Журнал «Приключения, Фантастика» 2 ' 95
Шрифт:
Внутри оказалось просторно и даже уютно. Большая прихожая-коридор шла мимо четырех дверей и упиралась в одну двустворчатую дверь, на которой висели три таблички: «приемная», «директор филиала» и пустая — место, куда, вероятно, планировалось разместить фамилию и инициалы будущего шефа. Так как шефом был я, то прошел прямо, по-хозяйски распахнул дверь и остановился на пороге. У светящегося экрана компьютера сидела очаровательная девушка лет двадцати пяти, которая, увидев меня, (а за моей спиной Варфоломея) тут же встала и представилась: «Гражина, секретарь-референт — делопроизводство, оргтехника, машинопись…»
Негр-водитель, секретарша — полячка, и начальник — неудачливый российский коммерсант. Хорошая компания! В этой компании уместными
— Ну, что у нас на сегодня? — как меню в столовой.
Гражина также деловито открыла лакированную папку и зачитала неожиданно длинный перечень посещений и приемов на сегодняшний день. Список посещений был особенно странным: от распивочной забегаловки на вокзале (где мы часто бывали с Андреем) до посещения заместителя главы администрации Чуфылдинского района. Переварив все это и получив в руки специально подготовленное расписание с подробными инструкциями и пояснениями, я уже мчался на вокзал, задумчиво развалившись на заднем сидении нового служебного «линкольна». Отбросил папку с пояснениями и решил довериться вольной импровизации. На какое-то мгновение, как молния, меня пронзило некое подобие интуитивного сомнения, чувство опасности, испуг перед таким головокружительным разворотом событий, но, посудите сами, какая хорошая начиналась жизнь! Кто бы из вас отказался?
— Что я должен делать в этой забегаловке? — спросил я у Варфоломея на вокзале.
— Пойдите и чего-нибудь выпейте, сэр, — четко ответил он.
— У Вас будет несколько возможностей заключить контракты.
— И неодобрительно посмотрел в сторону оставленной на заднем сидении папки с инструкциями.
Я уверен, что только благодаря своему пижонскому одеянию, испытывал в тот день невероятное отвращение к подземному вокзальному буфету, где нередко, бывало, напивался до чертиков. И какими липкими мне показались пол и стены, и какими немытыми — стаканы, и какими отвратительными — лица посетителей! Заказав привычную «сотку» и бутерброд, я встал у столика в углу, за которым боролся с бутылкой одинокий мужчина лет пятидесяти, судя по одеянию — бывший (загнанный перестройкой в это подземелье) интеллигент. Окинув меня мутным, изначально неприязненным взором, он напрямик спросил:
— Неужели и такие как ты здесь опохмеляются?
— Я завсегдатай, — ответил я, опрокинув стакан для вящей убедительности. Водка была теплой и противной.
— А я здесь в первый раз, — сообщил мне мужчина и плеснул в мой стакан из своей бутылки. — Петр Петрович. — Представился он и, подняв свою емкость, предложил: — Выпьем, чтобы наши дети не были такими сволочами?!
Я согласился, и мы выпили. Потом выпили еще. И еще. Я купил вторую бутылку, а Петр Петрович стал клевать, но при этом пытался рассказывать о своей беде.
— Ты не поймешь, вот будет у тебя сын сволочь, тогда поймешь… Не дай Бог, конечного опять же чем черт шутит… От «адидасов» и «панасоников» до сволочизма один шаг ша-а-аг!!! Я блин инженер по специальным спе-ци-аль-ным средствам связи я ему все отдал а он такое… Мать лет десять назад умерла от рака а я усирался на работе чтобы эти сами «адидасы» у моего Ромочки бы-ы-ли… Но ведь теперь хоть лоб разбей не угонишься… Опрезидентили страну!!! Мозги не нужны стали а у Ромочки мозг ком-м-мерчески устроен стал… Понимаешь? Бабка с нами живет мать моя в-восемьдесят лет ей едва ходит всю войну прошла теперь еле ходит еле соображает н-ну кое-как соображает медали целыми днями перекладывает да фотографии старые но ведь это не значит что ее убивать надо! Д-да д-да уби-вать!!! Эт Ромочка… Бабу-ленька его с пеленок нянчила, а теперь своим существованием досаждает он и говорит: давай батя застрахуем бабу Клаву на десять лимонов а она в ванной поскользнется и об уг-гол виском деньги говорит для страховки найду только п-проценты п-потом вернем а так мол тот же лимон на похороны понадобится… Ты не думай! Не думай слыш-шь!!! Я Ромочке хотел Тараса Бульбу показать: я тебя породил я тебя и убью но он мне своей адидасиной так промеж ног заехал что еле до сюда доковылял
Я вдруг понял, что от меня требуется. Пьяные мои мысли подло нащупали беззащитную цель, и я лупанул прямо из пушки:
— Хочешь десять миллионов, Петр Петрович?
Он даже не отреагировал. Потом что-то промямлил про издевательство и хотел было упасть под стол, но я почти закричал:
— Я куплю у тебя биоэнергетическую субстанцию!
Какая Вам разница, как я ему объяснил, что от него требуется. Он готов был продать и душу. Когда я записывал в блокнот «Полуэктов Петр Петрович, 1946 г. р.» и т. д., Варфоломей за моей спиной уже держал туго набитый конверт. И я даже позавидовал Петру Петровичу, что он за день заработал столько, сколько даже в лучшие свои коммерческие времена я не мог заработать за две недели. Кстати, Варфоломей благополучно доставил его домой, к Ромочке. Я же вернулся к рюмочке и слышал, как за моей спиной двигался приглушенный ропот, а для беседы со мной созрел новый клиент…
Расценки в этот день были разные: от бутылки до десяти миллионов. Видимо, Петр Петрович задал потолок. Никто не спрашивал, что это за зеленая лампочка почти не гаснет у меня в руках, никто не спрашивал, что такое биоэнергетическая субстанция и на хрена она мне нужна (зато об этом велись пьяно-научные разговоры за другими столиками). Это то, что я помню. А вот как я отдал маленькой женщине двести долларов просто так (потому что ее больному ребенку необходимо дорогое лекарство), я не помню. Был провал. До нее, а потом смутно и размыто: маленькая женщина со слезами на глазах. У нее слезы — у меня слезы. И дал эти паршивые двести долларов просто так. Я даже не подумал, что с нее следует стребовать биоэнергетическую субстанцию. После нее на очереди оказался какой-то бугай, направив на которого индикатор, я с трудом определил, что не горит ни одна лампочка. Это был Варфоломей.
— Вам нельзя столько пить на работе, сэр. Это может отразиться на Вашей карьере, сэр. Могут быть вычеты и штрафы. И главное: мистер Билл, вероятно, забыл Вам объяснить, что когда Вы не используете возможность заключения контракта, оказывая при этом услуги за счет фирмы, Вы теряете свою биоэнергетическую субстанцию, хоть и незначительно — в микродозах, но нельзя быть таким сентиментальным, я понимаю Ваши чувства к этой женщине, они обострены алкоголем, я отвезу Вас в офис, сэр, где Вы сможете отдохнуть и принять специальные таблетки от алкогольного опьянения, Гражина Вам поможет, а пока отдыхайте здесь, сэр… — И я провалился с его огромных рук на заднее сиденье автомобиля.
Что-то я хотел у него тогда спросить на счет своей биоэнергетической субстанции, сказать ему, что он хороший мужик, но наползавшая бессмысленная темнота была сильнее.
Гражина разбудила меня после двух. Я в одних трусах лежал на диване, подпирая головой маленькую упругую подушку. После двухчасового сна и горсти таблеток я почувствовал себя лучше и отрезвел. Умывшись, я вновь облачился в «спецовку» и выслушал от Гражины расписание на вторую половину дня. Честно говоря, я уже думал о вечере и думал о том, куда дену сегодняшнюю тысячу долларов. Представьте себе, тысяча долларов за один день, а завтра будет столько же! Да еще я не считал выданных мне вчера подъемных. Поэтому, поглощая кофе с бутербродами, я ломал голову над предстоящими затратами, вспоминал долги и даже не помышлял о каких-то там посетителях. Но вошла Гражина, и поезд тронулся дальше…
Первым был нагловатый молодой человек в джинсовом костюме. He расшаркиваясь особо у входа, он ломанулся к моему столу и кинул на полированную поверхность цветастую визитку:
— Ваша?
Визитки я раздавал сегодня в забегаловке на вокзале, и мне (невзирая на стыд о пьяном состоянии) пришлось сознаться:
— Моя.
— Я — Рома, — сообщил молодой человек. — Вы моему пахану десять кисленьких на вокзале отвалили. Так вот, я и мои три друга готовы продать Вам наши… Как их там?..