Журнал «Вокруг Света» №06 за 1960 год
Шрифт:
Так и наш буксир. С мая по ноябрь ребята живут своим маленьким мирком. Сто квадратных метров железной суши под ногами и неподступные берега по бортам. Где-то, за пределами этого мирка, люди оседлых профессий ходят в театры, учатся, сдают экзамены.
Но Ждановцы не хотят отставать.
— Хочешь побывать в нашей школе? — спрашивает Роберт. — Мы тут, знаешь, организовали два класса — один по верхней команде, другой по нижней — для навигаторов и для механиков. Ребята, конечно, посещают оба класса. Мы считаем, что каждый
В увешанной диаграммами кают-компании (она же столовая и красный уголок) я слушаю, как рассказывает капитан о речной обстановке и как механик объясняет разницу между котлами низкого и высокого давления. После занятия ребята заводят разговор о будущем, о новых судах, которыми диспетчеры будут управлять с берега. Постепенно разгорается спор. Первым бросает искру в огонь радист Ваня Дмитриев.
— Вот мы мечтаем о новых судах, а у нас на буксире, если придется, никто не сможет вместо радиста работать! В будущем эта профессия станет самой распространенной. Надо бы и нам организовать курсы радистов для всей команды.
— Такие курсы есть на берегу.
— Ну и что ж! А мы сейчас, в плавании, сможем подготовить несколько радистов!
Занятия судовой школы — это днем, для свободных смен. Вечером кают-компания превращается в читальный зал. Вся команда «Жданова», за исключением вахтенных, собирается за длинным столом, заваленным подшивками газет и журналов.
Я уже обратил внимание на то, что у ждановцев библиотека больше, чем на других речных судах. 8 каждой каюте — полочки с книгами. Секрет открывает капитан Алексей Башарин:
— Это все наши ребята. Затеяли такое дело — металлолом собирать. Как только пристанем, так они в поиски: где какая железка лежит. Я ругался — всю палубу захламили. Потом вижу, хорошее дело. На выручку от этого железа теперь газеты, книги выписываем. Целый университет устроили. Правильно. Приходит сейчас к нам новая техника. Эхолоты устанавливают, радиолокаторы. Теперь не нужно будет посылать матроса с наметкой, чтоб выкрикивал глубины. Вот график вводим. Новая техника большей культуры требует. Так что университет нам нужен, факт!
* * *
Пожалуй, ни одно начинание ждановцев не увенчалось бы успехом, если бы экипаж парохода не связывала самая тесная дружба, готовность к взаимовыручке.
Серегу я увидел впервые, когда буксир проходил Толоконные горы.
Матрос вышел из кочегарки и застыл, точно пораженный красотой внезапно открывшихся белоснежных берегов. Толоконные горы, прозванные так за рассыпчатость и чистоту песков, сияли в лучах солнца. Нежной зеленью светились над ними остроконечные северные ели. Природа Архангельского края, тихая и мечтательная, отмечала здесь буйный и цветастый праздник.
Матрос уселся на бухту каната и запел. Голос у него был чистый и звонкий, как родник.
— Наш Серега, — сказал Роберт, — радуется, что вернулся.
В мае прошлого года капитана «Жданова» вызвали в отдел кадров. Рядом с начальником отдела Башарин увидел босого черноглазого парнишку.
— Возьми на воспитание, товарищ Башарин,— сказал начальник отдела. — Цыганенок, понимаешь ли, убежал из табора. Учиться ему там не давали, били...
Через час Серега шел рядом с Башариным по улицам Котласа. Глядел в зеркальные витрины магазинов. Видел, как в темном стекле шагает незнакомый матрос в новенькой фланельке, из-под которой глядела полосатая «морская душа». У набережной они расстались. Капитан дал Сереге четвертную:
— Зайди в парикмахерскую. Потом на буксир...
Вся команда ждала Серегу. Капитан верил — придет.
Серега пришел. На следующий день новичок получил свой первый аванс и вернул капитану долг: протянул Башарину хрустящую сторублевую бумажку.
— Я давал тебе двадцать пять рублей, — сказал Башарин.
— Ты одну бумажку давал, я одну отдаю, — ответил матрос. — А что, не такая?
— Н-да, придется начинать обучение с азов, — пробормотал капитан.
Успеху доморощенных педагогов могли бы позавидовать квалифицированные специалисты. В машинном отделении механик объяснял Сереге принцип действия паровых машин и попутно знакомил его с начальным курсом арифметики и физики. Штурман, любитель забивать «козла», взялся с помощью домино научить Серегу считать до ста — и добился результата в течение недели. Занятия по географии и судовождению проходили в капитанской рубке.
Таковы были университеты Сергея Беляева, цыгана, порвавшего со своим табором.
Погода на севере изменчива и капризна, бывает, что солнечные тихие дни сменяются ветром, несущим с собою мокрый снег, борта буксира обрастают сосульками, и вахтенные, закутанные в плащи, клянут небесную канцелярию. Но никто не слышал, чтобы в самые трудные дни Серега проронил хотя бы слово жалобы.
— Иди в машинное, Серега, погрейся.
— Зачем иди? Это разве тяжело? Тяжело не так бывает.
Пришла осень. В своем последнем рейсе в котласский затон буксир пробивался сквозь шугу, ледяным наждаком тершую борта. На берегу Серега расстался со своими друзьями. Зиму он должен был работать в котельном цехе электростанции, получить профессию кочегара. И тут с ним случилось несчастье...
Однажды Серега получил задание — вычистить золу из топок. По узкому проходу полез он к зольному люку. За ним — девятнадцатилетний рабочий Валя Кремлев. Люк не поддавался: заклинило. Сергей решил принести кувалду. Он не рассчитал силы удара: люк открылся внезапно. Зола хлынула раскаленным потоком. Вспыхнула одежда. Превозмогая боль, Серега посторонился и пропустил к выходу своего напарника. Сам упал... Но Кремлев успел поднять тревогу.