Журнал «Вокруг Света» №05 за 1985 год
Шрифт:
Коняс основал завод-питомник в Опочне, куда многие лесоводы приезжали учиться. Но к нам тоже едут за опытом, правда, сейчас на делянках только студенты из Вьетнама, ГДР, Лаоса. А мы ездим в Московскую область, дружим с советскими учеными, лесничими...
Дорога круто поворачивает вправо, лес, по которому мы шли, расступается, и открывается ровное поле. Издали похоже на газон, а вблизи видно, что поле топорщится длинными рядами низеньких елочек. Вспыхивают светло-зеленым светом крохотные колючие ветки в лучах солнца. Фалтис стоит рядом: он очень доволен произведенным впечатлением.
— Зачем? — спрашиваю я Зденека.
— А ты смотри повнимательней — поймешь,— отвечает он.
По краям участка как грибы торчат датчики. Оказывается, в траншеях проложены кабели в трубах, которые выходят через шахты и люки наверх; и по ним передается информация из почвы — температура, влажность: пожалуйста, контролируй, исследуй. За маленькими елочками неусыпно следит око электронных стражей, которые о любых изменениях в почве ставят в известность диспетчерскую лесничества.
Пока мы возвращаемся туда, Фалтис вспоминает о своих поездках в Западную Европу:
— Конечно, там можно перенять новую технологию: у нас, например, действует импортная автоматическая установка подачи воды для орошения. Но меня поразило отсутствие механизации при проведении многих работ, широкое применение ручного труда. Особенно если это труд иностранных рабочих — турок, португальцев, испанцев, за который можно платить гораздо дешевле.
Мы заходим в диспетчерскую, где в шкафах на стене мигают лампочки сигнализации, и Фалтис снимает показания с разных участков. Затем он проводит меня в большое помещение и останавливается у высоких запертых дверей. С таинственным видом Зденек открыл тяжеленные металлические створки. В лицо пахнуло подвальным холодом, и сразу же все помещение наполнилось новогодним ароматом хвои. Это был холодильник, стены которого изнутри щетинились вершинами елочек, уложенных в ящики и ждущих своего часа.
В холодильник саженцы закладывают осенью и хранят до весенней высадки. Благодаря этому задерживается процесс вегетации. И если из холодильника молоденькие елочки привезти ранней весной в Рудные горы, где почва еще не совсем согрелась, саженцы не погибнут, а быстро акклиматизируются, приживутся.
— Ты говоришь «энтузиазм». Забота саженцам нужна, вот что. А молодым моим помощникам терпения да ответственности не всегда хватает,— качает головой Фалтис.— Как-то в весенние солнечные дни ударили морозы. А для саженцев это очень опасно, их может спасти дым. Я разбудил с утра помощника, а сам побежал на дальний участок. Там сделал задымление, прибегаю обратно к домам, а он, оказывается, решил еще поспать. Так десятки тысяч саженцев и погибли. Мы должны заботливо смену воспитывать — тогда дело пойдет.
Оленьи глаза
О том, что без поездки в заповедник не поймешь чешскую природу, тонкость здешнего пейзажа, а значит, и душу народа,
Приглашали меня в Жегушице, что находится в одном из лесных хозяйств Восточной Чехии. Особенно захотелось побывать в нем, когда я узнал, что там сохранились белые олени. Но окончательно я решился на поездку, когда один биолог, участник восстания в Праге во время войны, тихо спросил: «Ты знаешь, что в войну фашисты стреляли по белым оленям из автоматов?» Я-то думал, что за двести с лишним лет существования этого заповедника там вообще не раздавались выстрелы. Оказалось, что из сотни оленей войну пережили лишь двенадцать животных.
...И настал день, когда заведующий заповедником, немногословный человек по имени Вацлав Пернер, открыл мне скрипучую калитку в ограде, сбитой из деревянных планок... Сюда уже восемь лет закрыт доступ широкой публике.
После войны оленье стадо росло медленно. Сюда постоянно приезжают доктор Яромир Пав и другие ученые из научно-исследовательского института лесного хозяйства и охоты.
Конечно, в первую очередь проверяют — все ли здоровы, а если нет — обязательно найдут причину болезни и дадут лекарство.
Поскольку оленям грозило вырождение, уже довольно давно стали скрещивать белого оленя с лесными, красными и серыми. Рождавшихся пестрых оленей, а их бывает около трети, выпускали за пределы заповедника — там на них разрешено охотиться. Долголетняя терпеливая работа по селекции принесла свои плоды: популяцию белых оленей удалось не только сохранить, но и приумножить. Сейчас, кроме основного стада в 80 оленей, в огромном парке при замке Жлебё содержится еще около полусотни особей. Это способствует улучшению породы. Кроме того, малое стадо в замковом парке легче показывать желающим без особого ущерба для здоровья животных.
...Стоит сделать несколько десятков шагов от ограды, как тебя охватывает удивительный покой. Ветра нет. Недвижны ветви столетних дубов и лип. Только на одной вершине сонно ворохнулся серый совенок, да подчас раздается громкое хлопанье утиных крыльев. Дневное солнце заливает спокойным светом ярко-зеленую громадную чашу, окруженную купами деревьев. Это бывшее озеро, названное когда-то Коровьим и осушенное так давно, что его дно превратилось в обширный луг, поросший деревьями и кустами. Здесь-то и пасутся олени.
Откуда они появились в этих ухоженных лесах, бывших владениях графа Тун-Гогенштейна? История происхождения стада белых оленей туманна. Существуют разные версии. По одной — наименее вероятной — их доставили из Персии. По другим сведениям, оленей привез из своего путешествия в Индию обер-егермейстер императрицы Марии-Терезии; а тому вроде бы лично отбирал оленей махараджа из Кашмира. Во всяком случае, их пытались приручать и разводить магнаты Валленштейн и Шварценберг, терпя в этом деле неудачи, пока граф Кинский не подарил семью оленей в 1830 году графу Тун-Гогенштейну в Жегушице. Здесь они и прижились...