Журнал «Вокруг Света» №03 за 2007 год
Шрифт:
Военный флот и его «хитрости»
Путь к лодке лежит через организованный Военно-морским флотом США отдел «Технологии на море». Помещение заполняют мамы с детьми — девочками и мальчиками. Здесь сражаются в обычный «морской бой», но только штурвалы и пульты управления настоящие. Мальчик запускает виртуальную торпеду: «Мама, смотри, вон враг!» Та с умилением в голосе вопрошает: «Ты готов сражаться насмерть за свою маму?» А ему не до ответа: он получил прямое попадание. «Мы тонем!» Тут они замечают, что я наблюдаю за ними, и хором предлагают мне свое место. «Да вы же тонете, надо что-то делать!» — «Ничего,
Так здесь на каждом шагу. Как бы ни были американцы Среднего Запада увлечены аттракционом, они уважают желания других людей, заплативших за билет, и охотно уступают вам. Никакой агрессии, даже в боевой рубке, когда рвутся снаряды, а из пробоин течет рекой масло. Вот два бравых юноши в красных галстуках — бойскауты. Они кровожадно глядят на экран, где авианосец «Чикаго» разносит вражескую группировку и настоящий капитан обращается к зрителям с приглашением послужить на его корабле. Но эти же бойскауты сразу шагнут в сторону, стоит попросить их отойти и пропустить вас ближе к соседнему стенду технологии «стелс».
Слово stealth переводится как «хитрость». Голос из динамика рассказывает, что это покрытие, которое рассеивает электромагнитные волны и потому невидимо для радаров. Рядом висит фонарик, вы можете посветить им на привинченные к стене металлические детали, с виду хромированные. Обычные железки сияют как зеркало, а неотличимые от них детали с покрытием выглядят тускло, сколько ни свети. Пока мы с бойскаутами высвечивали «стелс», появился вожатый — сухонький отставной военный, в такой же скаутской форме и с красным галстуком. И увел ребят на занятия, организованные в музее тем же ВМФ. Там моряки пытаются увлечь парней настолько, чтобы те по-настоящему завербовались на флот. А что делать без всеобщей воинской обязанности? Приходится стараться.
Морское чудовище
Публику готовят к встрече с великой и ужасной U-505 постепенно.
К ней ведет извилистый темный коридор. На левой стене плакаты военных времен и экраны, на которых идут документальные фильмы о битве за Атлантику: германский подводный флот топит американские транспорты, везущие в Англию вооружение и продукты. Рядом белые доски с тысячами черных силуэтов погибших кораблей.
В правой стене коридора сделаны ниши, где тоже идут фильмы, но голографические. Один представляет штаб американского флота, куда приходит сообщение об обнаружении немецкой подводной лодки. Другой — рубку «слухачей» эсминца «Шатлен», которые 4 июня 1944 года засекли у берегов Африки U-505. Установив с ней звуковой контакт, то есть «нащупав» ее гидролокаторами, они докладывают об этом капитану Дэниэлу Гэллери, командующему отрядом «морских охотников» (противолодочных кораблей).
Захвативший эту субмарину капитан Гэллери был родом из Чикаго и помог музею заполучить его главный трофей
…С флагманского судна, авианосца «Гуадалканал», поднялся самолет и дал пулеметную очередь по силуэту лодки. Ориентируясь по дорожке пуль, немцев забросали глубинными бомбами, заставили всплыть. Экипаж бросил потерявшее управление судно. Обычно за этим следовали расстрел опустевшей лодки и ее потопление, но Гэллери приказал идти на абордаж. На буксире U-505 проделала свой последний поход, окончившийся в Музее науки и промышленности.
Это морское чудовище длиной 77 метров лежит в двухэтажном зале. Перед носовым торпедным аппаратом висит страшная торпеда, будто бы только что выпущенная по цели. Экипаж лодки составлял 60 человек. Один был убит при обстреле, 59 попали в плен. Вот они на коллективной фотографии вместе с их личными вещами и флагом их корабля. Вдоль по залу — инсталляции из интерьера U-505: в камбузе можно заглянуть в кастрюлю, в жилом отсеке поваляться на койке. Тут же игрушки, объясняющие принцип плавучести. Можно покрутить вентиль компрессора, продувающего цистерны, и попытаться удержать в толще воды модель лодки.
Экскурсию на ее борту проводит молодой парень по имени Брайан, ему ассистирует немногословная девушка, призванная присматривать за нами. «Не за тем, чтобы вы чего не отвинтили, — поясняет Брайан. — Проблема другая: роняют под палубу всякие вещи, а достать нельзя. Лодка-то лежит на полу. Чего мы только не находим при генуборке раз в год! Фотоаппараты, мобильники, пейджеры, бритвы, даже памперсы и презервативы. Ее дело — вас предупредить». И ненавязчиво напомнить, что снимать на борту запрещено.
Сама экскурсия лишена ура-патриотических нот. Чувствуется уважение к противнику. Мы с трудом втискиваемся в жилой отсек. «Нас сейчас тут двадцать человек, а экипаж насчитывал 60. Представляете, как они тут помещались? И спать, и есть приходилось по очереди». И — подробно о быте и плаваниях этой лодки. По ходу рассказа звучат фонограммы: обычный шум и немецкая речь, ликование экипажа при попадании торпеды, стон тонущего транспорта, шепот во время атаки и щелчки нащупавших лодку локаторов. Все это записано с участием пленного экипажа еще в годы войны.
«Вот они слышат, как разбрасывают глубинные бомбы. Теперь все, что им остается делать — ждать». Разрыв, удар, свет на борту гаснет. Шум воды. На немецком — тревожный доклад помтеха о попадании. Брайан комментирует: «Рули заклинило. Работает лишь компрессор. Капитан приказал продуть цистерны, чтобы всплыть. Вот по этой лестнице экипаж выпрыгнул на палубу под пули, которыми их осыпали американские эсминцы. Уходя с лодки, немцы открыли дрену, чтобы в нее хлынула вода и затопила корабль». Вот эта дрена, отверстие для сброса мусора. Рядом лежит заглушка от нее. «Немецкий матрос снял заглушку и положил совсем близко. Для спасения судна нужно было только привинтить ее на место. Что и сделала группа захвата».
На обратном пути люди безмолвно останавливаются у экранов и смотрят двухлетней давности видеозапись, где запечатлено, как опускали лодку в этот подземный зал. Тоже достижение инженерного искусства — краном лодку не возьмешь.
Посещение этого зала оставляет такое же чувство, какое испытывают посетители Ватикана, добравшиеся до фресок Микеланджело в Сикстинской капелле: «Все, теперь скорее на улицу. Это так грандиозно, что другую живопись уже нет смысла смотреть».
Так же и зал U-505 волнует настолько, что после него другая техника не производит впечатления. Поэтому туда лучше отправляться напоследок, чтобы затем уйти и не мешать своим переживаниям. Как после хорошего кино.