Журнал «Приключения, Фантастика» 5 ' 95
Шрифт:
— Так было, так было, — шептал Сигурд в полузабытьи, — этого уже нет, нет, нет!
Он был прав. Этого уже нет. Но оно было. Обиталище Синклита? Никто толком не знал, что такое Синклит. Но все догадывались, что миром правит несколько невероятно, непостижимо богатых семейств. Они не были самим Синклитом. Но Синклит подчинялся им и только им. Они меняли места своего обитания, у них во Вселенной было множество подобных городов-дворцов с миллионами слуг, с армиями охраны. И все они были родней, все принадлежали к одному роду, издревле поставившему себе целью собрать все богатства Земли, подчинить себе человечество. Они добились своего. Но они разом потеряли все… или почти все. И этот зал, и это хрустальное кресло — все было сделано для них, все принадлежало им. А он чужак, поэтому ему никогда не выбраться отсюда. Никогда!
Сигурд смотрел и запоминал. Вот оно изгибающееся, вьющееся ответвление трубохода, ведущее к хранилищам памяти, их наверное специально сделали на отшибе, а может, их не слишком часто посещали. Да и кто мог их посещать — единицы избранных, выродки, как называл их Иван. Нет, этого постичь невозможно!
— Что ждет Землю?! — выкрикнул Сигурд во всю глотку.
Если он здесь не получит ответа на свой вопрос, то нигде не получит. За тем и шел сюда, за тем не щадил жизни. Тут все — все знания, вся память, все богатства человечества… уничтоженные богатства!
Ответа он не получил. Кресло в агатовом зале продолжало знакомить его с самим дворцом и всеми его залами, переходами, сегментами и секторами, знакомить с тем, чего уже не было.
— Нет, так не пойдет!
Преодолевая негу, Сигурд вырвался из мягких оков хрустального кресла. Дальше! Надо идти дальше.
Он уже не шел, его влекли самодвижущиеся лестницы, дорожки, он плыл в креслах, поднимался на ложах, его несло и переносило из зала в зал. В одном, пурпурно-алом, он задержался. В центре его стояло сиреневое ложе под ажурным балдахином. И Сигурд рискнул, прилег — это было ошибкой. Дюжина ослепительно красивых
Он вскочил с ложа. И все пропало. На миг Сигурд расстроился. Но тут же собрал волю в кулак. Не для того пришел он сюда, не для того обрек себя на смерть, не для того!
Искомое ждало его в черном зале с уходящим в невидимую высь потолком. Здесь стояло не кресло, а целый трон — огромный черный трон с полусферой над изголовьем. Черный трон посреди хрустального пола.
Сигурд, не раздумывая, уселся на черное сиденье, откинул голову. И поплыл — будто в ладье по широкой и неспешной реке. Спинка трона опустилась, тело выпрямилось, набежала сверху пелена, словно прозрачный покров, качнуло в одну сторону, в другую, омыло горячими струями… и ощущение рук, ног, бьющегося сердца, вздымающейся груди пропало, осталась лишь голова: мозг, кристально чистый и ясный, уши, глаза. Это было невероятное ощущение, но оно не пугало, напротив — радовало, дарило отрешенность и мудрость. Си-гурд понял, что именно сейчас он может выведать все обо всем, познать Мироздание и его законы. Теперь можно было задавать любые вопросы. И не затыкать уши, не кривиться в сарказме, заведомо не признавая ответов, нет, теперь лжи не будет, и фальши не будет, здесь не лгут.
— Что ждет Землю?! — прошептал он, еле шевеля губами.
«Гибель!»
Ответ прозвучал в мозгу бесстрастно и четко.
«Неминуемая гибель, неотвратимая и ужасная для оставшихся на планете, гибель предрешенная для всех двуногих…»
Двуногих? Сигурд не сразу понял, о ком речь. Но тут же усмирил себя — нечего психовать, отсюда на мир смотрели другими глазами, для них люди — двуногие животные. Не надо забываться, это там, во внешнем мире, выродки и их холуйствующая прислуга растекались елеем, источали мед красивых речей и посулов, там. А здесь, у себя они все называли своими именами. И такое дается не каждому, ему страшно повезло — побывать в шкуре одного из тайных властелинов мира, познать ведомое ему. И хватит дергаться! Хватит! Нельзя напрягаться, нельзя растравлять себя. Ведь он уже плыл, он начинал познавать… Снова! Все снова! Волны опять подхватили его, понесли, обожгли горячими струями и погрузили во мрак. Но не свинцово-беспросветный мрак, а в какой-то иной, дающий зрение во тьме и беспроглядности, будто в беззвездной ночи вспыхнуло вдруг черное солнце, вспыхнуло и осветило ночь черными лучами черного нереального света. Видеть во мраке? Значит, так надо, значит, есть такие, кто обладает подобной способностью. Главное, ничему не удивляться. Бескрайняя, необозримая ночь, черная бесконечная пропасть. И он в ней. И свет смертелен и страшен… Но почему?! Потому! Потому что он другой, потому что он — не он, а один из них. В голове ни с того ни с сего возникли два слова — Черное Благо. Знакомо, слыхали, Сигурд почти не реагировал на слова, к нему начинали приходить образы — более емкие и наполненные, чем эти жалкие, поверхностные и пустые слова-словечки. И все же он помнил про Черное Благо — притоны, черные мессы, сборища полубезумных поклонников дьявола, оргии, шабаши… причем туг Синклит? Не причем. Все уплывало, и его несло в еще более черный мрак, в вездесущую и абсолютную Тьму. Она была не на Земле, и не в Космосе, она была сама по себе и повсюду, она и была тем беспредельным Океаном, что заключал в себе все вселенные и все измерения, черным океаном Мироздания. Тьма царила повсюду — и в страшной бездонной пропасти, в которую падали миры, и в самих мирах, порожденных ею, тьма была в холодном, мерцающем под черными лучами льде безжизненных астероидов, и в термоядерном огне обезумевших сверхновых звезд, вспыхивающих смертным черным пламенем, тьма была повсюду, и в ней жили химеры, черные, бесплотные и вездесущие. Они жили во Тьме и Мраке, ибо и тьма и мрак Пространства не были пустынны и пусты для обладающих черным зрением в черных лучах черного внепространственного солнца. Океан смерти и холода был обителью черных незримых химер… Химер?! Нет, они переставали быть химерами, обретали плоть, и пустота заполнялась черными шевелящимися, копошащимися, снующими во мраке чудовищами, изгрызающими друг друга, пожирающими самих себя и нарождающимися вновь из той же вековечной Тьмы. Да, мрачный и ледяной Космос не был пуст и мертв. Он жил своей жизнью — мертвенно черной, ужасающей и беспощадной. И среди всего этого черного и бесконечно-бескрайнего хаоса были две силы: несущие закон и порядок в черный мир мрака, порожденные им и переустраивающие Мироздание во имя Черного Блага, властелины всех миров и вселенных, хозяева бездонной черной Пропасти и логовищ Смерти, изгнанные и блуждающие, всесильные и ожидающие Часа Тьмы… и еще какие-то другие, мрущие во мраке и живущие при белом нелепом свете, населяющие крохотные, микроскопические пузырьки белого света, разбросанные в непомерных толщах мрака и черного бытия — чужие, обреченные, жалкие и немощные, вымирающие недосущества, белая смертоносная, изъедающая и гадкая слизь на исполинском черном теле, вирусы убивающей жизни и вместе с тем сама жизнь, непрекращаемо приносимая в жертву, наполненная жертвенной кровью, и существующая для ее уничтожения… Сигурду стало страшно. И одиноко. Хотя он сейчас был с ними — всесильными и жестокими, с носителями Черного Блага, не балаганно-земного, притонно-оргиевого, а подлинного, существующего вне Земли и помимо ее. Он был ожидающим исполнения Великого Предназначения и дождавшимся его, дождавшимся Пришествия. Он был словно поделен на три части: самой крохотной и жалкой была прежняя, человеческая, самой большой и давящей — та, вселенская, потусторонняя, черная и внереальная, а средней, промежуточной частью его нынешнего существа было и земное, человеческое, и то чужое и страшное, что стало вдруг своим. Да, они именно такие — они, правившие ими, но не бывшие людьми в полном смысле слова! Это они знали свою цель с самого начала, когда белые, копошащиеся на белом свете двуногие недосущества еще рвали друг другу глотки, стравливаемые ими же и не понимающие своей роли стравливаемых диких животных, но проливающие жертвенную кровь и отдающие свои богатства им — отражениям высших, черных существ на Земле и в других пузырьках белого света во Вселенной. Они всегда были разными?! Нет! Было время, когда они еще не были ничем, но были едины. Потом одних коснулось дыхание света, а других — Тьмы! И стали одухотворенные светом жертвами, а посвященные в Черное Благо приносящими жертвы. И разделилось все в пузырьке света — и познали одни разделение, и стали сильны им, жестоки и беспощадны, и не познали разделения свершившегося другие и остались жалкими, беспомощными, игрушками в руках посвященных в Черное Благо. Когда это случилось?! Давно, очень давно… Но почему… Сигурд не успевал задаваться вопросами. Образы наплывали на него вместе с горячими струями черной незримой реки, открывающей черный подспудный мир. Да, это была и сила избранных Извне, и слабость. Они были сильней своих прародителей — обитателей Океана Мрака, ибо они могли жить в пузырьках света и творить жертвоприношения, властвовать незримо и тайно над двуногими, заставлять их принимать их закон и существовать по их заповедям — во лжи к заповедям собственным. Но они были бесконечно слабы пред самими носителями Черного Блага, коим недоступно было проникновение в миры живых и обитающих при белом свете. И ждали Пришествия одни, и жаждали жертвенной крови другие. Но были целым, не щадящим друг друга и не могущим быть без друг друга. Черное Благо! Черные пустыни! Сигурда закружило, завертело, повлекло в пропасть чуждого, но ставшего близким мира. Пришествие! Сквозной канал?! Это начинает свершаться! Этого не было миллионы, миллиарды лет! Но Предначертанное Извне начинает сбываться… и не будет больше раздвоения — они уйдут из пузырьков света, они уйдут во Мрак, чтобы слиться с породившими их. Свершается…
Сейчас он стоял — а может, висел, или лежал, или плыл, он ничего не ощущал — меж ними, меж своими новыми собратьями и соплеменниками. И они касались своими черными, матово поблескивающими телами его тела, и они свивали свои скользкие щупальца с его щупальцами, и они дрожали все вместе в мерной лихорадочной дрожи благостного напряжения, предчувствия свершения. И высший над ними, большой, огромный, чудовищно великий и страшный вещал проникающим в каждую клетку тела зудом — заставляющим дрожать и благоговеть: «Во славу черного владыки нашего! Во славу Вель-Ваал-иехава-Зорга и присных его во Черном Благе! Испита до края горькая чаша блужданий и изгнания! Грядут времена выхода нашего из небытия в бытие. Близится воплощение, и ждут его ждущие во избавление Великого Космоса от живородящей материи низших порядков. И уже идем мы, вездесущие и всепроникающие богочеловеки, соединенные узами Общего Вселенского Разума, идем на пастбища наши, ибо так было и так будет, ибо купались предшествующие нам в крови жертв наших и обретали силу и могущество во имя Черного Блага и свершения Предначертанного. Жалки, низки и червеподобны обитающие при свете, отбирающие у нас Тьму и хранимые от нас гонителем нашим, несущим свой омерзительный живородящий свет! Низки и подлы в сути своей, ибо сами открыли нам дорогу в недоступные прежде обиталища свои. И где были наши слуги и наши тени, там пребудем мы сами. Сверхпространственная воронка из миров Черного Блага сквозным каналом открыла нам пути к жертвам нашим. И мы уже идем! Слава владычествующему над нами и непроизносимому, могущественнейшему и внесущему — черному пламени небытия, Вель-Ваал-иехава-Зоргу, отцу нашему! Тяжкий и священный жребий наш исполнен будет в изживании недостойных воплощений в бесконечном и многотрудном Великом Переустройстве! И едины станем пред черным господином нашим все: и те, что были предвечно, и блуждавшие сорок миллионов лет по иным вселенным, пребывавшие в Великом Исходе в пустынях Мироздания и обретшие дом свой, и те, что лишь тенями нашими были в мирах недоступных нам, и правили мирами этими, доказывая свою первосущность и свое избранничество не богов Черного Блага, но не воплощающихся и смертных высших двуногих, богоизбранной демоном Мрака расы. Не погнушаемся последними, ибо в воплощении станут равными нам, ибо трудом своим тяжким и праведным они открыли нам дорогу в мир белого света к жертвам нашим. И уже идем мы туда, идем! Отверзлись врата в Мироздание, и настает эпоха богочеловечества во всех измерениях и пропастях. Это вы — избранные! Это ваш Путь!» Неистовый зуд достиг пределов. И Сигурд, черный, извивающийся всеми сотнями змеиных членов своих, зудел со всеми богочеловеками-чудищами, зудел, обливаясь желтой жгучей пеной. Он был вне себя от неизбывного, невероятного восторга. Они у цели! Близится великий и долгожданный Час Тьмы! Воцаряется повсюду Черное Благо — благо сильных, беспощадных высших существ Вселенной! Он уже не помнил своего прежнего имени, не ощущал себя двуногим, ползающим при бледном белом свете. Он был велик, могуч и страшен в лучах восходящего черного солнца. Он был един во мраке с его властелинами. Они идут! И они придут в светлый пузырь, где обитают жалкие недосущества, их жертвы — придут и наполнят заушные мешки-мембраны жертвенной горячей кровью. И станут еще непостижимей и ужасней в своих новых воплощениях, и будут жить вечно в еще одном из измерений Бытия! Пришел Час Тьмы!!! И нет предела торжеству, ибо нет предела череде воплощений! Теперь он пребывал одновременно в нескольких ипостасях, видел разные уровни Бытия, переливался, дрожал в десятках тел одновременно — и все они жаждали горячей, пьянящей жижи. Земля! Наконец-то они прорвут этот пузырь белого света, войдут в него, просочатся, проползут, пролезут… это будет царственное, фантастическое пиршество! И недаром веками, тысячелетиями там, в этом светящемся пузыре жили их тени, их предтечи… теперь они все вместе, и никто не отделен от другого, теперь настает час Пришествия!
В совершенном остервенении, в приступе умоисступляю-щего вожделения Сигурд зашелся в истерическом сладострастном визге. Сила! Мощь! Всевластие! И нет никого выше, сильнее, могущественнее, нет и никогда не будет тех, кто смог бы, сумел их остановить. Высшая раса Мироздания! Единственная раса! Все остальное — амебы, слизни, простейшие, жертвенные животные, двуногий скот! Он надрывался в истошном озверяющем стоне всемогущего, воплощенного в тысячи ипостасей богосущества… это было подлинным блаженством, это было бесконечно в сладчайшем томлении, в предвкушении пьянящего экстаза. На какой-то миг он даже утратил ощущение своих новых тел, растворился в безграничном мраке… И это бросило его назад, в исходное естество, в двуногое и двурукое тело, распластанное в троне-саркофаге под черными сводами. Он просто не выдержал нахлынувшего нечеловеческого, сверхчеловеческого счастья, он был слаб, ведь он был неизбранным, простым, низшим. И в этот миг он почувствовал, как напряглось все вокруг него, как ощетинилось полями недоверия, будто внезапно признавая в забредшем чужака, несущего предчувствие беды.
Он отринул поля от себя. Неимоверным усилием воли он выбросил из памяти, из сознания все человеческое. Он здесь свой!
И выкрикнул в голос:
— Как все это было, как?!
И снова его закрутило, бросило во мрак. Но мрак этот почти сразу рассеялся — и в глаза, а точнее, прямо в мозг, ударил дикий калейдоскоп времен и событий. История прокручивалась с бешенной скоростью — века укладывались в минуты, десятилетия в секунды. Но вот чудо, он все успевал осмыслить, понять. Тени! Они на самом деле были тенями потустороннего мира. И они готовили Пришествие. Их жгли на кострах Святой Инквизиции, выбрасывали из городов и селений, но они пробирались снова, они опутывали доверчивых людей липкой паутиной, делали их зависимыми от себя, подчиняли… Кто? Они! Слуги мира Мрака, тени потусторонних носителей Черного Блага — по виду земляне, люди, но по существу нелюди, чей закон беззаконие, чьи заповеди — убей чужого, ограбь чужого, возобладай женой чужого и растли детей его. Они жили вне морали и чести, они гребли под себя все золото мира, его богатства и ценности, они шли к своей цели — они покоряли не приемлющий их мир. И они покорили его. Почти покорили. Они властвовали над полумиром. И недоступна им оставалась лишь Великая Россия, Святая Русь — ненавидимая ими до нервной дрожи, до спазмов, земная обитель Высшего Духа. Они, прячась за чужими спинами, бросали на непокоренную землю легион за легионом, орду за ордой. Они не могли взять ее приступом, силой, и тогда они пускали в ход свое золото, неисчислимое золото — они разъедали страну изнутри. И Сигурд видел все это их глазами — свет, ослепительно чистый небесный свет исходил из ненавистных земель, он жег, он просвечивал насквозь темные души, темный мир, утопающий в роскоши, богатстве и чудовищной грязи. Много раз они были близки к цели — и уже владели обетованной землей, и уже громили ее храмы и уже вырезали, изводили ее народ — оставалось добить, уничтожить этот источник Духа, загасить эту последнюю Свечу во мраке — и вот оно — Пришествие, воссоединение прообразов потусторонних миров и их теней на Земле, жертвенная кровь, водопады крови, и Вечное Царствие Мрака. Но полуубитая, разграбленная, измученная Держава Вседержителя, нищая, босая, умирающая восставала из пепла и вышвыривала слуг тьмы вон. Это было чудовищно для них, это было непостижимо, избранные не должны были терпеть поражения от неизбранных. А они терпели. А ненавистная земля крепла, росла, возвышалась и процветала — вольно, открыто, беспечно и радостно, даря благое всем ближним и дальним, рассыпая по Вселенной свет и добро. С этим надо было кончать. Сигурд видел в секунды то, что происходило за десятилетия, века. Он видел трехглазых монстров Иной Вселенной и рядом тени, он видел исчадия ада, выходцев из преисподней и рядом тени, он видел предавших, тысячи иуд в самой России, и ими управляли тени мира Мрака. Это была паутина. Это была страшная и хитроумная паутина, чьи нити плелись не годами, а веками, тысячелетиями… но сплелись в последние годы. И он узнавал знакомые по видеоинформу лица, рожи, морды известных политиков, дипломатов, актеров, писателей, банкиров, певцов и снова политиков, правителей — их руками, их языками, их мозгами творилось то, что готовило Пришествие. Они все работали на Черное Благо, они все работали на мир Мрака, на преисподнюю. Черные приходы и черные мессы были лишь малой частью большого и воистину черного «блага» — блага для нелюдей, царствующих в мире людей и готовящих смерть этому миру. И вот она уже шла, наплывала, выползала изо всех щелей — теперь Сигурд видел то, что происходило в глубинах планеты. Он видел тысячи, сотни тысяч рогатоголовых гадин, лезущих из трещин в океанском дне, он видел страшное, неуловимое человечьим глазом черное сияние в провале под Антарктидой, под пробитым материком — это и была чудовищная, невозможная и оттого еще более страшная Сверх-пространственная воронка. Сквозной канал! И он уже не просто понимал и ощущал, он совершенно четко знал, видел, как трескаются защитные невидимые барьеры Земли и других планет, населенных людьми, созданными по Образу и Подобию, видел, как в эти непостижимо огромные и вместе с тем крохотные пузырьки белого света просачивается черное, неостановимое зло. Да, теперь он был отделен от носителей этого зла, он не визжал от восторга вместе с ними, не бился в упоительном экстазе и сладких предвкушениях. Он видел мрак и темень. И в них не было света, в них не было солнца и лучей, ни черных, ни серых, ни пегих. Умирающая, пульсирующая словно живая Земля билась в агонии, сдавливаемая протекающим в нее Извне мраком… И все мелькали, мелькали знакомые улыбающиеся, хохочущие, подмигивающие лица гастролеров, президентов, премьер-министров, правителей, актеров и режиссеров, и снова правителей, и вертящихся рядом с ними, греющихся в лучах славы и власти, опьяненных властью и славой сотни, тысячи лиц иуд, подонков, выродков, отдавших на поругание и погибель белый свет — весь огромный населенный миллиардами невинных и чистых душ белый свет!
На это невозможно было смотреть. Не хватало сил. Лучше было ничего не знать, оставаться в неведении, жить как и все эти миллиарды в забытьи, в тумане, во лжи, восхищаясь кумирами и авторитетами, что ведут в пропасть, на заклание. Тысячи, тысячи холеных, ухоженных, довольных и сытых лиц, рож, морд с сияющими глазками и несходящими улыбками. Нет! Хватит! Сигурд не мог остановить сумасшедший
калейдоскоп. Как поздно он прозрел. Как поздно! Перед самой смертью! Да, этот трон-саркофаг, в котором он заключен, станет его гробом, последним приютом. Они распознали его, и участь чужака будет нелегкой. Но еще вертятся лица, кружатся… вот поганая рожа Говарда Буковски, Креженя, Седого, которому он поддался, чуть не сгубив Гуга Хлодрика, вот жирная харя комиссара из Европола, он посадил Сигурда на десять лет, но тот сбежал, да, да, все они работали на мир Мрака, на Черное Благо. А вот… неожиданно прямо перед глазами промелькнуло встревоженное, даже какое-то напуганное лицо Ивана. Нет! Не может быть! Это ошибка! И снова выплыло оно — в кутерьме, в нагромождении лиц бывшего Правителя, багроворожего военного, повешенного комитетчика, каких-то незнакомых, но отвратно-слащавых рож, странного полупрозрачного, просвечивающего лица не человека, а мохнатого лешего из страшных недетских сказаний. Но Иван?!
— Кто он?! — заорал Сигурд во всю мощь легких, не справляясь с собой. — Кто?!
На этот раз ответ прозвучал не в мозгу. Металлический голос ударил молотом в уши:
— Мы ответим тебе, чужак! Это разработка номер 18–18 дубль дзетта, понял? Разработка Черной Грани Синклита, Отдел Подавления Восточных провинций. Одна из наших удачных разработок, сыгравшую важную роль в разблокировке земных и планетарных барьеров…
— Нет! — закричал Сигурд, отчаянно вздевая руки, ударяя кулаками в прозрачную крышку саркофага. — Нет, этого не может быть! Нет!!!