Журнал "Если" 2009 № 9
Шрифт:
Она опять пожала плечами.
— Зря переживал. На самом деле ничего не изменилось. — В ее голосе впервые зазвучала горечь. Она посмотрела прямо на Гэвина. — Видишь?
Он видел, даже в безлунную ночь. Теперь он пожал плечами.
Аманита всматривалась в его лицо обоими глазами, но, не дождавшись ответа, вновь отвернулась к морю.
— Я собралась уехать туда, — сказала она. — Достаточно темно. И план я обдумывала довольно долго.
Он проследил направление ее взгляда — вдоль глади темной воды — и содрогнулся.
— Всю жизнь, — сказал он.
— Всю жизнь, — подтвердила она.
— И?..
—
— Да. Но не больше многих прочих.
— Правда? — Она вскинула тяжелую бровь. — Значит, ехать?
— Это вам решать, не мне.
— Поедешь со мной?
Он отвернулся к морю. Огни казались совсем крохотными, далекими, будто звезды. Он сглотнул.
— Ложись в др-рейф! — вдруг скомандовал Санчо, и они вздрогнули.
Гэвин хихикнул.
— Сколько тут, шесть миль? — выговорил он фальцетом. — Пожалуй, я мог бы...
— Молодец. — Аманита поднялась и на пару шагов отошла от воды. Потом помедлила, обернулась и швырнула зеркальце в воду. Оно перевернулось, сверкнуло и легко пошло ко дну.
— Зачем...
— Оно лежало вместе со мной в корзине, — сказала Аманита. — Я и без него все про себя отлично знаю. Идем. — Она решительно направилась прочь.
Гэвин замешкался, оглянулся на черную, озаренную звездами гладь, которую морщила только рябь, расходившаяся от места, где ударилось о воду и затонуло зеркало.
— Айда! — крикнул Санчо и перелетел на плечо к Аманите.
— Предатель, — буркнул Гэвин, торопясь следом.
На вершине песчаного холма он догнал ее, и остаток пути они прошли вместе.
— Засел нехило, — заметил Гэвин, изучая полупогребенные диски «фольксвагена».
— Вытащим, — она встала на колени возле правого переднего колеса и открутила колпачок ниппеля. Зашипел воздух. — Манометр есть?
— Да. А что?..
— Надо стравить хотя бы половину. Принцип песчаного багги: у ненакачанных, широких шин сцепление с мягким сыпучим грунтом лучше. Тащи свой манометр.
Гэвин выполнил приказ и начал выпускать воздух из задних колес. Аманита решила, что двенадцать фунтов, в общем, самое то.
— Плакали твои шины, — заметил он.
— Не твоя забота, — отрезала она, и Гэвин опять залился румянцем: девушка была права. — Ладно, я за руль, ты толкаешь.
Она села в машину вместе с Санчо, а Гэвин прочно уперся ступнями в песок. Он нагнулся, крепко взялся за задний бампер и поднатужился. Аманита включила зажигание, мотор вяло заработал.
«О Господи, во что я встрял?» — подумал Гэвин, но тут Аманита газанула, отпустила сцепление, и он что было мочи потащил вверх забавный покатый багажник, скользя, зарываясь в рыхлый песок разъезжающимися ногами, почти падая на колени, а «жук» артачился, вилял и вздымал колесами трехфутовые фонтаны песка. Внезапно машина накренилась, приподнялась и прыгнула вперед. Гэвин едва не сунулся носом в землю. На раме пассажирского окна Санчо, ликуя, засвистел Бетховена.
Увязая в песке, Гэвин косолапо пустился машине вдогонку, запрыгнул на задний бампер и мертвой хваткой вцепился в скобу на дверце моторного отсека. Двигатель под щелястой решеткой воздухозаборника выл, кашлял и фыркал, как тонущий кот. Аманита переключила передачу, машина в очередной раз накренилась, и они одолели
«Фольксваген» пересек линию прилива, и Аманита сбавила ход.
— Давай внутрь! — крикнула она.
Гэвин покорно соскочил с уезжающего из-под него бампера на неровный песок, с трудом устоял на ногах, чудом ухватился за ручку, рывком распахнул дверь и нырнул на сиденье, как раз когда уклон начал сходить на нет. «Жук» выкатился на слежавшийся сырой песок и наддал. Дверь захлопнулась — Санчо отчаянно замахал крыльями, чтобы удержаться на своей жердочке.
— Проверь, хорошо ли закрыто? — велела Аманита.
Гэвин уставился сквозь плоское ветровое стекло на быстро приближающееся море. Желудок по-прежнему подкатывал к горлу, и он часто сглатывал, стараясь вернуть его на место (без особого успеха). Он слепо нашарил ручку, открыл дверцу настежь и с силой захлопнул. Санчо на окошке тряхнуло, и он гортанно возмутился:
— Дер-ржи кар-рман! Дер-ржи кар-рман!
— Извини, — пробормотал Гэвин.
Он сгреб Санчо к себе на колени и закрыл окно в ту минуту, когда они въехали в море. Передние колеса подняли тучи брызг, заляпав ветровое и боковые стекла. Передний бампер на миг скрылся под водой, и Гэвин вцепился в приборную доску так, что побелели костяшки. Санчо расправил крылья и свистнул. «Жук» взгромоздился на гребень встречной волны. Капот подбросило, как поплавок. Задние колеса вспенили воду, буксуя, бешено вращаясь, и вдруг машина поплыла. Аманита переключила передачу на четвертую и сбросила газ. Мотор мерно заурчал. «Жук» замедлил ход. Деликатно пуская под водой пузыри из глушителя, они малой скоростью двинулись от берега в сторону далеких островных огней.
Аманита хохотнула.
— М-да. Не совсем то, чего мы ожидали, верно?
На приборной доске старого «жука» над бардачком имелась ручка. Санчо взобрался на нее и, выкрутив шею, выглянул через лобовое стекло.
— Тпр-ру! — хрипло распорядился он.
Гэвин хотел рассмеяться, но сумел лишь шумно сглотнуть — машина поднялась на маленькую волну. Он заставил себя улыбнуться.
— А фары включить не стоит? — спросил он. — Вдруг тут плавают лодки, или бревна, или еще что-нибудь?
Тогда мы ничего не разглядим в темноте, — ответила Аманита, но габаритные огни включила. От четырех крыльев «жука» на угольно-черную воду легли веера янтарного света. Тусклое зеленое свечение приборной доски развернуло тени на лице Аманиты в другую сторону.
— Спасибо, — сказал Гэвин. Говорил он полушепотом, но собственный голос все равно казался ему чересчур громким. Он умолк.
«Жук» медленно, но верно уползал от суши, покачиваясь вверх-вниз на легких океанских волнах. Где-то вдалеке, сбиваясь на полтакта, брякал колокол бакена. Маяк подмаргивал в собственном неспешном ритме. Сердце Гэвина стучало, вдвое опережая обоих. Казалось, огни островов не приблизились ни на йоту. Глаза заломило от напряжения. Он покосился на Аманиту. Ее взгляд был устремлен за лобовое стекло, руки лежали на руле и поворачивали его то чуть вправо, то немного влево, словно она вела машину по шоссе с белой разметкой, разделительной полосой и дорожными указателями, а не по океану, где к ее услугам были только свет звезд, колокол на буйке и курс, проложенный по карте детских грез.