прошлое подвала, как ни очевидны были нарушения правил пожарной безопасности, подвал этот оказался его домом. Рик привел в порядок старую аудиосистему, и теперь по утрам играл Брайан Сетзер, чтобы разогнать туманы сна в мозгу, а по вечерам Форе, чтобы расслабиться. Импровизированные стеллажи из шлакобетонных блоков и фанеры стонали под тяжестью биологической литературы. Верхняя полка была отведена для чтения на досуге: рассказы, сборники стихов, очерки — Киплинг и Браунинг, Элиот и Оден, Честертон и Эллисон, Дэвидсон и Старджон. Эссе Джорджа Оруэлла и «Тирады» Дениса Миллера.
Рик включил радио, настроенное на станцию университета, и состряпал себе омлет, пока вокруг него спиралями закручивался город. Вымыв посуду, он снял со стеллажа томик и открыл его на «Городе в море» Эдгара По.
И почти немедленно уснул. Во сне он стоял на полуразрушенной башне посреди бушующих серых морских волн. В воде и в темноте у него за спиной были растворены какие-то существа. Одни полупрозрачные, как те кишечнополостные, изучением которых он занимался, но куда крупнее. Другие абсолютно невидимые. И Рик не мог решить, опасны ли они.
Проснулся он в два ночи. Потянувшись, разминая шею, он прошаркал по квартире, гася свет, а потом снова рухнул в кровать.
Недостаток времени для подготовки доклада имел и свою положительную сторону — нервничать тоже было некогда. Когда он увидел небольшой полуподвальный зал в одном из самых старых зданий университета, отведенный для выступления, Рик ощутил одновременно и облегчение, и разочарование.
— Во всяком случае, если я ударю лицом в грязь, свидетелей будет немного.
— И не мечтайте, — осадил его Старзингер, выглядевший весьма импозантно в тысячедолларовом костюме и с золотой булавкой в галстуке. — То, что я втиснул вас в последнюю минуту, само по себе разожгло интерес. А то, что здесь не уместятся все желающие, придаст еще большую остроту будущим пересудам.
И действительно, зал был набит битком, включая проходы. В дверях маячили любопытные лица. И духота в зале воцарилась прежде, чем Рик успел открыть рот. В двух передних углах было установлено два огромных вентилятора. Крутясь, они, казалось, брюзжали, словно две ворчливые тетушки.
— Добрый день, — поздоровался Рик с аудиторией. — Я в восторге, что вижу вас здесь в таком числе, тем более, что мой доклад — неожиданность и для вас, и для меня. Но прежде чем сделать сообщение, я хотел бы выразить свою признательность моему научному консультанту Владу Старзингеру, а также Свену Йохенсену, обратиться к которому мне порекомендовал профессор Старзингер. Когда я приступал к этим изысканиям, то не подозревал, что они завершатся тем, что я намерен вам сейчас продемонстрировать. Здесь жарковато, и потому я буду предельно краток.
Артур оперировал компьютером для наглядной демонстрации, а Рик сосредоточился на докладе. Они вместе решили сделать его попроще. Объяснить, как удалось получить фотографии, а также какие меры были приняты, чтобы фотографии в видимом свете соответствовали снятым под электронным микроскопом. Подробно растолковать, как именно освещались экземпляры. Не предлагать окончательных выводов, приберечь гипотезы для заключения, но и тогда свести их к минимуму.
— Итак, вы убедились, что нам удалось лишь поставить ряд вопросов, на которые пока мы не нашли ответов. Только вчера мы установили: при разъятии этого экземпляра, — на экране возник экземпляр, похожий на таракана, — он полностью утрачивает прозрачность. Почему? Другие, которые обрели некоторую видимость, когда мы поместили их в раствор, чтобы произвести разъятие, этого свойства никак не проявили.