Журнал Наш Современник №10 (2004)
Шрифт:
И непременно вспоминают случаи из своего прошлого, как их самих обижали родители и педагоги. Ведь если задаться целью, настроиться на определенный лад, всегда можно много чего вспомнить. “Ну, уж нет! — думает родитель, он же бывший обиженный ребенок. — У меня с моими детьми все будет иначе. Мы будем друзьями”.
А дружба предполагает равноправие. По крайней мере, в идеале. В ней нет начальника и подчиненного, управляющего и управляемого. Каким путем взрослый, который выше ребенка по интеллекту, физической силе, образованию, социальному и материальному положению и прочим параметрам, может сравняться со своим сыном или учеником? С одной стороны, ему придется искусственно взрослить ребенка, посвящая его в те сферы
В миллионах семей дети сейчас позволяют себе (точнее, им позволяют родители) то, что еще лет двадцать назад было неслыханным. Мы в своей работе сталкиваемся с огромным количеством примеров детско-родительского партнерства. Приведем всего два.
Пятилетний Степа занимается горнолыжным спортом, или, как сейчас говорят, “экстремными лыжами”. Правда, забираться на гору ему пока тяжеловато, и когда подъемник не работает, что случается нередко, — все-таки у нас тут еще не совсем Европа — Степу наверх затаскивает мама. И вот однажды он учинил ей форменный скандал. Причина была серьезная. После занятий тренер угостил маленького горнолыжника пряниками, сказав, что Степа их честно заработал. Один пряник мальчик тут же запихнул в рот, второй зажал в правой руке, а третий протянул маме. Голодная мама, решив, что сын с ней поделился, пряник съела. И уличена была не больше не меньше как в воровстве чужой собственности! Оказалось, что Степа дал ей пряник на сохранение.
— Я же его заработал! — в слезах возмущался мальчик. — Какое ты имела право?
— А я что, не заработала? — оправдывалась мама, сторонница дружески-партнерских отношений с ребенком. — Кто тебя привез на машине? Кто деньги платит за секцию? А на гору тебя переть, думаешь, легко было? Да я вкалывала, как лошадь!
Наконец после долгих подсчетов, какова доля маминого труда, “экстремал” смилостивился:
— Так и быть, половину пряника я тебе прощаю. А за вторую ты должна ответить. Извиняйся!
И мама, довольная тем, что дело не кончилось истерикой, охотно извинилась.
А вот другой пример из этой серии, тоже весьма характерный. Мама взяла работу на дом и трудилась над чертежом. Шестилетний Никита же требовал, чтобы она с ним поиграла. Мама, ссылаясь на важность и срочность работы, просила его поиграть самостоятельно или подождать. Никита настаивал на своем и наконец, разъярившись, вылил баночку с водой из-под краски на мамин чертеж. Тогда мама (как она сама потом объясняла: “чтобы он влез в мою шкуру”) порвала Никитин рисунок, висевший на стене.
— Ах, так?!
Мальчик, не помня себя от ярости, побежал на кухню и грохнул об пол любимую мамину чашку.
Тут уж и мама, невзирая на потраченные два дня назад большие деньги, сломала дорогую Никитину игрушку — робота с дистанционным управлением.
Потом они дуэтом заревели. Потом мальчик подошел к маме и потребовал, чтобы она починила ему игрушку и нарисовала точно такой же рисунок.
— Хорошо, — ответила мама. — Только сперва ты поможешь мне начертить новый чертеж, и мы склеим мою любимую чашку.
Остаток вечера прошел во взаимных репарациях, а назавтра история повторилась почти в точности, разве что с другими объектами порчи.
Ну, разве то, что мы описали, похоже на отношения взрослого и ребенка? Если кто-то скажет “да”, то пусть ответит: чем они отличаются от отношений двух маленьких сверстников, которые
Но плохо даже не столько то, что мама не могла сдержаться. В конце концов, взрослые тоже живые люди, и у них не всегда крепкие нервы. А порой и нужно поступить с ребенком “зеркально”, так как, не почувствовав на себе то зло, которое он причиняет другому, он не может остановиться. Но ведь Никиту это не вразумило, а только подзадорило! Почему? Мы думаем, потому, что за свой вопиющий проступок мальчик фактически не был наказан. Ведь посмотрите, как идиллически кончилась эта история. Сын даже не попросил прощения. Он требовал , чтобы мама восстановила его поврежденное имущество. А мама, чтобы не раздувать дальше скандал, склонила его к компромиссу. И где наказание? С Никитой даже на время не был прерван контакт. Мама не сказала ему: “Уходи, я не хочу с тобой разговаривать. Какая игрушка? Какой рисунок? Ты посмел испортить мою работу ! До прихода папы я вообще не хочу тебя видеть. Папа придет, будем решать, как с тобой поступить”. (Или, если папы в семье нет, наказать его самой лишением чего-то чрезвычайно для него драгоценного.)
Но партнерские отношения отменяют воспитательный процесс, ибо он невозможен без нормальной иерархии. Впрочем, если иерархия в семье соблюдается, то интеллектуально здоровый ребенок в шесть лет уже и без поучений понимает, что мамин труд несопоставим с его почеркушкой, даже если это рисунок будущего гения. Когда мама находится на пьедестале своего материнского авторитета, то все, что ее окружает, все, что от нее исходит, неприкосновенно для порчи. Но какое благоговение можно испытывать к маме-партнеру?
Первый же случай (с пряником), казалось бы, разрешился достаточно мирно. Да и протекал без такого накала страстей, как второй. Но на нас он произвел еще более жуткое впечатление. Может быть, именно потому, что уже ничего нельзя списать на аффект взрослого. Ребенок проявляет какую-то запредельную жадность, да еще по отношению к собственной матери, а она, даже не фиксируясь на его пороке, начинает доказывать, что тоже заслужила свою долю. В результате детская жадность получает подкрепление, да еще усиливается маминым торгом. Так обездоленный раб выклянчивает у хозяина лишний кусочек. Тут уж даже не партнерские отношения. Скорее, уместно говорить об обратной зависимости — ребенок повелевает матерью. Ничего не поделаешь, такова логика “свободного воспитания”. Дети не понимают, что их родители воплощают на практике новомодную теорию. Они видят, что взрослый — слабак, и пользуются его слабостью.
В результате воспитание — как “свободное”, так и “несвободное” — становится невозможным. Ведь воспитание — это когда один учит другого, как надо себя вести, а другой слушается. И в каких бы формах воспитание ни происходило, его обязательным условием является соблюдение иерархии. Нет иерархии — нет воспитания, и все идет вразнос. “В душевном плане пятая заповедь (“Чти отца твоего и матерь твою...”) представляет собой учение об иерархии, — пишет в книге “Умение умирать или искусство жить” архимандрит Рафаил (Карелин). — Нужно подчинить себя вышестоящему звену в единой иерархической цепи... подчинить, чтобы иметь возможность воспринять. Здесь непокорность старшим — это выключение себя из структуры. Без соблюдения иерархии и субординации (подчинения низшего высшему) невозможно никакое общество и никакая система, начиная с семьи и кончая государством, даже более того, начиная с атома и кончая космосом”.