Журнал «Вокруг Света» №04 за 1992 год
Шрифт:
Хэмминг: — Вы всегда оказываете такой прием караванам европейцев?
Чангонго: — Мои люди еще никогда не видели белых, и я не знал, что этот караван ведет белый человек.
Хэмминг: — Теперь ты это знаешь. Кроме того, ты знаешь, что мы устали и голодны, — скажи, принесут ли нам еду?
Чангонго: — О да, конечно. Я сейчас прикажу накормить вас.
Он отдал короткое распоряжение, и к нам направилась целая процессия — человек тридцать. Со многими и очень сложными церемониями они преподнесли провизию для каравана — две маленькие корзиночки с мукой, фунта по два в каждой, и четыре яйца. Мальчишка явно просто издевался над нами,
— Мы благодарны тебе за твой щедрый дар, о Чангонго, — сейчас видно, что ты достойный племянник короля Леваники, известного своей неизменной дружбой с белыми. Но все же скажи, как нам прокормить всех наших людей?
Игра становилась все напряженнее, и парнишка начал нервничать.
— У вас много всяких ящиков — в них, конечно, достаточно продовольствия для всех носильщиков. А мы сами голодаем, и я не могу тебе дать больше никакой еды, — в его голосе прорывались нотки раздражения и испуга.
— Ну, подумай, Чангонго, — ласково попросил Хэмминг и встал, держа в руке одну из корзиночек с мукой.
— Я вас сюда не звал, — злобно отвечал королевский отпрыск, — и если вам придется голодать, то лишь по своей собственной вине.
В это время четверо наших оруженосцев приблизились к собеседникам. Хэмминг погрустнел и задумался; затем, глядя Чангонго прямо в глаза, спросил:
— В этой корзиночке — вся мука, которую вы можете дать нам? Это действительно так, Чангонго?
— Да! — выпалил юный вождь, и в ту же секунду Хэмминг спокойно и быстро нахлобучил корзинку с мукой ему на голову со словами:
— В таком случае, полагаю, будет лучше, если ты оставишь ее себе.
Густо напудренный белоснежной маниоковой мукой, Чангонго в своем парадном облачении индуны выглядел настолько похожим на циркового клоуна, что я покатился со смеху. Он вскочил, собираясь, видимо, убежать, однако сильная рука Джумы мягко, но решительно удержала его на месте.
В толпе вокруг нас послышались возмущенные крики; мамбунда потрясали копьями, подбадривая друг друга. Мы не двигались и сохраняли полное спокойствие, хотя наши руки лежали на рукоятках револьверов. Такая невозмутимость, резко отличавшаяся от обычного поведения жестоких и трусоватых португальских метисов-мамбари, произвела куда более сильное впечатление, чем любые угрозы. Первым опомнился наш незадачливый притеснитель. Он успел отряхнуться и склонился к нашим ногам с негромким возгласом: «Калонга!» — приветствием, с которым рядовой член племени баротсе обращается к своему вождю. Тут же, как по мановению волшебной палочки, все переменилось.
Ружья и луки куда-то исчезли, и вот уже со всех сторон сверкают дружелюбные улыбки, жители тащат мешки с мукой, корзины с яйцами, связанных кур и всякую всячину; начинается оживленная торговля.
Теперь, когда отношения наладились, мы решили задержаться здесь на пару дней, передохнуть и поохотиться. Я обещал Чангонго взять его с собой завтра утром на охоту за антилопами. На вопросы о слонах мы получили обычный ответ: «Они дальше, в стране балунда». Скорее всего жители деревни просто хотели поскорее спровадить нас.
Таким образом, перспективы на добычу слоновой кости оставались туманными. Было известно, что балунда решительно препятствуют проникновению европейцев в их края, пользуясь всеми имеющимися средствами и не останавливаясь ни перед чем. Их селения, как правило, хорошо укреплены, а на лесных дорогах устроены завалы; повсюду расставлены ловушки, и тропы усеяны шипами. Эти шипы, хотя и не отравленные, — весьма эффективное и коварное оружие. Представьте себе палочку из твердого дерева, длиной около десяти сантиметров, похожую на остро заточенный карандаш. Ее до половины втыкают в землю острым концом вверх, утрамбовывают и тщательно маскируют травой и листьями. Чаще всего их устанавливают
Мы услышали историю о каком-то белом — туземцы называли его Чама Кунгулу, — пытавшемся не так давно проникнуть в запрещенный район. Балунда убили двух его людей, и он был вынужден вернуться обратно. Впоследствии оказалось, что речь шла о Ларсене. В общем, чем больше я узнавал о балунда, тем тверже становилось мое решение основательно, познакомиться с их страной.
На следующее утро мы с Чангонго отправились на охоту. Берег реки постепенно понижался, переходя в заболоченную равнину, обрамленную густым лесом; это излюбленные места антилоп личи. По дороге туда нам то и дело попадались ловушки, поставленные деревенскими охотниками. Делаются они так: на лесной опушке устраивается заграждение из молодых деревьев, лиан и колючего кустарника — оно тянется на десятки метров, и в нем оставлено несколько проходов. В этих проходах на земле раскладывается петля из пальмового волокна. Рядом сгибают упругое молодое деревцо и закрепляют его в этом положении с помощью другого куска веревки, удерживаемой колышком; к верхушке деревца привязан свободный конец петли. Все устройство работает по принципу мышеловки: обходя преграду, антилопа попадает в проход, задевает колышек и через мгновение повисает в воздухе. Охотнику остается только вынуть добычу из петли и снова наладить ловушку.
В период дождей мамбунда охотятся с лодок. Антилопы личи — очень чуткие животные, и к ним редко удается приблизиться на расстояние броска копья или даже полета стрелы (туземные луки бьют недалеко и используются обычно лишь для охоты на птиц). Но в дождливый сезон река разливается, и окрестные низины покрыты футовым слоем воды. Этого вполне достаточно для легких плоскодонных лодок; даже заболоченные участки оказываются легкодоступными, и антилопы, чьи движения вода только сковывает, становятся легкой добычей людей, вооруженных копьями.
В этот день мне повезло: с расстояния от полутораста до трехсот шагов я четырьмя пулями уложил трех личи. Результат неплохой и сам по себе, но для меня было важно произвести достаточно сильное впечатление на Чангонго. К сожалению, должен признаться, что впоследствии при охоте на личи и пуку мне не раз случалось так что успех в тот день следует признать случайным.
По словам моего чернокожего спутника, здесь водились и ситатунги. Я уже давно мечтал поохотиться на этих редких и красивых антилоп, но от попытки добраться до них скоро пришлось отказаться. Пошли плавучие острова, а ходьба по ним для неопытного человека равносильна самоубийству. Такие острова образованы скоплением множества водяных растений; их корни и стебли переплетаются, образуя «костяк» острова. Горе путешественнику, принявшему эту зыбкую декорацию за твердую землю. Через несколько шагов ноги внезапно проваливаются в черную грязь, упругие, перепутанные стебли растений раздаются в стороны, и человек уходит под воду. Зеленый ковер смыкается над его головой, и спасение невозможно.
Количество птиц на этих болотах не поддается описанию. Каких только видов пернатых здесь не было: бесчисленные дикие утки и египетские гуси плавали и ныряли меж островов; по мелководью важно вышагивали цапли и королевские журавли. Взлетавшие стаи пеликанов и марабу то и дело заслоняли солнце — нигде больше мне не доводилось видеть их в таком количестве. Это был настоящий рай для охотников за птичьими перьями; недоставало только фламинго.
Забрав убитых антилоп, мы вернулись в лагерь.