Журнал «Вокруг Света» №03 за 1987 год
Шрифт:
После ужина, наслаждаясь вечерней прохладой во внутреннем дворике гостиницы, я включил радиоприемник. Голос диктора вернул меня к тревожной реальности. «Самолеты ЮАР дважды вторглись в воздушное пространство нашей страны... Обстреляна транспортная колонна... Есть человеческие жертвы...» — звучало в динамике. Кто знает, может быть, речь шла о тех молодых улыбающихся солдатах, которых я видел днем на улицах...
Праздник в доме собраний
Рано утром меня разбудил требовательный стук в дверь. В комнату влетел взъерошенный, нагруженный сумками Карлуш.
—
Я давно мечтал побывать где-нибудь в глубинке, в настоящей, а не стилизованной для туристов африканской деревне. Около двух часов езды по шоссе, затем еще полчаса болтанки по краснозему грунтовой дороги.
Деревни в нашем понимании этого слова не было. Центральная улица отсутствовала вовсе. Был въезд в селение, обнесенное по кругу забором из жердей. В центре главной площади я увидел большой навес из сухой травы, покоящийся на толстых, потемневших от времени сваях,— «народный дом», или «дом собраний».
Вокруг располагались жилища отдельных семей, или, если хотите, микродеревни. Каждая представляет собой несколько круглых маленьких хижин с конической соломенной кровлей. Стены заменяет частокол, оплетенный прутьями и обмазанный глиной. Хижина, обнесенная изгородью из жердей,— отдельная комната для члена семьи. Заборов множество, а между ними— лабиринты узких проходов: стороннему человеку лучше не соваться — заблудишься...
За каждой хижиной — небольшое, ничем не отличающееся от нее по внешнему виду хозяйственное помещение. Здесь же загоны для домашней птицы, напоминающие перевернутые вверх дном корзины. Небольшие постройки на высоких сваях — амбары, где хранится зерно и другие съестные припасы: им не страшны ни грызуны, ни потоки воды в сезон дождей.
Встречать нас собралась по меньшей мере половина деревни. Но первыми подоспели, естественно, мальчишки, сопровождаемые всеми собаками округи.
Не торопясь подошли поздороваться старики. Степенно закурили предложенные Карлушем сигареты, расспросили о новостях. За изгородью можно было видеть несколько любопытствующих женщин и девушек. Но подойти к незнакомым мужчинам, среди которых был еще и чужеземец, они не решались.
Пока родственники обсуждали семейные дела, я стал осматривать орнаменты, украшавшие стены некоторых жилищ. Строгие геометрические фигуры, выполненные в желтых, коричневых и белых тонах... Стилизованные изображения людей и животных, тщательно выписанные черной краской... Сцены охоты, ритуальных плясок...
— Что, нравится? — спросил, дернув меня за рукав, стоявший рядом мальчик лет четырнадцати.— Это все рисует наш учитель — дядюшка Жоао. Хотите, я отведу вас к нему в кимбу?
Протиснувшись по узкому проходу между изгородями, мы оказались внутри аккуратно выметенного дворика. С забора свисали пучки высушенных трав и кореньев. На зов мальчика из низких дверей хижины появился хозяин — небольшого роста человек в холщовых выцветших штанах, перепачканных краской. В руках он держал плошку, сделанную из высушенной тыквы, и костяной пестик. Человек вежливо поздоровался с нами, продолжая
— Жоао Квандула,— представился он.
В разговоре выяснилось, что своему ремеслу живописец научился у отца, а тот, в свою очередь, перенял его у деда.
— Краски дает сама природа. Надо только хорошо знать свойства растений, уметь находить в земле цветную глину. А вот мои инструменты.
Мастер показал разных размеров кисти — вырезанные из пористой древесины трубочки, размочаленные на концах. Здесь же лежали палитры, сделанные из коры деревьев и отшлифованных костей домашних животных.
— Смотрите, этой вещи очень много лет. Ее подарил мне еще дед,— сказал Жоао, протягивая мне палитру, искусно вырезанную, если верить художнику, из лопаточной кости гиппопотама.
От дома собраний донесся призывный гул барабанов.
— Идемте, праздник уже начинается,— позвал меня мальчик.— Дядя Жоао тоже пойдет с нами.
Под навесом собралось теперь все население деревни. Люди расселись на тростниковых циновках. Тут же стоял маленький складной стульчик, явно приготовленный специально для меня.
— Этот ритуал — все равно что конфирмация у европейцев,— пояснил Карлуш, когда я осторожно уселся на стульчик.— Видишь трех девушек, стоящих в сторонке? Торжества организованы в их честь — они становятся невестами.
Девушки были одеты в цветастые короткие юбки. На обнаженные плечи каждой наброшено покрывало из легкой ткани. Волосы уложены в замысловатую прическу, состоящую из десятков косичек, переплетенных стеклянными бусами. Такие же бусы из белых и голубых шариков тяжелым ожерельем охватывают шею и спадают на грудь.
Под навесом расположился и оркестр — около десятка музыкантов. Их инструменты — это разных размеров барабаны: от больших, в половину человеческого роста, тамтамов до совсем маленьких. Высоко отбрасывая руки и с силой ударяя по отполированной коже, барабанщики постепенно ускоряли ритм ударов.
На утоптанную босыми ногами площадку вышло несколько пар в ритуальных костюмах — сложном переплетении разноцветных тканей, бус, перьев и кусочков меха. Встав в затылок друг другу и положив руки на плечи впереди стоящих, танцующие начали движение по кругу, охватив кольцом виновниц торжества, сидевших в центре на корточках. Хлопая в такт музыке в ладоши, собравшиеся громкими голосами запели протяжную песнь.
— В ней поется о счастливой и долгой жизни, о материнстве и детях,— пояснил Карлуш.— Девушкам желают здоровья, удачного замужества и хорошего потомства.
Когда церемония закончилась, родители девушек пригласили всех к праздничному столу, расположенному за домом собраний. В центре стола лежали два жаренных в углях поросенка. Тушки их были вывернуты ребрами наружу так, чтобы головы и ножки оказались внутри и не подгорели.
Как я вскоре убедился, повара не пожалели при их приготовлении жиндунгу — жгучего ангольского перчика.