Журнал «Вокруг Света» №01 за 1985 год
Шрифт:
Сергей Михайлович возвращался удрученный.
— Ну что с ними делать,— говорит он.— Приходится выпроваживать...
Не согласиться с Сергеем Михайловичем нельзя. Он прав. Но и не посочувствовать этим нарушителям тоже трудно. Ведь не пустая блажь тянет их сюда, в нетронутый заповедный лес. Такой лес врачует не только тело, но и душу. Как же быть? Безвыходное положение? Нет, выход есть — государственные природные национальные парки.
Пока это словосочетание не слишком привычно нашему уху, хотя таких парков насчитывается в мире около тысячи. Но в других странах национальные парки часто выполняют еще и функции заповедников, а у нас сеть заповедников относительно густая, да и лесов, озер, рек для создания зон отдыха до недавнего времени вполне хватало. Лишь в последние
Территория, отведенная под национальный парк, будет делиться на несколько зон, из которых четыре зоны являются основными. Во-первых, территория заповедного режима. Это особо охраняемая часть парка, закрытая даже для экскурсий. Здесь будет вестись работа по восстановлению природы.
Затем основная, наиболее интересная для нас зона парка — зона так называемого регулируемого рекреационного использования. Сюда будут приходить люди ненадолго — отдохнуть, побродить, осмотреться. Будут проложены тропы, построены укрытия от дождя, оборудованы смотровые площадки, места для костров, заготовлены дрова, установлены схемы, указатели.
Третья зона — для обслуживания туристов. Здесь сосредоточат кемпинги, мотели, гостиницы, палаточные городки и турбазы, будут работать информационные центры, экскурсионные бюро, предприятия общественного питания, торговые и культурно-бытовые учреждения.
И, наконец, четвертая зона — территории, на которых будет разрешена ограниченная хозяйственная деятельность, не противоречащая задачам национального парка,— некоторые виды сельскохозяйственных работ, народные промыслы...
До конца этого столетия намечено создать около тридцати природных национальных парков. И одним из мест, где эта работа будет вестись в первую очередь, выбрана Самарская Лука.
С вопросом, почему именно здесь создается национальный парк, я зашел в кабинет председателя Куйбышевского отделения Всесоюзного общества охраны природы Александра Андреевича Парфенова.
— То есть как это почему у нас? — удивился Парфенов.— Вы посмотрите на карту. Волга здесь делает петлю и образует полуостров. Это Самарская Лука. Она почти полностью покрыта лесом. А у нас в области лесов почти нет. За Куйбышевом на юге вообще одни степи. И лес этот на Самарской Луке необходим нам как воздух. Именно как воздух, почти в прямом смысле этого слова. Смотрите,— он снова обратил мое внимание на карту,— Самарская Лука кольцом окружена крупнейшими современными городами: Куйбышев, Тольятти, Новокуйбышев, Чапаевск... Рядом Волжская ГЭС. Общее население этих городов около двух с половиной миллионов человек. Поэтому Самарская Лука — это и место отдыха, и регенератор воздуха, и наша краса, гордость. К тому же природа Самарской Луки — это островная экосистема: она уникальна и очень ранима. Последние же годы там идет интенсивное промышленное освоение территории — карьеры, дороги, поселки, дома отдыха, дачи. Вот...— Александр Андреевич достает из стола пухлую папку,— здесь факты, которые, думаю, особенно не нуждаются в комментариях.
Я перелистываю сколотые страницы. Копии писем, стенограммы заседаний, совещаний, справки — цифры, даты. И странным диссонансом со стилем деловых бумаг воспринимаются словосочетания: «Яблоневый овраг», «Царев курган»... Это названия тех объектов, о которых идет речь. Когда-то места эти были знамениты своей величавостью, историческими легендами. Но с недавних пор ценность их начала исчисляться еще и тоннами щебня, которые хранят названные курганы, близостью к транспортным развязкам, относительно низкой себестоимостью добываемой здесь продукции. Короче, знаменитые исторические и природные памятники перешли в категорию промышленных объектов, не более того.
...На следующий день я оказался в одном из таких мест. Вокруг меня были горы. Правда, цвет их отличался от тех, что я видел до сих пор. Они были желтыми, коричневыми, серыми. Горы из щебня и песка. Вокруг сложнейшая система транспортеров, подъемников, ревут тракторы, подъезжают и отъезжают самосвалы. Зрелище слаженной работы этих десятков мощных механизмов по-своему красиво. Им можно было бы и залюбоваться, если б не мешало сознание, что с ленты вот этих транспортеров бесконечной струей стекают перетертые в щебень и песок жигулевские курганы, краса и слава этих мест. Здоровье этих мест. «Ведь холмы и курганы на левой стороне Волги,— рассказывали мне в облисполкоме,— не только радовали глаз и тревожили воображение. Они еще и создавали у нас микроклимат — определяли направление ветров. Сейчас же там, можно сказать, голая степь. Каким был когда-то Царев курган? Гигантский зеленый конус. С Волги не насмотришься. А что с ним сейчас? Увидите сами»,— сказали мне. И я увидел. Царев курган, сжатый с одной стороны дорогой, с другой — поселком, невысокий, плоский, я бы сказал, какой-то плешивый, неправильной формы холм. Вот все, что осталось от кургана, некогда носившего звучное имя, после промышленных разработок.
За курганом горела на солнце Волга, а дальше, на противоположном берегу, темно-зеленой грядой вставали леса Самарской Луки. Там тоже и горы, и курганы пока почти не тронуты... пока не тронутые... почти...
— Самарской Луке необходим, срочно необходим особый статус национального парка. Срочно! — повторил Парфенов, убирая в стол папку.
По реке всего час пути, даже немного меньше. И из шумного, режущего глаз бесчисленными солнечными бликами окон большого города попадаешь в другой мир.
Увертываясь от веток, норовивших хлестнуть прямо по лицу, мы продираемся с хозяином Зольненского лесничества Сергеем Михайловичем Курушиным вверх, сквозь заросли на склонах оврагов Жигулевского заповедника. Обзор закрыт наглухо густой листвой. Лишь изредка мелькают просветы, а в просветах верхушки тех деревьев, под кронами которых мы только что проходили.
Еще несколько десятков метров, и мы оказываемся на ровной открытой площадке. Земля круто уходит вниз, под ногами глубокое ущелье, заросшее лесом. А дальше земля так же мощно и круто поднимается вверх, и противоположный склон ущелья курчавится густым лесом, прорезанным темно-зелеными грядами сосен. Ущелье ведет взгляд влево, там тоже горы, только зелень их покрыта сизой от дали пеленой. А справа на десятки километров открывается Волга.
— Строго говоря, это не горы,— объясняет мне Сергей Михайлович.— Мы с вами на высоком плато, изрезанном оврагами.
— Но если смотреть с реки, с равнины, они кажутся настоящими горами,— замечаю я.
— Согласен. Жаль, сосен здесь осталось мало, а ведь когда-то большая часть Жигулей была под сосновыми лесами,— рассуждает Курушин.— Уникальное явление — сосны на известняковых горах. Таких мест в Европе мало. Но вот в прошлом веке граф Орлов-Давыдов, владелец этих мест, организовал вырубки сосны...
Пейзаж, открывшийся перед нами, поражал своей величественностью, даже какой-то диковатой красотой. А когда вместо округлых крон дубов, липняков, осинников здесь стеной вставали сосны — можно представить, какое впечатление производили Жигули, окруженные к тому ж славой самого разбойного места на Волге. Во всяком случае, купцам, шедшим с товаром по реке, приходилось собирать все свое мужество перед встречей с Жигулями. Отсюда на легких судах выскакивали разбойники, и тут уж купцам оставалось надеяться только на свои силы да на удачу. Здесь и Степан Разин бывал, и Пугачев залечивал раны. Существует легенда, что из этих мест родом Ермак.