Журнал «Если», 2006 № 09
Шрифт:
— Где я могу найти списки?
— Списки? — переспросил служащий. — Какие списки?
— Погибших и пострадавших от взрывов.
— Каких взрывов? — удивился клерк. — Надо же, как ловко! Браво! Бис!
На вершине пирамиды, опираясь на голову усатого крепыша, на одной руке стояла девушка-акробатка. Рыжие волосы развевались на ветру, словно знамя. Понуро опустив голову, Теодор пошел прочь.
До позднего вечера он метался между больницами и клиниками, но не нашел ни следа своей домработницы. Дважды заходил к ее племяннику: в первый раз тот сказал, что понятия
Солнце спряталось за крышами. Теодор сидел за столиком уличного кафе и изо всех сил старался не смотреть на выступление карликов-мимов. В кафе было почти пусто, лишь за дальним столиком высокая блондинка потягивала текилу. На красивом лице нелепо торчал фиолетовый нос на резинке.
Теодор спрятался за газетой; ему удалось найти выпуск двухдневной давности, где не было ни строчки о цирке. Он читал сухие банковские сводки, постановления, отчеты о проделанной работе — скука цифр и эвфемизмов казалась единственной защитой от безумия мира. Карлики и не думали уходить. Теодор дочитал газету до конца; остался только список прибывших в порт кораблей. Раньше он никогда не читал этот раздел, но сейчас? Теодор впился в газету.
Первым номером значился «Великолепный». Теодор моргнул, еще раз перечитал короткую строчку. Побарабанил пальцами по столу, нервно улыбаясь. Вскочил и направился к порту.
Карлики, перешептываясь, смотрели ему в спину.
Ночь пахла ржавчиной и нефтью. Над портом катилась луна, похожая на огромный желтый глаз. Он хищно выглядывал из-за клочковатых облаков, высматривая жертву. Хотелось бегом броситься домой, забиться под одеяло и не высовывать носа, пока не рассветет.
Маслянистый свет едва проникал в проходы между контейнерами, и Теодор шел практически на ощупь. Под ногами чавкало. Стены железного лабиринта наваливались, сжимали невидимыми тисками. Теодору казалось, что он топчется на месте, а вокруг все движется и меняется, словно в центре огромной китайской головоломки, которую как раз начали собирать. Прямо сейчас кто-то огромный и страшный переставляет контейнеры, будто игрушечные кубики, выстраивает их рядами, подчиняясь сложным правилам неведомой игры. Теодор боялся обернуться и увидеть за спиной сплошную железную стену.
Он шел, ориентируясь на бормотание океана. Лабиринт искажал звуки — берег казался то ближе, то дальше, и определить истинное расстояние было невозможно. Теодор даже не был уверен, что выбрал правильное направление, но убеждал себя, что если пойдет, не сворачивая, рано или поздно выберется к пирсам. Все должно кончится там, где началось — где он Алису потерял, там и найдет.
Расчет оказался верен. Теодор не заметил, как вышел на причал. Океан встретил порывом ветра и горстью соленых капель в лицо, приводя в чувство. Луна плясала на мелких волнах; от воды поднимался едва заметный пар. Узкий луч маяка пробежал по облакам, расплылся в тумане и погас.
Стоящие на рейде корабли походили на призраков. Ни на одном не горел свет. Теодор пошел вдоль причалов, всматриваясь в изломанные ночью силуэты. Из-под ног метнулось светлое пятно и скрылось, пахнув псиной. Невдалеке мелькнул огонек. Теодор прижал очки к переносице, пытаясь разглядеть, что скрывается за густой темнотой. Снова вспышка — холодный флуоресцентный отблеск. По позвоночнику скользнули мурашки, но Теодор все же шагнул на свет, как рыбка на огонек удильщика.
Корабль стоял у развалившегося причала, у которого, наверное, лет двадцать не швартовалось ни одно судно. Это был «Великолепный». За годы он ничуть не изменился — пузатый пароходик с низкой осадкой и трубой, похожей на бочонок. Выходить на таком в открытый океан было чистым самоубийством.
Трап оказался спущен. Теодор заколебался — вдруг стоит ступить на борт, и корабль погрузится в пучину вод? Может, он и вернулся для того, чтобы забрать его с собой? Теодор потрогал ногой гнилые доски. Сырое дерево отозвалось всхлипом — того и гляди, развалится на части. С фальшборта свисала плеть бурых водорослей. От парохода тянуло сыростью и гниением.
Собрав все мужество, Теодор шагнул на трап. Доски угрожающе стонали, но вскоре он, опираясь на ржавый леер, выбрался на палубу и нерешительно огляделся. Корабль был пуст, лишь в лужице под ногами копошилась пучеглазая каракатица. Дряблое тельце вспыхнуло голубым и тут же погасло. Всего лишь светящийся глубоководный моллюск.
Хотя… Теодор невольно отпрянул. Как каракатица попала на борт? Ведь они живут в океанических впадинах, в царстве вечного холода и мрака. Теодору стало жутко — из каких глубин вернулся «Великолепный», раз привез такого пассажира? И какие чудища скрываются в темных трюмах?
Луна выползла из-за облаков, заливая «Великолепный» серым светом. Теодор быстрым шагом направился к корме. Прошел мимо покосившейся рубки, в которой за задраенными иллюминаторами плескалась вода и шевелились тени. На стене висел разбухший от влаги спасательный круг, обросший гроздьями морских уточек.
Теодор вскарабкался по маленькой лесенке и вышел на бак. Посреди широкой площадки птичьей лапой торчали остатки пляжного зонта, под которыми стоял шезлонг. Сидящая в нем сгорбленная фигура в высоком цилиндре не шевелилась, и Теодор решил, что незнакомец спит.
— Прошу прошения, — окликнул Теодор. Набежавшая волна качнула корабль. Голова человека дернулась, и на Теодора уставились пустые глазницы. Вечная улыбка скелета сверкнула в лунном свете. От неожиданности Теодор взвизгнул.
Человек в кресле был мертв, и мертв давно. Плоть истлела, кости покрывала зеленоватая плесень, и они слабо светились. В руке скелет держал бокал с темной жидкостью.
— Доброй ночи, господин фокусник! — скелет приветственно взмахнул бокалом. — Пришли обсудить гонорар за завтрашнее представление? Смею заверить: вы останетесь довольны. В моем цирке все по высшему разряду.
Теодор попятился, задыхаясь от ужаса. Спустя мгновение он несся прочь с проклятого корабля. Он не оборачивался, но был уверен, что слышит за спиной пощелкивание костей, мерное и сухое, как щелчки вентилятора.