Журнал «Вокруг Света» №02 за 1985 год
Шрифт:
Около полудня солнце чуть поднялось над горизонтом и осветило красным светом пустынный мир. Бесконечная белая пелена сгладила поверхность земли. Ангутна не различал никаких примет в снежной пустыне и пал духом.
Кипмик по-прежнему бежал впереди, пытаясь направить упряжку на север. Время от времени он подбегал к Ангутне и, когда тот поворачивал на запад, лаял. Они едва тащились, единственные движущиеся точки в застывшем мире, пока собаки не легли окончательно. Ангутна убил одну из них и скормил остальным. Он дал им отдохнуть совсем немного, боясь, что налетит новый буран.
Когда они двинулись
Ангутну, обычно спокойного, обуял неудержимый гнев. Он подумал, что теперь для него и его семьи все кончено. И, схватив с нарт большой снежный нож, с диким криком кинулся на песца, товарища стольких лет.
Этот удар разрубил бы Кипмика надвое, но, замахнувшись, Ангутна споткнулся. Лезвие со свистом вонзилось в снег, а песец отскочил в сторону. Ангутна не поднимался с колен, пока не улеглась злость. Встав на ноги, он снова стал спокойным и решительным.
— Айорама! — сказал он песцу, который по-прежнему смотрел на него без страха.— Что произошло — произошло. Значит, Щеночек, ты поведешь нас за собой? Пусть будет так, все равно. Смерть ждет нас, куда бы мы ни направились. Если ты так хочешь, будем искать встречи с ней на севере.
Рассказывают, что они медленно двигались на север половину дня, потом песец оставил человека с собаками и побежал вперед. Когда Ангутна нагнал его, Кипмик уже прокопал снег до камней, которыми осенью Ангутна завалил большой запас мяса и жира.
Примерно год спустя в жизни обитателей равнин наступила большая перемена. Как-то зимой со стороны озера Великого Голода в стойбище въехали нарты и в иглу вошел человек с морского побережья. Всю долгую ночь люди слушали его удивительные рассказы о чудесах, принесенных в те края белым человеком, пришедшим с далекого юга. Их гость был послан белыми, чтобы поведать жителям равнин о том, что теперь на восточной границе тундры расположилась фактория. Он старался убедить их переселиться поближе и заняться пушным промыслом.
Мнение Ангутны высоко ценилось, и однажды вечером он высказался:
— Думаю, всем надо помнить, что мы всегда жили в здешних краях и почти не знали худа. Разве не олень кормил и одевал нас со времен, когда еще не родились отцы наших дедов? И-и-и! Это так. И если теперь мы отвернемся от Духа Оленей в поисках других даров, кто знает, как он поступит? Может, он рассердится, расскажет обо всем своим детям-оленям и велит им совсем уйти от нас. И что тогда будут стоить все обещания, данные нам этим человеком по поручению каблунаит — белых?..
Так говорил Ангутна, и соплеменники согласились с ним. Но не все. Когда гость поехал обратно, с ним ушли две семьи. Они вернулись до весеннего таяния снегов и принесли с собой такое богатство, что в него трудно было поверить: ружья, ножи из стали, латунные чайники...
А кроме всего этого, принесли нечто, о чем сами и не подозревали.
Это была болезнь, проникавшая в легкие и медленно выгонявшая жизнь из тела. Ее называли Великая Боль. Она налетела на жителей равнин подобно жгучему ветру. За лето она погубила более половины тех, кто населял Великие Равнины.
Многих выживших охватил ужас; посчитав свою землю проклятой, они бежали на восток, ожидая найти помощь у белого человека. От него "они научились жить по-другому, стали добытчиками пушнины и приучились есть пищу белого человека. А вместо оленей-тукту они теперь охотились на другого зверя, терриганьяка-песца. В прежние времена люди равнин всегда относились к песцу как к другу, оживлявшему бескрайние и пустынные равнины своим лаем. Веками песцы и люди жили в тех краях вместе и не ссорились. Теперь люди стали кормиться, продавая белым шкуры бывших друзей.
Вначале Ангутна и еще несколько семей пытались жить по-прежнему на старом месте, но голод все чаще и чаще навещал их, а однажды по осени олени совсем не пришли в их края. Говорили, что так получилось потому, что слишком много оленей перебили из ружей северные индейцы и эскимосы. Ангутна, однако, считал, что разгневался Дух Оленей. Так или иначе, но и последним оставшимся на равнинах эскимосам пришлось тронуться за теми, кто раньше бежал на восток, и жить охотой на песца.
Когда оставшиеся в живых добрались наконец до устья Тюленьей реки, где стояла фактория, они надеялись, что их встретят и накормят в иглу здешних эскимосов, ибо делиться пищей и кровом с теми, кто их не имеет, всегда было законом севера.
Но их надежды не оправдались. Той зимой песцов было немного, и в капканы мало что попадало. И люди, решившие жить песцовым промыслом, сами голодали.
Ангутна построил небольшое иглу для своей семьи, но в этом тесном жилище жизнь омрачали грустные думы. Для светильника не хватало жира, почти ничего не доставалось и желудкам. Ангутна, некогда великий охотник, оказался вынужден кормиться трудами других. Ведь даже пожелай он последовать примеру соседей, все равно не смог бы ставить капканы на песцов. Терриганьяк-песец был его Духом-Помощником, и жизнь всех песцов для него была священна. Другие охотники обходили свои капканы, и мех песцов потом выменивали на еду. Иногда часть этой еды приносили жене Ангутны, но самому Ангутне нечего было дать взамен.
К Кипмику новая жизнь была тоже неблагосклонна. Песец, раньше всегда свободный, теперь днем и ночью лежал в иглу, привязанный ко вбитому в снежный пол шесту. Повсюду в округе на его собратьев были расставлены капканы, и многие охотники, не задумываясь, пустили бы в него пулю, чтобы прокормить свою семью. Хотя Кипмик и начал стареть, мех его все-таки был гуще, мягче и длиннее, чем у любого другого песца, когда-либо жившего в тех краях.
Зима все не кончалась, последние песцы ушли, и тогда всех, кто пытался жить охотой на них, настиг голод. Семье Ангутны перестали перепадать даже редкие крохи, а сам он так исхудал, что мог только сидеть, не двигаясь, в своем холодном иглу и вспоминать о прежних днях. Порой его взгляд задерживался на свернувшемся белым меховым клубочком Кипмике, и губы его шевелились, но беззвучно, потому что он обращался с мольбой к Помогающему Духу. Иногда песец поднимал голову и отвечал взглядом человеку, как бы прося вернуть ему прежнюю свободу...