Журнал Наш Современник 2006 #7
Шрифт:
Или Александр Асмолов. Его очень любила одно время демонстрировать на так называемом “авторском телевидении” некая Кира Прошутинская, восхищенно объяснявшая, что мол, сей государственный муж ещё и “сексуальный гигант”. Сие тут же подтверждала с того же экрана Наталья Асмолова, сестра Александра: “Никому не может отказать!.. Я ему говорю: если бы ты был женщиной, то давал бы каждому!” И далее умиленно цитировала “гениальное” стихотворение брата: “…Всегда найдется маленький Дантес, а Пушкин Гончаровой надоест…”.
“Маленького Дантеса” мне также выпало “счастье” наблюдать в конце пятидесятых — начале шестидесятых годов прошлого
Наталья Асмолова тогда работала младшим литсотрудником в журнале “Знамя”, где я довольно часто печаталась в те поры и ездила от них в командировки. В “Знамени” меня как автора любили и привечали, посему Наталья со мной дружила; я, по ее приглашению, бывала у них в доме. Отец Александра и Натальи Григорий Асмолов был в те времена заместителем министра энергетики. Так что когда Наталья напросилась со мной в очередную мою сибирскую командировку — на этот раз на строительство Братской ГЭС, — то ею там занимался, опекая в поездке, аж сам главный инженер строительства ГЭС Гиндин; встречалась она и с Иваном Наймушиным, начальником строительства. Оба они, по причине занятости, для нас, простых журналистов, были недоступны.
Правда, вернувшись из командировки, Наталья так ничего и не смогла написать, в чем ее отец винил меня: мол, не проследила, не настояла! Мне, собственно, было непонятно, почему вдруг следить за творчеством Натальи должна я… Но вскоре она удачно вышла замуж за известного писателя (ныне почти забытого) Владимира Тендрякова, и уже ей самой ничего писать было не надо: писал далее только он… Но это опять же к слову.
Будущего “сексуального гиганта” мне довелось в те годы созерцать в доме Натальи десяти- или двенадцатилетним. Был он, так же как и сейчас, мал ростом, некрасив, нахален, ленив и отстающ в учебе. Впрочем, высокий пост отца от неприятностей в школе его, конечно, ограждал.
Тем не менее в девяностых годах прошлого века телевидение нам восхищенно сообщало, что вот замминистра образования Александр Асмолов преуспел не только в сексе, но и в оскоплении существовавших школьных учебников по русскому языку и литературе. И до сей поры “сексуальный гигант” чем-то в системе образования руководит, влияет, разрушает… Ничего в том, что делает, не желая понимать — или с умыслом?
…Андрея Николаева, в не таком далеком прошлом генерала и начальника всех наших погранвойск, а ныне депутата Госдумы, руководителя серьезного комитета, мне опять же довелось впервые увидеть, когда будущему генералу не было и года. Его мать, поэтесса Елена Апресян, училась тогда, как и я, на заочном отделении Литературного института имени Горького. Я училась на заочном, поскольку продолжала работать технологом на заводе, Елена — поскольку родила Андрея. Мы дружили, я, случалось, бывала у них.
Пока Елена варила нам кофе на кухне коммунальной квартиры на Арбате, где они тогда жили, я носила маленького Андрюшку на руках. Муж Елены, Герой Советского Союза Иван Николаев — синеглазый, светлокудрый, высоченный красавец, уже в те поры был в генеральском чине и работал в Генштабе. Происходило все это, если мне не изменяет память, в тысяча девятьсот сорок девятом году. После, конечно, они из арбатской коммуналки переехали в другой район, где жилье больше соответствовало статусу генерала Генштаба.
Мы с Еленой оставались друзьями довольно долго. Дружили и наши дети, будучи уже взрослыми почти.
Не стану отрицать, что, судя по всему, Андрей
Все так. Но ведь и ему не пришлось, напрягаясь, совершенствуясь, преодолевать нужду и тщету, выбивая свою нишу в неприступной скале невозможных возможностей! Путевка в жизнь, как и другим вышеупомянутым “киндерам” высоких родителей, была как бы выписана должностью отца…
Детям “больших родителей”, кучно прорвавшимся в начале девяностых годов ушедшего века к халявным властным должностям при президенте с “твердым рукопожатием” и размягченным мозгом — повторюсь: неокоротной, безграничной власти, — довелось радостно воплотить в жизнь то, что некогда мечтательно обсуждалось в тусовках общавшихся домами отцов-начальников. Хапать на халяву, разрушать не жалея, наслаждаясь самой возможностью безоглядного, ненаказуемого разрушения того, что складывалось столетиями. Бесконтрольного присвоения всего, на что падал взгляд. Наименование гайдаровского “Выбора России” ныне расшифровывают остроумно: “Чтобы обогатиться и пограбить, мы выбрали Россию”… Смешно? Мне — нет.
Вот какие мысли и воспоминания вызвало у меня сегодня утром горькое сообщение радиостанции “Маяк”…
2. В тот день, девятого марта 2000 года, я вспомнила и другое событие, случившееся двадцатого ноября 1998 года. Как не вспомнить! Так же, ранним утром, по “Маяку” услыхала…
Записано у меня об этом вот что: “Проснулась я сегодня в пять утра, так и не заснула. Встав, включила радио: в Питере, в подъезде своего дома, убита Галина Старовойтова. Три пули в голову, еще сколько-то для верности. Тяжело ранен, но жив, надеются, что даст показания, ее помощник. Ехала она, имея при себе большие деньги, но не взяты, документы — тоже. Убийство политическое. Деньги она везла для избирательной кампании в Ленинградской области, где освободилось место губернатора…”.
И опять, как и вокруг гибели Артема: не скорбь, не сочувствие, не осмысление — нет ли в совершившемся, так сказать, конкретной, личной, твоей вины?..
Опять реклама, опять Гайдар, Чубайс, Шейнис, Юшенков и прочие соратники и друзья убитой: “Это макашевцы, коммунисты, она была им как кость в горле, демократическая общественность должна объединиться вокруг “Демократической России”, заменить ушедшую…”.
Довелось мне услышать и такое: “Вот это подарок съезду Компартии!..” (Тогда как раз проходил очередной съезд КПРФ). Я задавала говорившим вопрос: может ли смерть — пусть политического противника — стать подарком людям с нормальной психикой и не уголовным прошлым и настоящим? Ведь существуют и иные способы борьбы? В ответ мне лишь многозначительно улыбались…
Надо заметить, что когда Старовойтова впервые начала появляться на телеэкранах, ее новоявленная “подруга”, дама-писательница, рассказывала, захлебываясь от восторга предвкушения великой халявы “по знакомству”: “Галя Старовойтова мне говорит, что на трибуне она себя ощущает значительной личностью. Может на любую острую тему говорить с ходу, без написанного заранее! И я, знаешь, тоже с ее помощью полюбила давать интервью, выступать на телевидении!..” (Надо полагать, так же, без “заранее написанного” и ответственно осмысленного.)