Журнал наблюдений за двадцать лет
Шрифт:
Возвращаясь к Людмиле, мне показалось, что на неё повлияли мои сверстники, которые, возможно, наговорили каких-нибудь гадостей про меня. Святым я не был. В заключение-она объявила мне, что её доча на следующий год устроится в наше отделение, и сразу медсестрой. «Я с Настей Алексеевой «Вась-Вась». Это было очень самоуверенное заявление. Даже Уланов с Мариной Семёновой устроились пока санитарами. А Семёнова это была звезда почище многих в наше время. Она была весьма востребована мужским полом ещё со школы. И во время учёбы- вышла замуж за сына одного крупного местного чиновника, который не развлекался по курортам используя отцовские возможности, а был весьма успешным предпринимателем.
Утром, постепенно подтягивалась дневная смена. Пришел медбрат-весельчак и хохотун, лет тридцати пяти, сокурсник Алексея Лужина – Герман Гурин. С ним вместе появился на коридоре и Уланов. Пройдя мимо меня, мой бывший сокурсник отвернул голову и сделал вид, что не заметил. По обиженной губе я сразу понял, что причина этого-моя более высокая должность. Его поведение мне объяснила крикливая молодая санитарка, как оказалось-тоже заинтересованное лицо. Её звали Эльза Врангелева. Она была одета в синий санитарский халат, из-под которого выглядывала довольно стройная фигура, одетая в шикарные чулки и туфли на шпильках.
– Здесь тут вообще-то очередь! А ты чего влез? Свалился тут как снег на голову, тебя никто не ждал. Мы тут три месяца места ждём, и ещё кроме нас люди есть… – Она казалась очень болтлива и могла бы продолжать довольно долго, но нужно было заниматься делами и потому – закончила свою речь быстро.
Это напомнило событие, происшедшее ещё на учёбе в училище. Тогда Андрей проигрался мне в покер. Очень лихо. Я его оставил без месячного запаса столовских талонов. Тогда, его вид был такой же, только слюни ещё пустил. Мне пришлось его успокаивать словами: «не везёт в карты, повезёт в любви». К сожалению, я оказался прав. Андрея после учёбы быстро познакомили с красивой девушкой из обеспеченной семьи, а мои дела на этом поприще были очень плачевны. Только сам Андрей этого пророчества не оценил и мне пришлось снова его «нянчить» объяснением, что «взяли меня лишь на временную ставку, на два месяца, а потом- хорошо если санитаром оставят». Мне показалось, что на этот раз Андрюша чуток успокоился, даже сопли не стал пускать.
Оставшись довольным своим успокоительным талантом, я шёл домой в хорошем настроении. По дороге мне попалась Яна, которая к тому моменту стала Барановой. Она была очень грустна. Её не брали на работу, а устроиться очень хотелось. Обсудили бывших сокурсников. Она рассказала про Вовочку, который опять сумел отличиться.
– На этот раз он устроился к монахам, восстанавливающим неподалёку храм. Разнорабочим. Монахи начнут молиться, а Вовочка нет-нет да и ввернёт какое-нибудь смачное выраженьице, да ещё и в рифму. Начнёт цемент со щебнем лопатой кидать, да и приговаривает. Как ни лопата, так ***мать. Монахи, к слову, народ бывалый и не зря в монастырь пошли грехи замаливать, но и им эти богохульства были слишком. Разумеется, выгнали его. Опять пьянствует.
Так, день за днём и прошли два месяца моей временной работы в должности медбрата. Работа меня, в целом, устраивала и мне хотелось остаться. Когда подошло время, Елена Александровна пригласила меня в кабинет, и я написал заявление на своё трудоустройство санитаром палатным на отделение специализированного типа. Постоянно. Повторюсь, время тогда было непростое и даже такая низовая должность меня очень устраивала. Я был доволен. Не знаю только – само по себе так получилось, или руководству я так понравился, или же Мария Алексеевна опять хлопотала?
Глава 8. Уборщики.
Наша старшая сестра слыла неглупой женщина. Она установила порядок, когда новичок или пришедший с отпуска не ставился сразу в смену. Были, конечно, исключения. Но, как правило, свежий работник ходил «на подмене» месяца два. У него не было инициативы в принятии решений и ответственную работу выполняла смена. Работа без ночных смен. Некоторая потеря в зарплате. Но снижалась вероятность системных ошибок, приводящих к критическим ситуациям, возникавшие по причине «человеческого фактора». К сожалению, такая схема могла работать только при достаточном количестве персонала. Вот и меня, для начала, поставили «на подмену» и график у меня был такой, что познакомился я со всеми сменами.
Работа санитара была весьма трудоёмка. На всё отделение был один общий туалет с тремя толчками и один туалет в шестой палате. При том, что в пяти палатах было обычно человек 40-50. Просились больные часто. Туалет был не только местом для справления нужд, но и курилкой, местом для встреч вдали от глаз персонала, «транзитным хабом» для передач всевозможных предметов и прочего. Поначалу, я старался работать как предписано «по уставу». Иногда я слышал крики какой-нибудь медсестры:
– Ви-итя! Где у нас санитары? Почему больные на решётке у туалета висят?
И мы с другим санитаром спешно провожали пациентов в свои палаты. После работы от беготни гудели ноги. Я в своё время довольно неплохо занимался физкультурой, и меня нельзя было назвать «задохликом», но эта двигательная активность была похлеще любого кросса по лёгкой атлетике. Со временем я приспособился. Выпускал тех, кому действительно надо было выйти по нужде и отслеживал, чтобы не было бесцельно слоняющихся у решётки, которая была совсем рядом со входом в сортир. К тому же – в мои обязанности входило много чего ещё: сопровождение врачей на обходе, соблюдение порядка, наблюдение за пациентами и прочее, согласно должностной инструкции и обстоятельств.
Уборкой, как я и говорил, заведывали санитарки. Сами они только лишь мыли процедурный кабинет в отделении. Все палаты и коридоры убирали больные. Вопреки широко распространённому мнению, больных никто не заставлял работать. Напротив, эта работа в их среде считалась чем-то привилегированным. От младшего медперсонала они получали не только материальное поощрение, но и положительные характеристики для скорейшей выписки на общий режим. Всего уборщиков было две пары. Один в паре – сметал весь сухой мусор щёткой или веником, а второй – мыл за ним пол самодельной шваброй, собранной из тряпичной ветоши. Набирались уборщики, в основном, из мелких воришек.
Первой парой были Миша Курицын и Коля Мадьяров. Миша был простоватым невысоким парнем лет двадцати пяти, без левой кисти. Он был немногословен и очень косноязык, но охотно рассказывал, что руку он потерял когда срезал электрические провода для сдачи в пункты приёма. Словно, предостерегая окружающих заниматься тем же.
Второй в этой паре – Коля с гордостью откликался на прозвище «демон». Это был маленький чёрненький мужичонка средних лет, ростиком едва ли выше полутора метров. Он был, вероятно, из цыган и до «принудки» жил на какой-то свалке. Своим пребыванием в больнице он нисколько не тяготился и прекрасно встраивался в коллектив больных. Когда он шёл по коридору, то многие из женской половины медперсонала глупо хихикали. Объяснялось это тем, что несмотря на маленький рост Коля-Демон являлся обладателем огромного мужского достоинства. Оно никак не помещалось в стандартном белье и поэтому болталось в штанине рядом с бедром, вплоть до колена. При каждом удобном случае Коля с пафосом демонстрировал всем заинтересованным дамам своё чудо природы.