Журнал «Вокруг Света» №03 за 1960 год
Шрифт:
По ущелью загремели раскатистые взрывы. Кистийцы долбили кинжалами стену ущелья, вставляли заряды и рвали камень. Они знали, что именно в этом месте толщина стены не превышает трех локтей. К вечеру в скале образовались ворота, через которые отряд ушел в синюю мглу альпийских лугов, оставив заслон из четырех лучших стрелков.
Всему этому можно было верить, если бы рассказчик не продолжал в том же тоне:
— Все четверо, оставшиеся в заслоне, погибли, не пропустив врага. Трупы их остались непогребенными. И стрелки по сей день охраняют ворота, выполняя приказ. Вы их сами
Что это? Вымысел, суеверие или легенда? Слишком уж убежденно говорили люди об этих событиях, бывших просто «давно».
Так или иначе, но тайна своеобразных Фермопил Кавказа взволновала меня не на шутку.
Кто пойдет с нами?
Отправиться в верховье рек Ассы и Мартанги без проводника невозможно. Люди, некогда побывавшие там, давали сбивчивые объяснения и были единодушны лишь в том, что это страшно далекий и трудный путь. Охотники утверждали, что там много зверя, но сами они там не охотились, так как из Черных гор трудно вынести даже шкуру.
Наконец многочисленные расспросы привели меня в дом зверолова и охотника Феди Двадненко.
Федю я знал давно. Возраст зверолова определить было трудно, он был не стар и не молод. Зато характер его был как на ладони. Ярко выраженная склонность к бродяжничеству по звериным тропам довлела над всем его существом. Когда речь шла о какой-либо вылазке в горы, мы понимали друг друга с полуслова.
Как я и предполагал, Федя был у Каменных ворот.
— Ну и что?
— Не знаю. Я близко не подходил. Вечер уже был, да и устал.
Подозревать Федю в трусости у меня не было оснований. «А вдруг откажется?» — мелькнула мысль. Играя на самолюбия зверолова и не жалея красок, я стал говорить ему о грандиозной экспедиции, повести которую, конечно, сможет только он. Рассказывая, я заглядывал в его зеленые глаза, пытаясь предугадать результаты своих стараний.
Федя молчал, царапая крепким грязным ногтем деревянную скамейку. Потом вдруг встал и решительно заявил:
— Нет, ишаков мы с собой не возьмем, не пройдут они там, а вот собаку надо, пригодится...
Здесь же, прямо на скамейке, Федя набросал своим могучим ногтем грубую схему маршрута. Он начинался от города Орджоникидзе и уходил за перевалы горной Ингушетии.
Теперь оставалось бросить клич своим товарищам. Это происходило уже в Москве.
Своего друга инженера Володю Третьякова я застал среди разложенных чертежей, в клубах табачного дыма и прямо с порога стал вводить его в курс дела:
— Володька! Мы отправляемся в далекую интересную экспедицию на Кавказ...
Володя поднял голову и ткнул логарифмической линейкой в чертежи:
— Погоди минутку, мне тут работы не больше чем на полчаса, и я в твоем распоряжении.
— Да нет же, — перебил я его, — поход будет через несколько месяцев.
— А-а… — протянул Володя разочарованно и снова уткнулся в чертежи.
Постепенно состав группы определился. Кроме Володи и меня, к Каменным воротам шли инженер Андрей Башуров, студент Саша Двигубский, токарь Женя Мамаев. Всех нас связывала многолетняя дружба и любовь к горному туризму.
Грохот воды
Грузовик
Полумесячный запас продуктов, киноаппарат с пленкой, оружие, палатка и прочее снаряжение — все это разместилось на шести не весьма широких спинах и значительно пригнуло их к земле. В таком полусогнутом состоянии наша цепочка вошла в зеленую стену леса.
С этого момента мы надолго распрощались с солнцем. Деревья сомкнулись над нашими головами. Вокруг были серые скалы, гигантские папоротники, кусты, перевитые хмелем, и... грохот воды. Мартанга неистовствовала. Она била встречные камни в лоб, рассыпалась в искрящуюся пыль, злобно грызла берега, слизывала фантастически изогнутые корневища, холодной влагой дышала в лицо.
Когда деревья расступались, мы могли видеть, как уходили ввысь распиленные рекой скалы. Где-то вверху их рваные края царапали хмурое небо. Несмотря на хаос скал и поваленных деревьев, на дне ущелья все же можно было различить тропу. Иногда она была едва заметна, иногда проступала ярче, и тогда мы могли видеть, кто прошел по ней перед нами. Здесь были маленькие, деликатные отпечатки копытец серн; целые дороги, вытоптанные кабаньими гуртами: иногда встречалась широкая, в короне когтей лапа медведя. Но нигде и ни разу мы не встретили отпечатка ноги человека.
Местами тропа была смыта. Тогда приходилось карабкаться по крутым склонам, прорубать тропу в кустах или осторожно ступать по коварным осыпям. В одном из таких мест нас ожидало первое происшествие.
Склон был особенно крутой и влажный. Земля так и плыла под ногами. Женя вдруг неестественно выгнулся, ноги его разъехались, и он плашмя упал на землю. Правда, ему удалось ухватиться за куст, но тюк... Тюк, который нес Женя и в котором была палатка и все наши одеяла, подминая лопухи, медленно покатился вниз. Потом, набрав скорость, стал делать огромные скачки, ударяясь о камни.
Теперь все зависело от последнего скачка: допрыгнет ли тюк до воды? Мы замерли на своих местах, а зеленый тюк сделал последний прыжок и упал, плотно втиснувшись между двух больших камней у самой воды. Первое происшествие сделало нас осторожными. А осторожность в свое время спасла нас от катастрофы. Но об этом речь впереди. А пока что мы вступили в гигантскую чашеобразную пещеру.
Ее двадцатиметровые своды врезаны в стену каньона. В глубине затаился прохладный полумрак. Местами в стене были ниши. Их покрывала старая, затвердевшая, словно темный лак, копоть. Этой же копотью были выведены едва заметные непонятные знаки. Они сливались с темными потеками сырости, образуя на камне таинственные письмена. На каждый наш шаг пещера отзывалась приглушенным гудением, в котором скрывались невысказанные тайны. По преданию, абреки прятали в этой пещере угнанный скот. Пол ее действительно был покрыт толстым слоем овечьего помета. Он так слежался, что мы кололи его, как уголь, и подбрасывали в костер.