Журнал Наш Современник №6 (2001)

Игорь Ростовцев

РУКОЯТЬ МЕЧА БОЖЬЕГО

Я не писатель. Мой потолок - телевизионный репортер, специалист по исламскому терроризму. О митрополите Гор Ливанских Илии Караме узнал случайно. Как обычно, шел по "чеченскому следу" (в январе 2000 года в Бейруте было вооруженное нападение на российское посольство) и неожиданно набрел на судьбу Человека, которая заставила задуматься - правильно ли живу. С оператором Геннадием Константиновым сняли о митрополите документальный фильм. Один раз показали его по РЕН ТВ. Прошлым летом. Ни откликов, ни звонков в редакцию. Ничего. Все ушло

в песок. Может, пора отпусков. А может, неправильно живу не я один. С тех пор постоянно мысленно возвращаюсь к этой судьбе. Хочу, чтобы об Илии узнали. Ведь большинство из тех, кто помнил эту удивительную историю, ушли. Забрав с собой память о духовном подвиге митрополита Гор Ливанских. Обычное дело. Даже на родине, в Ливане, у Спасителя России нет могилы. Некуда придти, чтобы прикоснуться к надгробному камню. Его нет. Есть развороченная взрывом земля и трава на ней. Поэтому я сейчас и занимаюсь не своим делом. Пишу.

ИЛИЯ

Древнееврейское имя. А сам православный араб. Ливанец. Дитя гор. Далеких и совсем не русских. А назовут в победном 45-м Святителем Востока Божьего, другом и молитвенником России.

Впервые о митрополите Гор Ливанских Илии Караме я узнал из откровений протоиерея Василия Швеца. В марте прошлого года. Как раз предстояла командировка в Ливан. Хотя и по другому поводу. Гражданская война закончилась, но юг Страны зеленого кедра по-прежнему притягивал репортеров. "Партия Аллаха", палестинцы, "Черный сентябрь", с одной стороны. Израильские войска и марионеточная Армия Южного Ливана, с другой. Горящий под ударами израильских пушек ливанский Иклим Ат-Туфах - в переводе с арабского "Яблочный край". В ответ удары из исламских "Катюш" по северу Израиля. До сих пор не могу понять, как эти "старушки" оказались так далеко от дома.

В каких-нибудь 40 километрах отсюда Бейрут наводил послевоенный шарм, а здесь все по-прежнему. Смерть и разруха. Под шумок единоверцы разбирались с иноверцами, да и друг с другом тоже. Убивали за чуждую веру, за клановые интересы, за непонятные идеалы. А чаще всего за то, что твой дом лучше, за неосторожное слово. За крест на теле. За то, что ты другой.

Где-то там, в "зоне безопасности", сложил голову русский паренек. Наверное, наемник. Его видели в колонне моджахедов из Народного фронта освобождения Палестины. Голубоглазый, светловолосый, он сразу выделялся среди смуглых бородачей а-ля Че Гевара. Как будто забыл надеть пятнистый камуфляж. За что погиб, не знаю. Не верю, что за Джорджа Вашингтона на американской купюре. И не у кого больше узнать. Врезалось в память только имя. Слава...

Православные едва заметны в Ливане. Погоду делает полумесяц. Открытой враждебности нет. Но и праздника для души тоже. Даже по церковным праздникам. Я как раз попал на Вербное воскресенье. Крестный ход с цветами, нарядными детьми на отцовских плечах, а глаза такие настороженные. Собственного храма у русских в Бейруте тоже нет. Арендуют у ливанских христиан, принадлежащих к Восточной Антиохийской церкви.

Ирина Алексеевна Лер - староста русской православной общины в Ливане. Она из первой, самой трагической и горькой эмиграции.

"Для нас, русских, XX век был веком антихриста, - за чаем говорила эта мудрая женщина.
– Он явился в Россию в 17-м. Мы не можем знать и сказать, какое у него лицо, какое происхождение. Но это он уничтожил русскую православную церковь. Антирелигиозность и сегодня - катастрофа для России. Не забывайте, что даже Достоевский говорил, что только православие спасет Россию".

Знакомые пафосные нотки. Нерусский акцент русской женщины. А кипяток между делом разливает из старинного тульского самовара с медалями. Ирина Алексеевна знает, что сегодня о возрождении православия много говорят и в России. Без иноземного акцента. Но это ничего не меняет. Хуже, по ее мнению, другое - в сегодняшней России разучились помнить добро.

Ирина Алексеевна показала пожелтевшие от времени фотографии. Вот она с дедом - царским генералом, бывшим начальником Академии Генерального штаба. До недавнего времени была жива мать - бывшая сестра милосердия в одном из отрядов Добровольческой армии Деникина.

Передо мной копия "Краткой выписки о службе капитана легкой батареи Отдельного Конного Таврического Дивизиона Эриха Александровича Лер". Все с большой буквы: и Кони, и Люди. Одно дело делали. Большое. За Россию. До конца. На листке бумаги, где служил, перечислены награды за службу - два Святых Станислава и две Святых Анны. Дата - сентябрь 1919 года, Одесса. И надпись от руки: "От большевиков бежал в Персию, где вступил в Таврический отряд генерал-майора Бичерихова на должность Командира 4 Конной батареи и находился в отряде до его расформирования".

Россию защищали и в Персии. И тоже до самого конца. Похоронен Командир там же, на чужой земле, в Персии.

Ирина Алексеевна иногда бывает в России. И не только для того, чтобы поклониться родным могилам.

"У меня русский паспорт уже 5 или 6 лет, - улыбнулась она.
– На русских выборах я голосовала за Зюганова. Такой вот парадокс. Дочь белогвардейца голосует за коммуниста".

О митрополите Гор Ливанских Илии Ирина Алексеевна Лер, конечно, слышала. В общих чертах. Знает, что спас Россию. Что встречался со Сталиным. Знает людей - выходцев из белогвардейского гнезда покойного митрополита Гор Ливанских. Посоветовала обратиться к Михаилу Васильевичу Филипченко. Мол, поможет, если захочет. Тем более что о русских в Ливане ему известно практически все. Полжизни собирает картотеку эмигрантов первой волны. Для себя. Такое вот безнадежное хобби. Больше это никому не нужно.

Отец Михаила Васильевича - Василий Филипченко, офицер-топограф, в свое время строил Бейрут. Вместе с такими же, как он, беженцами из России. Кто побогаче, осели во Франции, Англии, США, а те, кто с пустыми карманами, приехали сюда, в Ливан. В чужую мусульманскую страну. И начали с нуля. С красавца Бейрута. Бывшего красавца. И по сей день некоторые его районы, в том числе и построенные русскими офицерами, лежат в руинах. 17 лет гражданской войны уничтожили многое, в том числе и прикосновения белогвардейских рук.

Наш режиссер-легенда Юрий Николаевич Озеров одно время даже хотел снимать в Бейруте Сталинградскую битву. Помнится, в 92-м я возил его на корпунктовском "БМВ" по бывшей "ближневосточной Швейцарии", а он только охал, как будто сама жизнь специально для него приготовила декорации. Снимай - не хочу. Не получилось. На постсоветском пространстве уже не нашлось на это бюджетных денег. Да и сама киноэпопея "Освобождение" со всеми авторскими правами чуть позже была продана "с молотка" некому сирийскому бизнесмену от кино с несоветским именем Абу Ганем.

Найти Михаила Васильевича Филипченко не составило большого труда. Все свое свободное время он проводит на конюшне. Второе хобби, а заодно и ощутимый довесок к зарплате инженера-строителя. Восстанавливает теперь, что отец когда-то построил.

– Калинка и Малинка - мои любимые лошади, - рассказал Михаил Васильевич.
– Ведь я русский, и ностальгия по России - мое обычное состояние души. Даже цвета у нас на ипподроме красные. Мы их взяли еще четверть века тому назад, когда у власти в Союзе были коммунисты. А значит, все знали - красное - значит русское. Никто никогда здесь не понимал, что такое "советский". Русская водка, русская икра, русская вера. Пусть знают, что святой Георгий до сих пор с нами.