Журнал «Вокруг Света» №05 за 1985 год
Шрифт:
— Вы должны понять этого человека,— говорил Бернсдорф, поднимаясь по лестнице.— Положение перед выборами у него шаткое, Санчес мне все объяснила. Вот Толедо и пыжится, хочет напомнить, что и он за себя постоять умеет... Да, кстати, тогда в сад ворвались трое мужчин и две женщины. Следовательно, нам потребуются пять исполнителей. Телохранителей Толедо обещал предоставить своих.
Они подошли к двери адвокатской конторы.
— Проблема в том, чтобы найти исполнителя на роль Кампано. А у нас пока даже его фотографии нет. Что требуется? Высокий худощавый
Президент «Комитета родственников исчезнувших лиц» адвокат Зонтгеймер оказался приземистым лысоватым господином. Шишковатый череп, на лице — родимые пятна, карие блестящие глаза, большой рот с тонкой верхней губой. Да, внешность у этого человека малопривлекательная.
— Мы хотим посвятить наш фильм левому сопротивлению,— сказал Бернсдорф.— Вы, господин президент, непосредственно занимаетесь частью этой работы: помогаете узникам, их родственникам...
— Я всего лишь «вице»,— перебил Зонтгеймер.— В комитетах вроде нашего практически каждый человек — «вице-президент», за исключением девушек, наклеивающих почтовые марки.
— Хорошо, господин доктор. В чем заключается ваша деятельность? И не мешают ли вам?..
Зонтгеймер почесал затылок.
— Разрешите задать вам встречный вопрос: по какой причине вы выбрали для съемок именно Гватемалу?
— Потому что здешняя ситуация обладает свойствами определенной модели,— ответил Кремп.— Классовая борьба в чистом виде, в почти химически чистой форме.
— Ну, ну, ну! Ничего в чистом виде не встречается. Всегда имеются примеси, господа. Что вам вообще известно об этой стране? Знакомы, например, с кем-нибудь из наших выдающихся деятелей?
Бернсдорф заметил, что острие копья повернулось в их сторону, и это ему не понравилось.
— Много лет назад я встречался с вашим президентом Хакобо Арбенсом. Читал некоторые книги вашего нобелевского лауреата Астуриаса.— Он перечислил названия нескольких книг и почувствовал, что Зонтгеймер оттаивает.
— Должен вас разочаровать,— сказал тот.— Наша работа политического характера не имеет, мы действуем исключительно из человеколюбия. Видите ли, здесь исчезают люди, иногда среди белого дня, и больше о них ни слуху ни духу. Должна же существовать организация, куда можно подать прошение о розыске пропавшего члена семьи и которая может установить контакт с теми, в чьи руки, возможно, попали эти лица. Итак, в зависимости от ситуации мы связываемся с полицией, государственными тюрьмами или правыми экстремистами. Анонимных похищений со стороны левых не отмечено ни разу.
— Тяжелый труд! И опасный! Вам лично никогда не угрожали?
— Кое-кому мы в тягость, но к этому привыкаешь. Совместно с международными организациями мы печемся также о положении узников. Сейчас ситуация благоприятная: перед выборами
Зонтгеймер говорил свободно, раскованно, в нем не было ничего от человека, притерпевшегося ко всевозможным тяготам и постоянно проверяющего себя, не сказал ли он чего лишнего,— и это в таком государстве.
— Чем я могу вам еще служить?
— Известно ли вам, где сейчас находится Хуан Кампано?
Зонтгеймер медленно покачал головой:
— Как будто на свободе. Прошения о розыске его у нас нет. Правда, родственники Кампано живут на Кубе. Поговаривали, будто он сам нелегально переправил их туда.
— Что еще вам о нем известно?
— О Кампано? Дайте подумать. Ну, в последнее время о нем почти ничего не слышно. Он был с Сесаром Монтесом и Пабло Монсенто в Сьерра-де-лас-Минас, но это уже давненько... Кстати говоря, он, как и Монсенто, коммунист; по крайней мере, был им.
— Вы хотите сказать, что он был членом партии?
— Точно сказать не могу. Поймите, ГПТ вот уже двадцать лет в подполье, откуда постороннему человеку знать...
Неожиданно Кремп сказал:
— Нам нужен консультант, способный объяснить детали происходящего. Не знаете ли вы человека, который мог бы помочь нам понять, что здесь у вас происходит, с точки зрения жертв произвола?
Адвокат не ответил, ни один мускул на его лице не дрогнул.
— Мы заплатим за это. Сделаем взнос в фонд вашего комитета...
Бернсдорф понял: с помощью левого консультанта Кремп хотел сохранить в неприкосновенности дорогую ему идею фильма. Но Зонтгеймер был отнюдь не в восторге от этого предложения.
— Вопрос не в деньгах,— заметил он.— Кроме всего прочего, мы обязаны с особенной осторожностью принимать пожертвования из-за границы...— И все же он решился.— Виктор Роблес, да, он вам подойдет. К тому же он говорит по-немецки, учился у вас.— И написал на листке бумаги адрес.
Выходя из кабинета, Кремп сказал:
— Фишеру — ни слова! Если он пронюхает, что Кампано коммунист, то еще, чего доброго, перетрусит и протрубит отбой.
В приемной Бернсдорф, к своему удивлению, увидел Лусию Крус. Ее отказ встретиться неприятно поразил его, но раз она пришла сюда, значит, потеряла кого-то из родственников и глубоко страдает. Он подошел к Лусии.
— Что произошло? Кто-то из ваших сыновей?..
— О чем вы говорите? Мои сыновья за границей.
— Простите, но я полагал...
— Пожалуйста, оставьте меня!
Бернсдорф ушел, даже не попрощавшись. А ведь когда-то они были друзьями...
На улице Кремп спросил:
— Откуда вы ее знаете?
— Она была моей переводчицей в Гаване.
— И вы с ней заговорили? А если в приемной сидел шпик?
— Шпик, знающий немецкий?
— Полиции достаточно узнать, что вы вступили с ней в контакт. Мы на вражеской территории, если вам угодно, и обязаны думать обо всем. И прежде всего в этом наш долг перед людьми, о которых мы снимаем фильм.