Журнал «Парус» №90, 2023 г.
Шрифт:
ПОСТСКРИПТУМ
П.Корнилову
Когда в романе проползет из Магадана паровоз,
в котором пьяный кочегар трезвее, может быть, луны,
вы посмотрите на него, но – с юмором, но – не всерьез,
хотя, конечно, тоже вы бывали чем-нибудь пьяны.
Допустим, юностью другой. Допустим, вереска дымком,
который стелется сто лет, допустим, боже мой, назад.
«А
роману, Павел, говорю – и сам не рад, и сам не рад.
Что, пачку писем развязав, я окунулся с головой
туда, где сотню лет назад, наверное, тот вереск цвел.
А что же пьяный кочегар?.. (Вы спросите.) Живой. Живой.
Вон – курит трубочку свою: из Магадана еду, мол.
Мол, в Симферополь, где хурма и прочий зреет виноград,
который – новое вино, который – женщина в ночи.
Я пачку писем развязал – и сам не рад, и сам не рад.
(Ведь там от города Ее лежали, боже мой, ключи!..)
Но – поезд ехал не туда. Но – время кончилось любви.
А у другого был уже другой, наверно, циферблат.
«По-адыгейски будет как, – Ее спрошу я, – се ля ви?»
А что же пьяный кочегар?.. Не виноват. Не виноват.
16.1.2016
* * *
Внуку
Тебе придумают судьбу, которая – другая.
А та, которая хранит, кому-то не нужна.
И запакует чемодан слона и попугая.
(Не пикнет даже хоботок у этого слона.)
И этот плюшевый народ уедет на бибике —
туда, где будет хорошо (кому-то – не тебе).
А я?.. Я, мальчик, напишу вослед четыре книги.
О чем?.. О том, не значу что уже в твоей судьбе.
Я не сопьюсь среди зверей – енота и собаки,
точней – енота и кота. (Собаки тоже нет.
Она сбежала без тебя, точней – ушла в дворняги.
Такая плюшевая вся. И погасила свет.)
Я просто тихо закурю на кухне сигарету.
(Хотя лет десять не курил.) Еще – утру слезу.
Ведь я отсюда никуда, мой ангел, не уеду.
Ведь я енота и кота тебе не привезу.
Туда, где будет хорошо (кому-то), вероятно.
Молиться буду о тебе, мой мальчик, где-то там.
Судьба?.. Моя – уже прошла. Прошла уже – и ладно.
«Храни твою судьбу Господь!..» – шепчу я городам.
27.1.2016
* * *
Зубы моей Печали черные от чифира.
И папиросу курят, как истопник Истомин.
Бродского не читают (не сотвори кумира) –
только листают (дескать, Бродский довольно темен).
(Дескать, любил Марину тридцать четыре года,
а параллельно, то есть в меридианах если,
жил половою жизнью, то есть любил кого-то
под, например, Вивальди или, допустим, Пресли.)
Ей же – милее Данте (даром что латинянин),
ну, и чуть-чуть Петрарка (тот, что ушел в монахи).
Пишет куда-то письма (почерк довольно странен).
Той, что моей не стала возле моей рубахи.
Что сообщает – дура – той, что меня забыла?..
Мой телефонный номер? Или строку романа,
где саркофаги чьи-то смотрят на берег Нила
каменными глазами, что из обсидиана?..
Лучше кури махорку – ту, что росла в Майкопе.
(Кто-то прислал когда-то. В прошлом, наверно, веке.)
Водку купи. Ответит?.. Значит, вы – дуры обе.
(Лучше б цикуту дали вам – для меня – в аптеке.)
12.2.2016
* * *
П.Корнилову
У меня из романа торчат рукава.
И ботинки торчат. И (наверное) кепка.
Под которой живу. Под которой трава
за ботинки цепляется, видимо, цепко.
Это пугало, видимо, где-то стоит,
одолжив пиджачок с папиросой в кармане.
У меня (например). Или делает вид,
что любило оно (говорится в романе).
Вы его прочитаете, Павел, опять,
потому что в стихах эта скрипка играла.
(Например, у меня.) И отправитесь спать.
На Луну. Что свисает поверх одеяла.
Там когда-то стояло и пугало то,
что уже папиросу мою докурило.
В этой замшевой кепке. И в этом пальто.
И в ботинках (под цвет, почитай, крокодила).
«Почитай, – говорит, – про себя и т.д.,
то есть девушку чью-то, что бабушкой стала».
Я назвал этот, Павел, роман – «Шадлядэ».
Это – ртуть. Это – жидкого привкус металла.
18.2.2016
АНУННАКИ
А.Зябликову
Я до Древнего Шумера
был обычным пионером
и пилил себе скворечник
из обструганной сосны.
И Коперник мне с указкой
был, наверное, примером.
И абстракцией казалась
карта умершей страны.
Но над кепкою торчали
вопросительные знаки,
задевая пирамиды,
зиккураты, облака…
И Анубис отличался
от, наверное, собаки.
И росла нога в ботинке,
а под варежкой – рука.