Журнал «Компьютерра» №31 от 30 августа 2005 года
Шрифт:
После Дарвина Творение превратилось из шестидневки в далеком прошлом в постоянный динамический процесс, наполняющий все время и пространство Вселенной. Картина мироздания, рисуемая естествознанием, была уже готова к восприятию подобных понятий. Существовали дифференциальные уравнения Максвелла, вот-вот должна была появиться теория процесса Уайтхеда. Но для позитивной (в смысле отрасли наук) интерпретации символа веры нужна была еще и полузабытая ныне кибернетика Винера с ее обобщением понятия обратных связей.
Мир не появился готовым, как Афина Паллада некогда во всеоружии вышла из расколотой головы Зевса. За свободу человека было уплачено скрытностью Творца, вечными сомнениями в его
Возникали и концентрировались первородные водород и гелий. Собирались в галактики, в протозвездные облака. Рождались солнца первого поколения, проживали свою жизнь. В их копоти, взрывах появлялись тяжелые элементы. Кирпичики Солнца, планет, всего живого и наших тел. Но это были драмы мертвой материи.
Материя живая обладала обратными связями. И органами чувств. И - болью.
Такой контур управления - опасность, боль, страдание. Смерть, делающая возможным развитие. И стремление каждого отдельного живого существа уйти от нее. Эдакий Dance macabre эволюции. Под музыку боли.
Чем существо совершеннее, чем эффективнее его система обратных связей, то есть нервная система и рецепторы, тем сильнее боль.
Эволюционный скачок, породивший сознание, перевел страдание в еще более страшную плоскость. Добавилась память о мучениях прошлых и ужас предстоящей смерти.
А потом - рефлексии высших порядков. Представление о боли ближних, а в дальнейшем и о страданиях других существ вообще. Эмпатия, приятие чужих чувств и чужой боли. Чем человек лучше, чем эффективнее его нервная система, тоньше органы чувств, шире кругозор, выше мораль - тем большая пайка боли ему достается. И своей, и чужой.
И все это не случайно. Все это - по воле Творца. Творца всемогущего, полагаемого религиозной верой всеблагим. (Подчеркнем - религиозной верой. Ни наблюдения над эволюцией живого мира, ни знание человеческой истории оснований для предпосылки о всеблагости не дают!) Стоило лишь выбрать эволюцию и историю как пути создания и бытия человеческих существ, и неизбежно - безмерность боли, мучений. Не гекатомбы - гуголы жертв, гуголеплексы болевых импульсов.
Чудовищно? Да, даже с человеческой точки зрения. Даже люди, существа довольно несовершенные, склонны отвергать вивисекцию. И даже так решительно, что до 9/11 спецслужбы Запада полагали терроризм против биологов, грешащих опытами in vivo, самым опасным.
А эволюция будет больнее любой вивисекции. Любой шаг вверх оплачен страданием. Такова плата за свободу.
Для Творца, если мы склонны считать его Добрым, есть один выход из описанной ситуации. Сошествие с трона из драгоценных камней, принятие этой боли на Себя.
Всеведущий Бог обречен пережить всю боль Вселенной. Сойти в страдание, в ад. И это было сформулировано в христианской доктрине две тысячи лет назад.
Не представляются удачными современные экранизации Страстей Господних. Можно показать страсти Человека из рода Давидова, но как показать безмерность боли, принятую на себя Тем, кто был и остался Богом во Второй ипостаси; Сына, Логоса? Визуализировать это, перевести на язык первой сигнальной системы вряд ли возможно. Даже Писание говорит об этом как о таинстве. Ощущениям Боли Того, кто объемлет Вселенную, мы, наделенные жалкими полутора сотнями миллиардов нервных клеток, можем лишь слабо со-чувствовать, со-переживать. Но и слабейшего сочувствия достаточно, если оно искренне, чтобы произошло обожение человека; подъем
«Пользуясь научным языком, можно сказать, что в результате воплощения Иисуса Христа в мире появился новый вид: богочеловек, стоящий выше человечества, как человечество стоит выше остального животного мира, и через духовные процессы наделяющий своей жизненной энергией следующие поколения» [Illingworth J.R. The Incarnation and Development, L., 1891].
Ключ - вера в страдание. Не только Человека - предательство учеников, оскорбления толпы, равнодушно-мастеровитое бичевание легионеров, агония Распятия, - но и Бога, сострадающего всей боли Вселенной, разделяющего ее со Своими созданиями. Глобальная обратная связь. Обратная связь в пределе, в конечном выражении. Поднимающая ограниченного человека до божественности.
Наше время принято называть временем секуляризации. Ну, хотя бы в применении к западной цивилизации. С виду это именно так. Еще в начале 90-х годов прошлого века в Германии авторитет церкви уступал авторитету полиции. А десяток прихожан, сбредающихся на проповедь в древние, привлекающие толпы туристов храмы чистеньких английских деревень, считались большой аудиторией. Обычно - человек пять-семь…
А упадок нравов? Попросят навести справки о модной системе дошкольного воспитания. Наберешь в поисковой машине слова «детский сад» да буковку пропустишь. И на что же ссылки? Правильно, на детскую порнушку, да еще и с садистским оттенком.
O tempora! O mores! Чему же служат высокие технологии? Молох потребления - снаружи. Пандемоний грехов - внутри. Испытание изобилием, избавление от репрессивной морали высвободило самые низменные свойства людской природы.
В то же время никогда в рамках западной, иудео-христианской цивилизации, не было столько людей, заинтересованных проблемами духовности, как в наши дни. Заинтересованных серьезно, на самом глубоком уровне.
«Феномен человека» французского иезуита Пьера Тейяра де Шардена, «Систематическое богословие» германо-американского евангелика Пауля Тиллиха читают ученые и художники, музыканты и правоведы. В массовой кинопродукции Голливуда внезапно всплывают самые серьезные проблемы религии. А теологии «надежды» и «освобождения» были весьма популярны у представителей левацкого террора, три десятилетия назад занимавших на полосах газет достойное место Усамы бен Ладена.
Можно предположить, что проблемы с «наполняемостью» церквей, с секуляризацией общества вызваны не какой-либо особенной греховностью современного человека, не «сатанинской сущностью высоких технологий», но неадекватностью традиционных форм церковной жизни структуре современного общества.
Прежде всего, индустрия, подарив нам бытовую технику, породила феномен приватности, незнакомый прошлым поколениям. Замки Рейна, помещичьи дома Суссекса, квартиры буржуа Парижа были наполнены прислугой, делавшей невозможным уединение даже для представителей высших слоев. Не только широкие массы были вынуждены подлаживаться под своих господ - даже и господа неизбежно следовали ожиданиям слуг и крестьян. Нет, были исключения, Синяя Борода Жиль де Рэ, Салтычиха… Но они быстро и плохо кончали. А остальные жили по правилам игры, навязываемым необразованным и суеверным большинством. Апофеозом, пожалуй, были новоанглийские процессы ведьм, когда ради сохранения управляемости довольно демократического общества Салема богословы Гарварда жгли невинных людей. Правда, самых активных охотников за ведьмами сожгли чуть позже… Пилаты семнадцатого века!