Журнал «Вокруг Света» №01 за 1980 год
Шрифт:
Я подумал, что у эстонцев и поляков много схожего в стиле обживания старинных памятников. В каждом погребке, в толще крепостной стены или в подсобных помещениях домов прошлых столетий устроены кафе, клубы. Помню, в Гданьске я сидел в клубе судоверфи. В древней оборонительной стене города с коваными петлями дверей, со старым деревом — вдруг телевизор, магнитофон, в бойницах — красный электрический свет... Мы сидели с ребятами из судоверфи в одном из фортов XVI века и отдыхали от шума современного города... Такое же ощущение не оставляло мевл и в Таллине в клубе Молодежного театра на улице Лай.
—
С Яаном Соттером мы встретились, как и условились, на улице Ратаскаеву, у гостиницы «Тооме». Когда я подошел к нему, он разглядывал канал, вырытый посреди улицы и обложенный по краям бетонными плитами.
Увидев меня, Яан улыбнулся.
— Вот колодец, — сказал он и указал себе под ноги.
В полуметре от поверхности вскрытой мостовой я увидел круглую стену колодца, сложенную из известняковых камней. С краю лежали аккуратно собранные брикеты брусчатки.
— Нашли недавно, я еще был в Бурятии. Случайно. Начали копать для центрального отопления и наткнулись на колодец. А теперь посмотрите сюда. — Яан раскрыл какую-то книгу на нужной ему странице, нашел улицу Ратаскаеву, на которой мы стояли, с картинкой колодца. — Это снимок 1840 года, его пересняли с маленькой архивной акварели, потому-то изображение неясное. Вот здесь, в беседке за колонной, угадывается колесо. Существование колодца отмечается в документах с 1359 года, а название улицы Ратаскаеву — с 1489-го. Если перевести на русский язык это название, то получается: «Ратае» — «колесо», «каев» — «колодец», улица Колодца с колесом...
Яан спрятал книгу и, когда мы стали спускаться к центру города, сказал:
— Надеюсь, олимпийцы увидят колодец не на бумаге...
На улице Виру мы остановились перед «Гномом». Ободранный фасад, заложенные свежим кирпичом квадратики окон, бетонные подпорки. Я помнил этот дом и свой первый приезд в Таллин. Два столика, буфет, вспотевшие от кофейного пара окна изнутри и струи проливного дождя снаружи.
— Пошли? — тронул Яан меня за рукав. — Пошли, выпьем теперь кофе по-эстонски...
Надир Сафиев Фото А. Маслова
Счастливые сезоны на леднике Росса
К азалось, совсем недавно я получил письмо от моего друга, геофизика Джона Клауха. Он работал тогда в университете маленького города Линкольн, столицы штата Небраска. Было это в 1971 году. Много воды утекло с тех пор...
«Дорогой Игорь, — писал Джон, — ты знаешь, что такое шельфовый ледник Росса. Это крупнейшая в мире плавающая на поверхности моря ледяная плита толщиной почти до километра: размером она такая же, как наш штат Техас или Франция. Плита эта с незапамятных времен покрывает южную часть моря Росса, но подо льдом еще остается слой воды глубиной в 200-300 метров. Ледник непрерывно движется с юга на север, где на границе с открытым морем обламывается, образуя айсберги: положение края ледника почти не меняется.
С юга поступает новый лед. Он образуется в основном за счет потоков льда, стекающих из центральных областей Антарктиды. Ледник непрерывно плывет, и плывет не так уж медленно: скорость его движения — до пятисот метров в год. Да что тебе говорить! Все это ты знаешь сам. Ведь именно на этом леднике мы с тобой встретились в первый раз. Пишу я, чтобы сообщить: мы решили пригласить тебя участвовать в комплексном исследовании этого удивительного создания природы. Сможешь ли ты принять участие в работе, которую мы назвали «Проект исследования шельфового ледника Росса»? Одной из главных задач Проекта является выяснение вопроса — тает или намерзает лед под ледником в местах, удаленных от открытого моря?..»
Смогу ли?!... Да ведь я много лет и сам пытался выяснить именно это! Делал расчеты, но все это была только теория, построенная на стольких произвольных предположениях, что уж мне-то, ее автору, было больше, чем другим, ясно, как важно ее проверить. Однажды целый год прозимовал я в составе американской антарктической экспедиции у края этого ледника. Но лишь немногое стало чуть-чуть яснее. Силы были неравные. Я и мои коллеги из США, да и не только из США, действовали тогда против ледяного колосса, что называется, в одиночку...
Директором Проекта был назначен геолог Джим Замберг — седой, высокий, худой интеллигентный человек. Сын плотника из Массачусетса, Джим со своим аккордеоном был не только душой любой компании, но и блестящим ученым. Много лет провел он на шельфовом леднике Росса — тоже пытался выяснить, тает или намерзает лед снизу, конечно, по данным, которые можно получить на поверхности ледника. Он первым предположил, что лед намерзает снизу. Но его данные были наполовину гипотезой.
Джим так рьяно взялся за дело, что директором Проекта оставался совсем недолго — пересел в кресло президента университета штата Небраска.
В конце концов возглавил Проект молодой геофизик — доктор Джон Клаух, письмо которого я получил. Я хорошо помнил Джона по Антарктике. Невысокий крепыш, скуластое лицо, ржаные усы, заостренные, вразлет. Широко поставленные серые, в упор глядящие глаза. Носил он грубый шерстяной свитер и черную вязаную матросскую шапочку. Когда Джон брался за дело, забывал все: пыхтя и свирепо шевеля усами, что-то прикручивал, тянул, тащил, не щадя ни себя, ни других. В эти моменты он чем-то напоминал матроса парусного флота. Может, эта ассоциация возникла после посещения его дома в Америке. Мне сразу же бросились в глаза на стенах гостиной фотографии офицеров старого флота.