Журнал «Вокруг Света» №03 за 1960 год
Шрифт:
На Гуаяс гремят и скрежещут землечерпалки, теснятся всевозможные суда и баржи, ревут гудки, звенит судовой колокол.
По реке плывет множество всяких предметов: деревья и кустарники со змеями и всякими зверьками, целые острова из цветов, трупы животных с поедающими их коршунами и воронами, огромные стволы легкого как пробка бальзового дерева.
Гуаякиль сильно пострадал от пожаров, и в городе осталось мало старых домов. Здесь главным образом высокие многоэтажные здания, хорошие тротуары, решетчатые окна, в которых жужжат вентиляторы и холодильные
Выше всех в Гуаякиле «живут» покойники: кладбище представляет собой амфитеатр, расположенный на склоне высокой горы: это огромный полукруг из белых крестов, резко выделяющихся на красной земле.
Самая обычная для Гуаякиля картина: по улицам идет мужчина, глядя прямо перед собой, и несет на плече детский гробик. Иногда он идет один, а иногда следом плетется изможденная женщина и несколько оборванных ребятишек.
Банановая драма
Экуадор принадлежит к числу слаборазвитых стран и испытывает немалые трудности в том, чтобы сбалансировать свой бюджет. Основными статьями экспорта являются бананы, какао и кофе. Бывают годы, когда больше всего вывозится какао. Но, как правило, на первом месте стоят бананы. Экуадор является крупнейшим в мире экспортером бананов, и Гуаякиль мыслит и чувствует бананами.
Наша встреча с Энрико Хилем Хильбертом была очень кстати. Хильберт — известный романист и в то же время руководитель профсоюза, так что он великолепно знает эту банановую страну.
Хильберт удивительно молодо выглядит, хотя в течение тридцати лет непрерывно участвовал в той литературной и социальной борьбе, которая происходила на побережье. У него длинные темные вьющиеся волосы, густые брови и полные губы: чувствуется примесь негритянской крови.
Он предлагает нам поехать на следующий день на банановые плантации.
И вот мы на одном из тех катеров, что непрерывно перевозят пассажиров с одного берега реки на другой. Наше судно имеет довольно жалкий вид; с бортов нас защищает от ветра оборванная мешковина, мотор так дрожит, что, кажется, вот-вот выскочит из промасленного капота; над ним стоит, согнувшись, машинист-негр. Катер благополучно избегает столкновения с плывущими по реке бревнами и разным хламом и быстро приближается к Дурану.
Дуран — это крупный перевалочный пункт, куда грузовики доставляют целые горы бананов.
На улицах стоят ларьки торговцев всякой снедью и фруктами. Многие утоляют голод, стоя у ларька. По улице медленно прохаживается щеголеватый полицейский. На нем патронные ленты и пистолеты, сапоги со шпорами, в руке плеть, на пальцах крупные рубиновые кольца, во рту сверкают острые белые зубы, а взгляд подобен удару кинжала. Где бы он ни появился, вокруг сразу становится тихо и пусто или все застывают на месте. Он наслаждается сознанием своей власти, упивается собственной злобой, как сильнодействующим ядом.
И вот
Дороги, врезающиеся в банановый лес, несколько хижин на деревянных столбиках, группа деревьев, дающих редкую узорную тень, пара спутанных лошадей, небольшой ларек. А вокруг целое море бананов.
Мы заходим в хижину. Почти пустые комнаты, на стенах висит немного одежды, в углу свернуты спальные циновки, на полу — грязная посуда. Иногда цветное изображение мадонны с укрепленными перед ним бумажными цветами.
На банановых плантациях господствует своего рода феодальная система. Землевладельцы сами хозяйства не ведут: сдают землю в аренду беднякам-издольщикам, которые возделывают бананы, какао, кофе или рис. Арендаторы могут уплатить арендную плату только продуктами своего труда, а цена на эти продукты устанавливается очень низкая. Как правило, большая часть урожая идет землевладельцу, а арендатору с семьей остается так мало, что он едва сводит концы с концами.
Положение на банановом рынке целиком и полностью зависит от американской компании «Юнайтед фрут», в руках которой весь банановый экспорт. «Юнайтед фрут» определяет качество бананов, и определяет так, как это выгодно ей, открывая широкие возможности для спекулятивных сделок и всяких темных махинаций. Бананы, которые оцениваются как «несортовые», настолько дешевы, что продавать их уже не имеет смысла, и их выбрасывают в реку. Бывали годы, когда компания браковала половину всего урожая бананов.
В прошлом году, когда из трех тысяч связок бананов было забраковано две тысячи пятьсот, арендаторы взялись за мачете и стали разыскивать хозяев, чтобы свести с ними счеты.
Арендаторы непрерывно борются с землевладельцами с помощью профсоюзов и кооперативов. Однако противоречия настолько обострились, что дело нередко доходит до кровопролития. Когда обстановка особенно накаляется, правительство посылает войска — разумеется, для защиты интересов землевладельцев. И тогда в банановых лесах трещат пулеметы. «Юнайтед фрут» экспортирует бананы, обильно политые кровью.
Землевладельцы делают все возможное для того, чтобы местное население оставалось неграмотным, и, когда нужна школа, не допросишься даже крошечного клочка земли. Недавно матери устроили здесь демонстрацию: они шли с мачете в руках и требовали, чтобы для их детей была построена школа.
В банановом районе нет никакого социального обеспечения. В период дождей здесь все залито водой, и район превращается в огромное болото. Однако у бедняков нет возможности уехать отсюда хотя бы на время, и они вынуждены жить среди москитов и змей. Неудивительно, что здесь на побережье самая высокая в мире детская смертность.