Журнал «Вокруг Света» №06 за 1985 год
Шрифт:
Заслышав шум мотора, Роде вышел встречать гостей.
— Я дарю свой венок папе Яниса,
Я дарю свой венок маме Яниса,
Лигуо! Лигуо! —
поем мы с Виктором Александровичем, надев свои дубовые венки, и подносим Оярсу и его жене Неллии букет цветов. На длинном струганом столе уже накрыт ужин, и в пузатых глиняных кружках дымится душистый чай из трав Яниса. За столом друзья и коллеги Оярса по работе — физики из института твердых сплавов при Латвийском государственном университете и молодые девушки в просторных льняных вышитых блузах — участницы фольклорного ансамбля, которым руководит Родс Оярс: студентки Айя Целма, Инга Гринфелде,
За столом почти не умолкают ритмичные мелодии Лиго, незаметно возникающие тихим распевом из негромкой задушевной беседы, чтобы взлететь сдержанно-торжественным и тут же, при повторе, протяжным восторженно-ликующим: «Лигуо! Лигуо!»
Все крестьянские хлопоты по подготовке к празднику: и вспашка земли под пары, и прополка огородов, с которыми нельзя запоздать ко дню Яниса, и украшение дома зеленью, и защита его, по старинному поверью, от ведьм веткой рябины, которая укрепляется на двери, и плетение венков, и заготовка традиционных угощений — нашли свое отражение в песнях.
Далекая розовая полоска заката тает вместе с угасающим днем. Что пытаются пробудить в памяти мелодии, в основе которых, как считает латышский музыковед А. Юрьян, лежат древнегреческие лады?
...От Дня трав нас отделяет теперь лишь ночь. И вот, потревоженные первыми лучами солнца, заворочались белые клубы тумана в низине, холодно блеснула под холмом излучина Гауи, которая здесь, в самых верховьях, течет прозрачным ручьем под низко нависшими ивами.
Девушки, оказывается, уже на лугу. Собирают цветы, плетут венки, гирлянды из дубовых веток и песней призывают нас начать косьбу.
По росе наточенная коса ходит легко, с хрустом, оставляя за собой рядки душистого разнотравья и щекоча ноздри острым запахом срезанных стеблей клевера, шалфея, ромашки, мяты, валерианы, зверобоя. Недаром Лиго называли и Днем трав. Именно в это время травы достигают пика зрелости. Целебные травы тоже заведено собирать в день Яниса, но только обязательно вечером, чтобы дольше сохранялись высушенными. В Старой Риге на берегу Даугавы был специальный базар, где торговали этими травами, и рижские аптекари закупали их там в эти дни на весь год.
Накошенную траву пучками развешиваем по стенам, бросаем на пол, украшаем ею стол. Срубленная молодая березка поставлена возле двери. Утро прибавило новых гостей Яниса, а вместе с ними рабочих рук. Оярс повел всех на самый высокий в округе холм, где состоятся главные события следующей ночи. Туда нужно затащить тяжелые бревна для большого костра, которому гореть до рассвета; на вершине врыть высокий столб со смоленой бочкой наверху, а по склонам отметить березками два азимута — на заход и на восход солнца в ночь Яниса.
В доме женщины пекут сладкие пироги, крошечные пирожки со шкварками, сырное печенье с тмином, делают множество маленьких бутербродов. Все это они выносят вместе с кувшинами домашнего пива на длинный стол, утопающий в зеленых гирляндах и венках.
В шесть вечера мы идем встречать последних гостей, приехавших поездом из Риги. Со скрипками, волынками, рожками, колокольчиками, в национальных костюмах они идут по насыпи, приветствуя нас дружными «Лигуо! Лигуо!». Бородатого гиганта в очках и широкополой соломенной шляпе нельзя не узнать и издали — это Дайнис Сталтс, руководитель самого популярного в Латвии фольклорного ансамбля «Скандинеки» — при музее этнографии
И вот мы все с венками на головах ведем хоровод вокруг стоящего возле дома огромного развесистого дуба, похожего на увеличенный раз в двадцать круглый декоративный куст, который садовник не ленится подрезать каждое утро. Мы поем, хлопаем в ладоши, величая «косаря» и его «родителей» в лице Оярса и Неллии, затем чьи-то руки выхватывают из хоровода двух парней-именинников: Янисам сегодня особый почет и уважение.
Настала пора следующего момента праздника: надо опеть — «облиговать», как говорят здесь, и дом, и двор, и поля вокруг, ну и конечно, всех жителей соседней деревни.
Подходя к одному из домов, Оярс стучит в барабан, его поддерживают труба и незнакомый мне инструмент в виде посоха со множеством подвешенных наподобие бубенчиков металлических треугольных пластинок. Все дружно поют:
Не спи, не спи, хозяйка,
Я звоню в волшебный колокольчик.
Добрый вечер, мама Яна,
Разве ты не ждала детей, Яна?
Выходи на улицу, встречай гостей!
Вместо «мамы» в дверях появляется высокий парень и с улыбкой предлагает нам смело заходить во двор и растоптать в огороде все сорняки. Как?! Янис пришел с проверкой, а у хозяев не прополот огород? Мы вправе потребовать с нерадивых крестьян сыра и пива. Парень, однако, отлично знает, что торопиться с угощением не следует. Он сетует на то, что как раз накануне Янова дня волк унес козленка, а ячмень съели зайцы.
В конце концов парень несет кувшин со сладким пивом и сыр. Мы уже благодарим «папу» Яна за угощение, но тут в разговоре выясняется, что он пока не женат. Теперь дело за нами — заходим к нему в дом и кидаем на постель пучки травы — чтобы осенью играть хозяину свадьбу. А это кто там спит как сурок в ночь Яниса — брат? Брату под одеяло летит крапивная плеть: кто спит в Янову ночь, тот останется холостым.
Вообще мотив будущей свадьбы часто повторяется как в песнях, так и во всем ритуале Лиго. Чтобы узнать, ожидает ли ее скорое замужество, девушка ставит в канун Яновой ночи около постели цветок мелколепестника и утром смотрит, раскрылся ли на нем бутон, предвещая свадьбу. Гадают и по-другому. Бросают на дуб правой рукой через левое плечо венок: если тот останется в ветвях, в этом году девушка выйдет замуж; пускают по реке два венка: если они сойдутся, быть в этом году свадьбе. Но это к слову, а у нас дело серьезное: ведь обход владений Яниса — не пустая забава. Стоит только заметить какую-либо неряшливость в крестьянских работах, наши куплеты, как русские частушки, становятся колючими — крестьяне всегда очень ревностно относились к своим обязанностям и строго следили за тем, чтобы не нарушались календарные сельскохозяйственные порядки. Поэтому критика в песнях лишний раз доказывает аграрное, так сказать, происхождение Лиго.