Журнал «Вокруг Света» №04 за 2006 год
Шрифт:
В странах, где бывают сколько-нибудь заметные холода, он не встречается, зато прекрасно себя чувствует в самых жарких пустынях. Именно в Аравийской пустыне и, возможно, в Сахаре обитал, по мнению большинства специалистов, его предполагаемый дикий предок, исчезнувший не только с лица Земли, но и из человеческой памяти. Закрепившееся во многих европейских языках слово «дромадер» или «дромедар» восходит к греческому «дромейос» — «быстро бегающий». В самом деле, высокие ноги и относительно легкое телосложение делают одногорбого верблюда скороходом, но только среди верблюдов. Обычная рабочая скорость дромадера — около 10 км/ч. Максимальная — немногим более 23 км/ч, что не так уж мало, но, конечно, даже очень средний конь-рысак легко обгонит его. Впрочем, это не мешает любителям устраивать
Тем не менее главное достоинство верблюда — это, конечно, не скорость бега, а способность жить в раскаленной и безводной пустыне. И рекорды верблюжьей выносливости принадлежат именно дромадеру: он способен обходиться без воды до 10 дней, проходя при этом 25—30 км ежедневно и неся груз. Лишь благодаря верблюду человек смог не только проникнуть в сердце великих пустынь Азии и Африки, но и поселиться в них. Народам пустыни — берберам, арабам-бедуинам — верблюд дает все: на нем ездят, из его шерсти делают одежду и жилища, его мясо и молоко едят. Говорят даже, что наиболее популярные размеры традиционной арабской поэзии соответствуют ритму движения дромадера: в дописьменные времена стихи существовали только в виде звучащей речи, которую не должны были прерывать неожиданные паузы и скачки, вызванные шагами верблюда. Впрочем, вряд ли это правда: дромадер шагает иноходью, и человек, сидящий у него на спине, может даже писать. В свое время эта особенность дромадера внесла свой вклад в военные успехи арабского халифата: всадники-лучники на верблюдах добивались меткости, недостижимой для их конных противников. Кстати, в армиях ряда арабских стран верблюжья кавалерия существует и поныне, правда, выполняя в основном церемониальные задачи.
Столь замечательное животное пытались завести у себя и европейцы. В XVII веке герцог Медичи развел в окрестностях Пизы целое стадо дромадеров, просуществовавшее до Второй мировой войны. Еще одно стадо было создано в 1829 году на северо-востоке Испании. Однако дромадеры толком не прижились: для их легких даже итальянский и испанский климат оказался слишком холодным и влажным, животные болели и плохо размножались. В Европе верблюд, известный с античных времен, так и остался заморской диковинкой. Зато он пригодился потомкам европейских колонистов в XIX веке. В 1856 году американское правительство специально закупило партию дромадеров для разведения их в пустынных юго-западных штатах. Десятилетием позже начался завоз дромадеров в Австралию: цивилизация стала проникать в пустынные внутренние области континента, где главная тягловая сила того времени — лошади — часто оказывалась бесполезной. В обоих случаях проект оказался слишком успешным: верблюды не только выполнили возложенные на них задачи, но и успешно вписались в местные природные сообщества, образовав быстро одичавшие вольные популяции. Исчезнувшие в незапамятные времена дикие одногорбые верблюды вдруг появились вновь как побочный продукт деятельности человека. Причем совсем не на тех континентах, где они когда-то жили. Впрочем, это как посмотреть. В Австралии дромадер действительно пополнил собой печальный список животных-пришельцев, угрожающих благополучию его исконных обитателей. А вот появление диких верблюдов в Северной Америке можно в известном смысле назвать возвращением домой: верблюды, как таковые (разумеется, не дромадеры, а древние примитивные виды), появились на свет именно там около 30 миллионов лет назад. Сравнительно недавно (2 — 5 миллионов лет назад) одна их ветвь по существовавшему тогда Берингову перешейку проникла в Азию и дальше — в Африку, дав начало знакомым нам дромадеру и бактриану. Другая группа верблюдов освоила Южную Америку — их потомков мы знаем под именем лам. На собственной же родине они вымерли, причем совсем недавно — буквально накануне появления там человека. Ученые затрудняются сказать, почему это произошло.
Не вполне понятными остаются и родственные связи верблюдов. Долгое время их включали в отряд парнокопытных. Конечности верблюда действительно двупалы, однако копыт на них нет вовсе: пальцы заканчиваются тупыми искривленными когтями. И при ходьбе верблюд опирается не на них, а на мозолистую подушку — видоизмененную внутреннюю поверхность пальцев, что автоматически выводит его за пределы копытных. Мозолями же (за которые вся группа получила официальное научное название «мозоленогие») покрыты локти, колени, участки груди — все те места, которыми верблюд может соприкоснуться с горячим песком.
Можно сказать, что свою удивительную приспособленность к жизни в пустыне верблюд заработал горбом и мозолями. Хотя на самом деле это только два из множества уникальных «ноу-хау» верблюда. Он может менять температуру тела от 34 до 40 градусов. Когда воды вдоволь, его ткани способны напитываться ею, как губка. Когда же ее нет, верблюд теряет до четверти собственного веса и при этом неплохо себя чувствует: воду отдают все ткани, кроме крови (у нормальных животных потеря даже 10% веса вызывает повышение вязкости крови до смертельно опасного уровня). Его ноздри, глаза, почки имеют особое строение, подчиненное одной задаче — жить там, где жить нельзя. Одна из черт верблюда резко отличает его вообще от всех млекопитающих: красные кровяные клетки животного имеют форму не вогнутого диска, как у всех прочих зверей, а форму дыни или мяча для регби. Почему они такие, опять-таки точно неизвестно. Но вряд ли это отражает какое-то особое происхождение верблюда. Скорее, такая форма придает клеткам большую прочность (необходимую при больших перепадах осмотического давления в крови) и лучшие гидродинамические качества.
Сегодня в мире насчитывается около 17 миллионов дромадеров. Подавляющее большинство из них проживает там, где они жили всегда: в пустынях Северной Африки и Передней Азии. Здесь они никогда не дичают, как в Америке или Австралии, хотя дромадер и сам может найти себе в пустыне пропитание и воду, а естественных врагов у него нет. Не означает ли это, что не человек некогда одомашнил верблюда, а верблюд пришел жить к человеку?
Борис Жуков
Вселенная как додекаэдр
В стародавние времена люди думали» что 3емля плоская и стоит на трех китах, затем выяснилось, что наша ойкумена круглая и, если плыть все время на запад, то через некоторое время вернешься в исходную точку с востока. Похожим образом изменялись и воззрения на Вселенную. В свое время Ньютон полагал, что пространство плоское и бесконечное. Эйнштейн разрешил нашему Миру быть не только безграничным и кривым, но и замкнутым. Новейшие данные, полученные в процессе исследования реликтового излучения, свидетельствуют о том, что Вселенная вполне может быть замкнута сама на себя. Получается, что если все время лететь от 3емли, то в какой-то момент начнешь к ней приближаться и в конце концов вернешься назад, обойдя всю Вселенную и совершив кругосветное путешествие, подобно тому, как один из кораблей Магеллана, обогнув весь земной шар, приплыл в испанский порт Санлукар-де-Баррамеда.
Гипотеза о том, что наша Вселенная родилась в результате Большого взрыва, сейчас считается общепринятой. Материя вначале была очень горячей, плотной и быстро расширялась. Затем температура Вселенной понизилась до нескольких тысяч градусов. Вещество в этот момент состояло из электронов, протонов и альфа-частиц (ядер гелия), то есть представляло собой сильно ионизированный газ — плазму, непрозрачную для света и любых электромагнитных волн. Начавшаяся в это время рекомбинация (соединение) ядер и электронов, то есть образование нейтральных атомов водорода и гелия, кардинально изменила оптические свойства Вселенной. Она стала прозрачной для большинства электромагнитных волн.
Таким образом, изучая свет и радиоволны, можно увидеть только то, что произошло после рекомбинации, а все то, что случилось раньше, закрыто он нас своеобразной «огненной стеной» ионизованного вещества. Заглянуть гораздо глубже в историю Вселенной можно только в том случае, если мы научимся регистрировать реликтовые нейтрино, для которых горячее вещество стало прозрачным гораздо раньше, и первичные гравитационные волны, для которых материя любой плотности — не преграда, однако это дело будущего, причем далеко не самого близкого.
С момента образования нейтральных атомов наша Вселенная расширилась примерно в 1 000 раз, и излучение эпохи рекомбинации сегодня наблюдается на Земле как реликтовый микроволновый фон с температурой около трех градусов Кельвина. Этот фон, впервые обнаруженный в 1965 году при испытаниях большой радиоантенны, практически одинаков во всех направлениях. По современным данным, реликтовых фотонов в сто миллионов раз больше, чем атомов, поэтому наш мир просто купается в потоках сильно покрасневшего света, излученного еще в самые первые минуты жизни Вселенной.