Журнал «Вокруг Света» №04 за 1986 год

Вокруг Света

Минутку мы ждем, пока ребятишки перегонят через дорогу коз, и переходим на другую сторону улицы, где в центре деревни, на помосте под соломенной круглой крышей, сидят люди. Они разложили перед собой книжки, тетради, что-то пишут карандашами. Эти крестьяне работают целый день на полях, сейчас — в перерыве — готовят уроки, а вечером занимаются в школе, которая стоит неподалеку, на той же самой главной улице.

В Эфиопии — стране древней культуры, где на протяжении двух тысячелетий велись хроники исторических событий,— население было почти поголовно неграмотно.

Борьба с неграмотностью, начавшаяся сразу после революции, не прекращалась

ни на день, а с 1979 года стала всенародной кампанией. Во всех провинциях десятки тысяч студентов, школьников, среди них многие — члены АМРЭ, учили людей в школах и на курсах. Только в одной провинции Харэрге было построено за это время сто школ. Стоит сказать, что более половины взрослого населения страны научились читать и писать, а до революции лишь 6,3 процента народа было грамотным. Недаром Эфиопии ЮНЕСКО присудило международную премию имени Н. К. Крупской за успехи в области просвещения.

— Видите, ребята даже в свой обеденный перерыв занимаются,— говорит секретарь Гетачеу Таддесе, подходя к помосту и подсаживаясь к нам в тень.— Совсем другие люди растут, с новым, отношением к труду, к своей земле. Ведь в этой деревне переселенцы все сделали своими руками — построили дома, прорыли канал, вспахали поля. Сами придумывают названия кооперативам, например: «Под руководством пролетариата сделать нашу землю зеленой» или «Светлое будущее».

Сейчас партия послала в новые деревни добровольцев — молодежь, специалистов сельского хозяйства: они помогают переселенцам из засушливых мест. Все работают там не для себя — для спасения людей, для революции. А наши недруги не видят перемен, хотят зачеркнуть все хорошее в Эфиопии. Вы читали выступление Буша перед поездкой по Африке?

Позже я нашел речь, произнесенную вице-президентом США Джорджем Бушем в Национальном клубе печати в Вашингтоне: «Если бы современный эфиопский фермер последовал примеру Иосифа и в урожайные годы делал запасы на неурожайные, его обвинили бы в капиталистическом «накоплении»... И если бы он захотел продать свой урожай кому-нибудь, кроме правительственного агента по закупке зерна, по любой цене, кроме установленной правительством, его обвинили бы в капиталистической «эксплуатации».

Вроде бы беспокоясь о голоде в Эфиопии, Буш, недовольный социалистической ориентацией страны, походя пытается принизить советскую помощь и заодно поучает эфиопов как жить.

— Вашу помощь не заметит только слепой,— продолжает Гетачеу,— хотя бы в сельском хозяйстве, которое мне ближе. У меня специальность — защита растении, я побывал в Амбо и слушал лекции советских фитопатологов. То, что я увидел в этом городке,— просто чудо на нашей земле. Мы теряем чуть не треть урожая из-за болезней растений, вредителей, а ваши ученые исследуют тысячи сортов злаков и овощей — от пшеницы и тэффа до перца и энсета, даже картофель,— чтобы отобрать лучшие, более устойчивые сорта для здешних условий. Оборудование лаборатории полностью привезено из СССР, в том числе единственный в Восточной Африке электронный микроскоп. Мало того, что советские ученые читают лекции в сельскохозяйственном техникуме, готовят эфиопских специалистов, они, имея опытный участок в соседнем кооперативе, наглядно показывают нашему крестьянину силу науки. «Амбо» переводится как «соленая земля», но у этого места есть другое название — «Агэрэ-Хыйуоте», что значит по-амхарски «земля, где цветет жизнь». Это более точное название.

...Большой день уже кончался, но госте при ильные хозяева кооператива не хотели

отпускать нас без традиционного эфиопского обеда. Посреди большой комнаты нового дома стояли грибками круглые, плетенные из соломки столики. На каждом лежали толстенными стопками тончайшие блины. Они были такие белые и тонкие, что поначалу мы их приняли за салфетки. Хозяева по обычаю вежливо приглашали нас, мы отказывались, но затем, омыв руки из кувшина, вместе уселись за столики. Прежде чем предложить что-либо из кушаний, хозяева называли, что это такое. Блины-ынджера, несколько рыхловатые, кислые на вкус, пекут из муки тэффа. За обедом они — традиционно для амхарского стола — служат и тарелкой. На них можно было положить проперченный «тыбс» — жареные кусочки мяса, которые обмакивают в «уот» — разные острые соусы: овощной, рыбный, и еще бог знает из чего, но обязательно огненные, с красным перцем. Нас не угощали только сырым мясом, излюбленным в здешних краях, но непривычным для нас. Из уважения к гостям ячменного пива наливали обязательно так, чтобы лилось через край. Когда секретарь или председатель хотели оказать нам честь, они потчевали нас лучшим куском из собственных рук.

Теперь, когда я встречаю названия «Огаден», «Харэрге» — то перед глазами всплывает не только выжженная до желтизны плоскость саванны, но и зеленый берег над Уаби-Шэбэллой. Я вижу, как от домиков спрятавшихся в бананах, идут опаленные солнцем эфиопские крестьяне работать на своих полях.

На земле, подаренной им революцией.

Окончание следует

В. Лебедев, наш спец. корр.

Долгая дорога к Ямалу

Низкое серое небо нависло над Надымским аэродромом. Сильный ветер гнал рваные тучи. Погода была критической — аэропорт могли закрыть в любую минуту. Северяне знают, что значит нелетная погода— неделями можно просидеть в ожидании «борта». Но пока еще звучит голос диктора, называя пункты назначения вертолетов: Лабытнанги, Медвежье, Тарко-Сале, Ямбург, Ныда, Нори, Новый Уренгой... Только наш Ми-8 стоит на площадке, понуро опустив лопасти винтов.

Начали поговаривать, что нет погоды над Ямалом. Недавно там пронесся ураган, который как бы смешал все времена года. Я бывал в тех краях, знаю эти резкие перемены. То яркое солнце растапливает тонкий ледок, согревая голубоватый ягель на болотах, то сильный ветер несет заряды промороженного песка и мелкого колючего снега, то сырой туман с океана обволакивает все вокруг. Бывает, что по неделям не могут сменить людей на буровых. Пятнадцатидневная вахта затягивается, а работы не прекращаются ни днем, ни ночью.

От невеселых мыслей отвлек уже привычный голос диктора:

— Площадка семнадцатая, борт номер... рейс Надым — Новопортовское.

Это — нам! И через несколько минут уже гудит мотор, под нами — бетонка, ведущая от аэродрома в город, здание аэровокзала, серебристые цистерны, Ан-2 с красным хвостовым оперением и голубые вертолеты-стрекозы. Но вот все пропало: наш вертолет взял курс на север. Внизу потянулась однообразная лесотундра. Хилые голые стволы деревьев торчали из темно-зеленого или серого мха, песчаные острова желтыми пятнами выделялись среди болот. И вновь — топи, топи, тоги...