Журнал «Вокруг Света» №06 за 1985 год
Шрифт:
Но есть и другая сторона этого благополучия. Буквально в нескольких шагах от процветающей, самодовольной, ухоженной Джакарты живет, надеется и отчаивается другая — Джакарта простого люда. Она неизмеримо больше. Она, словно море, окружает островки сытости и довольства. Это кварталы с открытой канализацией, без водопровода, электричества, транспорта; это кампунги, трущобные районы бедняков, которые неудержимо растут.
Сейчас в индонезийской столице проживает около шести с половиной миллионов человек. По прогнозам специалистов ООН, к 2000 году на земном шаре возникает несколько мегаполисов с численностью жителей до 20 миллионов человек. В первую пятерку супергородов войдут Токио, Мехико, Сан-Паулу, Каир и
Масштабы этих тенденций внушительны. Но городские власти не готовы к решению встающих перед ними проблем. Уж если приходят в упадок такие города, как Нью-Йорк и Лондон, то чего можно ожидать от Джакарты, где сегодня нормальными коммунальными услугами охвачена лишь десятая часть населения? Жилищное строительство, транспортная сеть, канализация, водоснабжение, здравоохранение — все эти системы катастрофически отстают от безудержного роста числа джакартцев.
Правда, у мрачного прогноза есть и свои оппоненты. Находятся оптимисты, которые утверждают, что столичный демографический взрыв можно взять под контроль. Существует, мол, генеральный план развития Джакарты на 1965—1985 годы, готовится новый перспективный план — до 2000 года. Эта программа в качестве одного из элементов включает переселение десятков тысяч обитателей джакартских трущоб на Суматру, Калимантан, другие острова.
С коренным джакартцем Исмаилом я познакомился на площади Фатахиллах. Каждое утро этот парень раскладывает на камнях отпечатанные в Сингапуре почтовые открытки с идиллическими тропическими пейзажами. Раскладывает в надежде, что их купят иностранные туристы. Это его единственный источник заработка, хлеба, вернее, риса насущного. Открытки выданы Исмаилу под расписку хозяином книжной лавки. Впрочем, редкого зарубежного гостя привлекают фотомиражи, запечатанные от пыли в целлофан. Местные жители и вовсе не подходят к Исмаилу. Кто станет тратить деньги на подобную безделицу?
На соседней улице тоже ежедневно устраивается Сурьяди, высохший до костей старик. Он расстилает на тротуаре циновку, устанавливает рядом швейную машинку. Иногда около него останавливается прохожий, снимает брюки и, сев на корточки и закурив, равнодушно наблюдает, как под ловкими руками старика на одну заплату ложится другая. Однажды Сурьяди рассказал мне, что было время, когда он владел и землей и домом. Но все пришлось продать в уплату долгов, и старенький ручной «зингер» — единственное, что осталось от прежнего «благополучия».
Вечером под керосиновой лампой лавки останавливается велорикша. Устало откинувшись на сиденье, закинув на руль мускулистые ноги, покрытые узлами вен, он неторопливо разглаживает купюры, потерявшие первоначальный цвет, пересчитывает тусклую мелочь. Утром я видел, как он весело поглядывал по сторонам, готовый резво подрулить к любому желающему прокатиться. Вот, услышав оклик, он прибавил скорость, заложил вираж и понесся, оторвав одно колесо от земли. Ни дать ни взять цирковой велоакробат. Ему не более восемнадцати лет — молодость, озорство бьют ключом.
Теперь же, под белым пламенем керосинки, он кажется стариком. Глядя на него, можно понять, почему велорикши не доживают до пятого десятка. Сколько сегодня набралось? Пятьсот рупий, тысяча, тысяча шестьсот... Не так уж плохо. Восемьсот уйдет хозяину коляски, на остальное можно жить. Юноша-старик медленно трогает с места — надо еще покрутить педали. Смотришь, перехватит дополнительно сотню-другую.
Английский мореплаватель Фрэнсис Дрейк, посетивший Яву в 1580 году, писал: «Яванцы... очень общительны, полны жизни и счастливы сверх всякого ожидания». Может быть, с тех пор на Западе и укоренилось мнение, что жителям островов немного надо для счастья.
Поражающая туристов улыбчивость, приветливость, уравновешенность простых индонезийцев обманчивы. Да, верно, они еще не разучились находить радость в таких житейских занятиях, как неторопливая беседа обо всем и ни о чем, игра с детьми в предзакатные часы. Они весьма терпимы — по крайней мере внешне — к чужому мнению, привычкам, умеют не показать ни раздражения, ни ненависти. Это наследие традиционного уклада сельской общины. Но в горожанах подобные качества все в большей мере уступают место другим «нормам» поведения, обусловленным борьбой за существование. В Джакарте не отмахнешься от житейских невзгод традиционной пословицей: «Будет день, будет и рис». Очевидно, что завтра-то придет, а вот риса может и не быть — так же, как его нет сегодня.
Есть и другие перемены в национальном характере, опровергающие тезис о якобы свойственных индонезийцам безмятежности духа и покорности судьбе. Лозунги августовской революции, обещавшей освобождение не только от колониальных оков и рабского унижения, но и от голода, нищеты, социального бесправия, прочно вошли в сознание широких масс, прежде всего городских. Джакартцы уже не могут мириться с нищенским существованием, они восстают против неравенства, требуют признания человеческого достоинства, сопротивляются господствующим порядкам. Пассивное упование на «щедрость отцов», слепая вера в «справедливость всевышнего» сменяются активным протестом против безработицы, нищеты, попрания прав человека, личным участием честных индонезийцев в борьбе за социальную справедливость.
От восхода до полудня
Первыми в Джакарте просыпаются тесные торговые ряды в старой части города на улице Пасар паги. Название это — в переводе «Утренний базар» — очень точно отражает суть улицы. В четыре часа утра горизонт только-только начинает бледнеть, а на Пасар паги хозяева лавчонок уже разбирают пронумерованные доски ставней, в узкие проходы въезжают неуклюжие грузовики с тюками, появляются первые покупатели-оптовики.
Ассортимент на этой улице шире, чем в супермаркетах центра. Хотите морские раковины с тихоокеанского острова Науру? Извольте! Желаете сушеную рыбу из Таиланда? Пожалуйста. Все, что угодно, только платите.
Разнородные товары лежат вперемешку, грудами, все покрыто пылью. Вокруг мятые коробки, рваные пакеты... И тем не менее Пасар паги — барометр торговой погоды столицы.
К рассвету в трудовой ритм включаются уличные разносчики завтраков. Они бегут на полусогнутых ногах вдоль изгородей и заборов и у каждых ворот кричат на разные голоса названия своих блюд, сокращенные до одного слога. Услышав оклик, разносчик останавливается, снимает с плеча коромысло с кастрюлями и бидонами и отпускает «бубур айям» — яванскую рисовую кашу-размазню с кусочками вареной курицы, «бакми» — китайскую лапшу, горячий кофе.