Журнал «Вокруг Света» №06 за 1987 год
Шрифт:
— Как ты себя чувствуешь, пап? — спросил мальчик и остолбенел: перед ним стоял незнакомец, мало того — джентльмен!
— Это я,— произнес чужак голосом Баслима.— Извини, что нагнал на тебя страху. Надо было сначала переодеться, а уж потом входить. Я бы так и сделал, если б не обстоятельства...— Он снял свой роскошный костюм, потом шляпу и стал больше похож на себя. Только вот...
— Пап, а как же глаз?
— Ах, это... Его нетрудно вытащить. С двумя глазами я симпатичнее, правда?
— По-моему, раньше лучше было,— испуганно сказал Торби.
— Да? Ну ладно, я не буду очень часто вставлять второй глаз. Раз
Но толку от Торби было мало: все, что делал сегодня Баслим, казалось ему в диковину. Перво-наперво нищий вытащил свой стеклянный глаз и разделил его надвое. Потом извлек из зрачка крохотный цилиндрик.
— Собирайся, сейчас пойдешь на улицу,— сказал он Торби.— Поторопись, у нас мало времени.
Торби наложил грим и вымазал лицо грязью. Баслим передал ему цилиндрик, потом показал мальчику фотографию.
— Смотри внимательно. Этот человек зайдет в какую-нибудь пивнушку или лавочку близ космодрома. Сначала загляни к мамаше Шаум, потом в «Сверхновую» и «Деву под вуалью». Если не встретишь его там, начинай собирать подаяние на улице Радости. До начала третьего часа ты должен отыскать этого мужчину. Увидев его, тут же сунь в торбу вот эту штуку и присыпь монетками, потом подойди и попроси милостыню, но не забудь сказать, что ты — сын Кривого Баслима. Отправляйся!
Что есть духу Торби понесся к космодрому. До улицы Радости он добрался довольно скоро, но нужного человека не нашел ни в одной из лавочек, о которых упоминал Баслим. Отпущенный на поиски срок уже истекал, когда Торби увидел наконец того, о ком говорил приемный отец. Джентльмен выходил из лавочки. Мальчик перебежал улицу и незаметно подкрался к нему. Увы, человек был не один, но откладывать выполнение задания Торби не решился.
— Подайте, добрые люди! — запел он.— Подайте от щедрот своих бедному сыну Кривого Баслима...
Джентльмен неторопливо достал кошелек.
— Не давайте,— посоветовал его спутник.— На всех плутов не напасешься.
— Да ладно уж,— человек с фотографии порылся в кошельке, заглянул в торбу и сунул туда руку.
— Спасибо, добрые господа.
Прежде чем отправиться своей дорогой, Торби изучил содержимое котомки. Маленький цилиндрик исчез.
Баслим стоял на площади Свободы на своем излюбленном месте возле помоста для торгов и смотрел в сторону космодрома.
— Порядок,— шепнул Торби, подходя к нему.
Как только пробил третий час, с космодрома с ревом взлетел корабль. Старик облегченно вздохнул и улыбнулся.
— Что это за звездолет? — спросил Торби.
— Это вольный торговец «Цыганочка»,— ответил Баслим.— Он летит к станциям Кольца. На нем отбыл человек с фотографии. Теперь ты можешь пойти домой и позавтракать. А впрочем... перекусим в кафе, ты это заслужил!
Баслим теперь перестал скрываться от Торби, хотя и не объяснял, что он делает, зачем и почему. Иногда нищенствовать шел кто-то один, и в таких случаях подаяние собиралось только на площади Свободы, поскольку Баслим в первую голову интересовался прибытием и отлетом невольничьих кораблей, равно как и аукционами, которые устраивались после того, как очередной такой корабль садился в порту.
Немного подучившись, Торби смог более ощутимо помогать Баслиму в этих делах. У старика была собственная методика преподавания, состоявшая из упорства и твердого убеждения, что человек способен освоить любую науку.
— Ой, пап, ну неужели я все запомню?! — восклицал, случалось, Торби, зубря грамоту.
— Я же запомнил. Сейчас ты учишься смотреть и видеть, замечать и запоминать по методу одного древнего мудреца, доктора Реншоу с планеты Земля. Ты ведь слышал о такой планете, правда?
— Ну, слышать-то слышал... Только не верится мне, что с неба вода замерзшая падает, что дома бывают выше нашего Президиума, а на деревьях живут маленькие человечки.
— У тебя в голове все перепуталось,— со вздохом сказал Баслим.
— Торби,— как-то позвал мальчика Баслим во время одного из уроков,— мне надо поговорить с тобой.
— А что такое?
— Сынок, что ты будешь делать, когда я умру?
— Ты заболел, пап? — всполошился Торби.
— Нет, но в моем возрасте всякое случается. Что ты станешь делать, если я умру? Займешь мое место на площади Свободы? Мы оба знаем, что это ничего не даст. Ты уже вырос, и никто больше не верит твоим сетованиям на жизнь и недостаток витаминов. Тебе и сейчас подают гораздо меньше, чем в детстве.
— Я не собираюсь сидеть у тебя на шее,— прошептал Торби, поняв Баслима по-своему.— Можешь сдать меня внаем на бирже труда.
— Это не выход! — рассердился старик.— Нет, сынок, я считаю, что нам надо расстаться.
— Не хочу я освобождаться! И не уйду никуда, даже если ты подпишешь бумаги...
— Послушай, сынок, я сейчас все объясню. На Джуббуле тебе делать нечего. Если я умру, не успев освободить тебя, ты станешь имуществом Саргона. Да и освобождение мало что решает. Чем ты займешься? Слушай внимательно. Я продам тебя одному своему знакомому, и ты улетишь с планеты вместе с ним. Потом ты покинешь борт звездолета, но совсем не там, где должен будешь сойти согласно билету.
— Нет!
— Помолчи. Тебя высадят на планете, где рабство стоит вне закона. Это все, что я могу сделать.
— Нет, я останусь с тобой!
— Вот как? Торби, я не хотел бы напоминать тебе об этом, но ты не в силах помешать мне. У меня есть бумага, где сказано, что я могу распоряжаться тобой по своему усмотрению.
— Ой-ой-ой, как страшно...
Баслим никак не мог заснуть. Часа через два после того, как погас свет, он услышал, как Торби тихо поднялся с постели, прошел на кухню, покопался в хлебнице, потом напился воды впрок и выскользнул из дома. Баслиму и в голову не пришло задерживать Торби: старик слишком уважал себя, чтобы мешать другим свободно принимать решения. Торби не было четверо суток, а вернулся он среди ночи. Баслим слышал, как парень входил в дом, но он снова ничего не сказал. Лишь теперь, впервые после ухода юноши, он смог уснуть спокойно.
Утром Баслим встал как ни в чем не бывало.
— Доброе утро, сынок,— сказал он.
— А? Доброе...
Вскоре они уже сидели за столом. Баслим ел как всегда, аккуратно и равнодушно. Торби лишь ковырял ложкой свою кашу. Наконец он не выдержал:
— Папа, когда ты меня продашь?
— В день твоего побега я сходил в архив и выправил вольную грамоту. Ты свободный человек.
Торби вытаращил глаза, потом потупился.
— Зря ты это,— сказал он наконец.
— Что делать? Я не хотел, чтобы тебя поймали, объявили беглым рабом, выпороли и выжгли соответствующее клеймо. А теперь тебе не грозят ториевые рудники. Если ты уже поел, бери котомку, и пошли.