Журнал Наш Современник 2009 #2
Шрифт:
Тут уже захлопали пошумнее.
– Таким образом, Борис Горев объявляется дважды чемпионом области в стрельбе для юношей. Вручение дипломов на торжественной церемонии - в конце соревнований.
Хаджанов рядом только что не подпрыгивал. А как он восклицал и охал! К нему подошли двое незнакомых Борису мужчин и не столько поздравляли, сколько восхищались "шмайсером" да выспрашивали цену - где и за сколько купил.
– Не знаю, - валял дурака майор, - это мне из Минобороны прислали! У них там свои поставки!
Один оказался понастырнее,
– А ведь в накладной-то цена указывалась?
– Может быть, - хитрил Хаджанов, - а я и внимания не обратил, дали, да и все тут! Это ведь бухгалтерские дела…
Скворушкин объявил в хрипевший мегафон, что начинаются соревнования мужчин, а упражнение все то же МВ-8, тридцать выстрелов, на 25 метров.
– Хочу пояснить, - сказал он, - что правилами разрешается соединять результаты юношеских стрельб со взрослыми. Приглашаются на старт…
Взрослых стрельцов оказалось ненамного больше, чем юношей, всего шестнадцать. Майор и Боря сначала толкались среди зрителей, но с дальнего расстояния результаты не видны, а электронными табло, как объяснили какие-то подходившие люди, тир оборудовать невозможно - слишком дорого, да к тому же и невыгодно, ведь соревнования устраиваются редко.
В общем, много было всяких разговоров о нелегкой доле пулевой стрельбы, уж очень она оказалась непрактичной, не то что стендовая. О! Там палят из охотничьих ружей богатые местные люди, кичатся своими игрушками, которые безумно дороги, да и патроны там - не то что для мелкаш-ки. Плюс на стенде настоящий клуб для тутошних олигархов, ресторан, девочки и все прочее. Подвыпьют и палят, выставляясь друг перед другом до поздней ночи - там и прожектора, и музыка, в общем, шоу.
Пулевики, выходило, были стрелковым пролетариатом, бедняками, забытыми и жизнью, и властью, а аристократия обреталась при ружьях охотничьих и при стенде со всеми удовольствиями для жирных.
Это все обсуждалось уже на улице, куда выбирались зрители, освободившиеся стрелки и их тренеры. Почти все курили и все до одного жаловались
на судьбу.
Хаджанов и Борис не курили и не жаловались, были совсем неизвестными тут людьми, и время от времени к ним обращались надежды стрелков. Майора спрашивали:
– Ну, как там Минобороны? Когда соревнования военного округа? Почему молодежью не занимаются? Кто служить-то в армии будет - одни неумехи?
– Почему неумехи?
– удивлялся Хаджанов.
– Вот вам один из них!
– Один в поле не воин! Но молодец!
Вышел из тира какой-то замызганный мужичок, сразу подошел к ним, сказал Борису, разминая дешевую папироску:
– Поздравляю. Тебе вроде светит призовое место и во взрослом зачете. Хаджанов на радостях стал обнимать захудалого мужичонку, хлопать его
по плечу. Ему объяснили, когда тот отошел:
– Это мастер спорта международного класса. Судья первой категории. Заместитель Скворушкина. Хороший был стрелок…
– Почему - был?
– удивился майор.
– Стрелок, он навеки стрелок. Как соловей -
– Ты прав, - усмехнулся в ответ объяснявший.
– Только знаешь, в чем разница между стрелком и соловьем?
– Нет!
– Соловей поёт, а не пьёт!
– и щелкнул себя по горлу.
Еще часто поминали какого-то Ершова. Говорили: "Результаты низкие! Вот Ершова нет! Он бы показал!" Потом кто-то сказал:
– Он нервы бережет. Завтра наверняка явится. Завтра ведь шестерка и девятка. А к вечеру вообще одиннадцатый номер.
Боря знал, что шестерка - это МВ-6, трехчасовая девятка - МВ-9, шестьдесят выстрелов лежа. Одиннадцатый же номер - две серии из двадцати выстрелов по движущейся цели - одна будет двигаться медленно, другая быстро. Он такого не умел. Даже никогда не видел, как это делается.
Выходит, первый день был для организаторов не самым главным, немножко народным. Где-то часам к четырем все закончилось, из подвала выбрался Скворушкин, потянулся, освобожденно матюгнулся и радостно закурил. Видать, это было для него тяжелое испытание - столько часов подряд, без курева-то.
Обменявшись короткими репликами с множеством взрослых, добрался до краснополянской команды: один стрелок и один тренер. Сказал, обращаясь к майору:
– Ну, ты удивил! Как же ты его тренировал? По программе ДЮСШ?
– По программе собственного наития, товарищ полковник. Плюс физические упражнения. Плюс один ученик, - расплылся в улыбке Хаджанов.
– Всего один?
– удивился Павел Николаевич.
– Точнее полтора! У него еще маленький братишка, во втором классе. Скворушкин рассмеялся, сказал, что малышу сподручнее было бы ружье
пневматическое, покачал головой, поудивлялся, что какой-то там малыш палит из мелкокалиберки.
– Ну, куда вы теперь?
– спросил, оглядывая опустевший двор, где бродили голодные собаки. Заметил: - Вот власть предлагает нам собачат этих
перестрелять, да ведь рука не поднимается. Грязное дело - стрелкам, можно сказать, профессионалам, такой грех на душу брать.
– Вскинулся на Ха-джанова.
– А ты бы не взялся?
– Да чего тут, - бойко ответил майор. Но тут же осекся: - Зачем мне это?
– Денег заработать, зачем… Теперь за деньги все на всё готовы… Но вот стрелки собачат отстреливать отказались. Все как один. Да и какие там деньги?
Спросил опять:
– Ну, что вы теперь? Домой? Ведь завтра уже вручение.
Хаджанов ответил, что машину ему давали только сюда доехать, возвращаться надо на автобусе, Борю растрясет, ведь завтра же опять старты, да и поутру - достанет ли машину, неизвестно.
– А какая завтра у него стрельба?
– удивился Скворушкин.
– Юноши закончили, он областной чемпион, кстати, поздравляю!
– Ка-ак, товарищ Скворушкин!
– воскликнул майор.
– Павел Николаевич! А МВ-6? Он же готов для серьезной стрельбы!
– Так это ж для мужиков. Для совсем взрослых! Три часа! А ты что - можешь? Стрелял?