Журнал «Вокруг Света» №03 за 1997 год
Шрифт:
...У памятника Иоаннису Каподистрии всегда людно. Каждый керкириец знает биографию Иоанниса и гордится им. Он родился на этом острове, однако судьба его оказалась тесно связанной с Россией: долгие годы Каподистрия находился на русской дипломатической службе. А в 1827 году он — в ходе греческой национально-освободительной революции — стал первым президентом освобожденной Греции. Но через четыре года был убит, возможно, теми (есть такая
Когда Ушаков стоял с эскадрой у стен Корфу, Иоаннису было 23 года... Тогда на Ионических островах действовала большая «русская партия» и двухтысячное ополчение керкирийцев сражалось вместе с русскими. Еще до штурма делегация островитян поднималась на борт корабля «Захарий и Елисавета» и слезно молила русских моряков не высаживать на остров турок. Керкирийцы знали, что такое поголовная резня... Все эти события наверняка не могли пройти незамеченными для молодого Каподистрии, и, быть может, многие его последующие дела и неизменная симпатия к России истоками своими уходят в те годы...
Но, похоже, я несколько задержалась на площади Спианады. А ведь за ней — до самой Новой крепости — вьются улочки Старого города — кадунии. По этим кадуниям, наверняка ходили ушаковцы: город строили еще венецианцы, и он почти не изменился с тех давних пор. Здесь нужно отбросить карту и идти, следуя причудливым извивам улочек. Они выводят то к византийской церкви, то к площади с источником, одетым в камень, то к венецианской лестнице...
И хотя Старый город заповедан, музейной тишины здесь нет. Напротив. Тарахтят мотоциклы, всюду идет бойкая торговля, поток пешеходов вливается то в одну, то в другую уличную воронку.
Кажется, я уже зашла туда, куда пестрая людская волна не докатывается. Поднимаю глаза на табличку и вижу — улица Ушакова! Иду по ней, касаясь руками стен домов по обе стороны. Дома в основном трехэтажные; на стенах иных, свежих после ремонта, отчетливо виден квадрат старой штукатурки. (Вспоминаю: Георгий говорил, что ремонт дома — дело каждого хозяина, но, ремонтируя здание, хозяин обязан оставить образец старого покрытия.) Между домами, на высоте, сохнет белье. Пожилая женщина в черном тащит сумку с овощами. Процокала каблучками по каменной мостовой девушка... И снова тихо.
А где-то вблизи слышны голоса большой улицы. Иду на них, и улица Ушакова выводит меня на улицу Каподистрии...
Лидия Чешкова / фото автора и FOTObank
Остров Корфу
Женщинам мы всегда говорим «фи»
Мы воспользовались для иллюстрирования этого очерка открытками, которые продаются в Бретани во множестве: чтобы отразить все многообразие бретонских костюмов, одним альбомом не обойтись. Костюмы эти вышли было уже из употребления, но теперь их вновь достали из сундуков. Хотя бы по случаю праздника...
Очень часто при знакомстве бретонцы спрашивали меня: — А сколько у тебя братьев и сестер? И когда я им отвечала, что ни братьев, ни сестер у меня нет, они всегда очень удивлялись. В Бретани (историческая область Франции, где живут в нескольких департаментах бретонцы, говорящие на языке, совсем непохожем на французский), а особенно в Нижней, такое редко встречается. Я, в свою очередь, удивлялась, когда узнавала, что чуть ли не во всех современных бретонских семьях по три-четыре ребенка. У нас такие семьи обычно считают многодетными. Бретонцы же отвечали:
— А разве это много? Вот в старые времена были семьи — так семьи. А сейчас считается шесть детей — уже много.
Действительно, сейчас в семье рождается столько детей, сколько родители способны содержать. Однако одно-два поколения назад бретонские крестьянки производили на свет столько потомства, сколько позволяло им здоровье. А здоровье, надо сказать, у них было крепкое.
Мне довелось познакомиться с одной семьей из бретонской глубинки. От них я узнала много нового о жизни и быте бретонских крестьян. Среди прочего, поразила меня и сама семья. Судя по всему, совершенно обыкновенная и ничем особым не выделяющаяся. Этим-то она меня и заинтересовала.
Везла меня туда моя подруга Валери. По дороге она то и дело указывала мне на соседние фермы:
— Вот здесь живет моя тетя — мамина сестра. А здесь тоже живет моя тетя, тоже мамина сестра, а вон там — еще одна сестра...
Оказалось, что в округе чуть ли не все — близкие или дальние родственники. Мне кое-как удалось запомнить тетушек Валери, но с самым старшим поколением дело обстояло хуже — когда речь заходила о бабушках и степени их родства, я просто терялась. Понять, кто кому кем приходится, порой даже не удавалось.
Да и сам дом, в котором живут вдвоем родители Валери, меня поразил. Деревенский дом Коттенов по размерам напоминал один из тех коттеджей, которые сейчас в изобилии вырастают в Подмосковье, а по внешнему виду — сказочный домик из мультфильмов. Внутри он оказался громадным, красивым и — безлюдным.
— Сейчас здесь пусто, — немного грустно вспоминала мать Валери, — а раньше, сколько народу было! В каждой комнате жило по несколько человек. Спали по двое или по трое на одной кровати. Я, например, всегда спала с сестрой. Тогда под одной крышей жили несколько поколений...
— Прямо как у нас! — вырвалось у меня. Действительно, еще недавно бретонская деревня была густо заселена — на каждой ферме жили вместе отцы, матери, дети, бабушки, дедушки, внуки. Это сегодня те, кто не сумел в двадцать лет снять или купить собственную квартиру или дом, считаются во Франции неудачниками.
— Я, например, не представляю, как можно жить при таком скоплении родственников, — говорила мне Валери (сама она снимает однокомнатную квартиру в городе Рене). — Человеку ведь иногда так хочется побыть одному...