Журнал «Вокруг Света» №03 за 1997 год
Шрифт:
Кто-то тихо промолвил: «Да-а, хальмер-ю, однако...» Переглянувшись, мы вдруг рассмеялись. Сразу стало легче на душе. И мы двинулись на восток, к горам.
Отойдя подальше от поселка, разбили лагерь. Нарубили березовых веток для подстилки под палатку. Пенополиуритановые коврики хороши, но даже через них чувствуется дыхание вечной мерзлоты. Потом соорудили очаг, натаскали сушняка, приготовили ужин. И вот уже ставишь миску с дымящейся кашей себе на колени, чтобы зря не терять тепло, и жадно глотаешь горячую еду...
Утром вошли в полосу болот. Двигались по пояс в ледяной болотной жиже, продирались сквозь заросли кустарника. Их стальной прочности ветви поднимались
После трех часов хода уже не было сил поднять голову, посмотреть по сторонам. А между тем приходилось часто останавливаться: либо я с фоторужьем начинал охоту за каким-нибудь куликом, либо Дима Дмитриев — руководитель экспедиции — доставал миноискатель, переоборудованный для поиска метеоритов, и прочесывал все подозрительные впадины и ямы.
В тот день мы встали на ночевку, пройдя всего восемь километров. До гор оставалось около пятидесяти...
Однако на следующее утро с удивлением заметили: мы все еще могли двигаться. А раз так, то нечего унывать!
К вечеру наш отряд вышел на каменистый берег Кары. В самом узком месте — от берега до берега — было метров сто. Еще в Москве, собирая сведения об этой реке, мы иногда натыкались на упоминания о каких-то бродах. Но сейчас, глядя на серые воды Кары, проносившиеся с ошеломляющей скоростью, крепко усомнились в правдивости литературных источников.
Нам повезло. Неподалеку от нас, выше по течению, переправлялось стадо оленей. Оленеводы, перевозившие свой нехитрый скарб на надувной лодке, помогли нам, переправив по одному на тот берег.
Лагерь разбили на берегу Кары. Рядом вырос огромный чум оленеводов, покрытый брезентом. Олени разбрелись по тундре, спасаясь от гнуса.
Ненцы заглянули к нам на огонек. По кругу пошел котелок с чаем и драгоценные карамельки. Поначалу разговор не клеился. Николай и Петр явно не отличались словоохотливостью. Но, слово за слово, и они рассказали, что сами из воркутинского совхоза. Весь год водят своих пантачей по тундрам, лишь весной заезжая в кроали, чтобы срезать панты и подкупить соль да махорку. Раньше дело было прибыльное, но теперь совхозы разоряются, потомственные пантачи идут под нож. Жизнь стала невеселой, однако народ не унывает...
— Сейчас в тундрах хорошо, комарья нет, — говорит Николай, привычно отмахиваясь от тучи звенящих кровопийц.
— А вы часто здесь проходите?
— Да-а, часто, раз в год... — Его взгляд скользит со значка «Вокруг света» на мои мокрые ноги в турботинках. — А чой-то вы сапоги не носите? Если б не мы, брод здесь в пяти километрах ниже. Тама как раз по пояс будеть.
«А что толку от тяжеленных сапог, если брод по пояс?» — подумал я, но ничего не сказал. А назавтра, когда мы форсировали приток Кары — он был помельче, — вспомнил слова Николая уже без иронии.
Стоя на краю огромной долины, зажатой между мощными горными цепями, тянущимися на восток от Очанырда и горы Борзова, мы ликовали: все-таки дошли до гор!
Есть такая речка — Ледянка
Мучительно долго карабкаемся по нагромождению скальных обломков и наконец достигаем вершины горы Борзова. Высота 1300 метров. Слева, отражая в тысячах озер утреннее солнце, лежит бескрайняя тундра. Оттуда мы пришли. Справа, налезая друг на друга, возвышаются десятки белошапочных вершин, опоясанные цепочками облаков. За этими горами притаилось, вытянувшись с севера на юг, озеро Большое Щучье — цель нашей экспедиции.
Мы вошли в район, где предполагалось начать активные поиски следов упавших когда-то метеоритов. Дима подолгу прочесывал миноискателем подозрительные впадины, брал пробы грунта, обрабатывал некоторые минералы кислотами и трехлористым железом — в общем, делал обычную для него полевую работу. Мы же — Андрей, Лена и я — помогали ему, чем могли.
На горной речушке Ледянке (название-то какое точное!) трудности походной жизни кончились. Начался кромешный ад. Нас обступили хмурые скалы, прижав к холодным водам реки. Дождь вымывал из-под одежды последнее тепло. Плечи постоянно стягивали лямки рюкзака, и руки, лишенные нормального кровообращения, неприятно ныли. Решено было заночевать здесь: дальше идти мы не могли.
Когда ставили лагерь, сильный порыв ветра сорвал палатку и унес ее за ближайший холм. Вскоре мы увидели наш домик, задумчиво плывущий в серых водах Ледянки. Ледянка — не Ледянка, а лезть в воду надо...
Густая каша-суп помогла нам сносно пережить в мокрой палатке эту ночь.
Озеро Большое Щучье
На холме, с которого мы разглядели озеро, стоял покосившийся тур. Кто-то, видимо, обрадовался не меньше нас, заметив вдали узенькую полоску озерной глади. Поискав капсюль с запиской и не найдя его, мы оставили свое послание, увеличив тур вдвое. Но, конечно, это был не самый эффективный способ дать о себе знать всему миру.
Когда мы достигли берегов Щучьего, ветер стих. Последние облачка унеслись за горизонт, обнажив лазурный небосвод.
Лагерь разбили посреди уютной ложбинки, защищенной с трех сторон скалами, а с четвертой — густым кустарником. Рядом с палаткой носилась полярная крачка. Это удивительное создание всю жизнь кочует от одного полюса к другому. Лето проводит за северным Полярным кругом, зиму — за южным. Избрав для жизни самые неприглядные районы планеты, крачки избавились от беспокойного соседства множества других птиц и животных. Так, по-своему, птичка решила проблему собственного выживания.
Увы, ее рецепты не пригодны для всего живого. Я подумал об этом, когда через несколько дней мы встретили на южной оконечности Щучьего жилище старика-метеоролога. Полуодичавший, лишенный пальцев на обеих руках, он не мог связать и двух слов... Что заставляло его жить вдали от людей?
Исследуем окрестности Щучьего. Диму не оставляет надежда найти древние кратеры.
Еще в Москве, обдумывая задание Московского планетария, мы пришли к выводу о целесообразности поиска следов падения метеоритов в глухих гористых районах нашего Севера. Всем известны знаменитые находки метеоритов в скальных породах Канадского щита или в каньоне Дьявола в Аризоне. К тому же с помощью ведущих ученых химического факультета МГУ был разработан принципиально новый метод обнаружения возможных мест падения метеоритов. Он основан на выявлении следовых количеств соединений углерода С sub 60 /sub и, так называемых фуллеренов. Дело в том, что эти соединения получаются в очень жестких условиях, которые могли возникнуть на месте падения небесного тела. Так, в Новой Зеландии в древнем кратере, образовавшемся после падения метеорита, были недавно обнаружены следы С sub 60 /sub и. Повезет ли нам?