Журнал «Вокруг Света» №07 за 1975 год
Шрифт:
В семьях другого типа — их этнографы называют «большими», или «расширенными», — и отец, и его женатые сыновья, и нередко даже внуки жили вместе и вели общее хозяйство. И несмотря на то, что такие семьи насчитывали подчас сто, а то и более человек, ссор в них было значительно меньше, чем в иной современной. Правда, в них ни одна сноха не осмеливалась перечить свекрови или свекру.
А когда отец умирал, место главы семьи обычно занимал старший брат. Ведь он был и старше других, и опытнее, и в хозяйстве уже успел много поработать. Отсюда было уже недалеко до майората. Рано или поздно — нередко это бывало после смерти главы семьи — большие семьи разделялись. И тогда старший брат или братья, пользуясь своим возрастом и положением, захватывали себе большую долю имущества, обижая и обездоливая младших.
И недаром так много места в сказках занимают рассказы о несправедливостях старших братьев, о том, как лишают они младшего законной доли наследства. Только в сказках Иванушки в конечном счете всегда побеждают. А в действительности все часто было по-другому.
И все же из рассказа об Иванушке, по-моему, напрашивается весьма оптимистический вывод о том, как неистребимо в людях чувство справедливости. Пусть нередко оно попиралось и подавлялось, пусть не было для него возможности проявиться в жизни, но оно все же находило себе выход. Хотя бы в сказках. Потому что сказки — это тоже часть жизни. Очень мудрая ее часть.
А. Хазанов, кандидат исторических наук
«Каи-co», карнавал!
Страну эту называют иногда новым Вавилоном. Уж так сложилась история Тринидада и Тобаго, что живут здесь люди многих национальностей. Волны иммигрантов накатывались одна за другой. Половина населения — потомки привезенных сюда когда-то негров-рабов, предки индийцев приплыли сюда тоже давненько, завербовавшись сельскохозяйственными рабочими на плантации. Осели здесь испанцы и сирийцы, китайцы и французы... И все везли сюда свои обычаи, свою музыку и песни. Стержнем тринидадской — да и всей вест-индской — музыки стали пульсирующие барабанные ритмы Африки. А танец лимбо — известное теперь чуть не по всему миру лимбо — в основе тоже африканский танец, хоть и отправился в странствия по свету из Тринидада. Мало кто сегодня вспоминает, что был он когда-то частью культа мертвых. Теперь этот сложный танец, в своем классическом виде требующий немалой физической силы и выносливости, — важная туристская приманка. Индийские переселенцы привезли свои печальные песни и разнообразнейшие музыкальные инструменты: и ударные, и смычковые, и щипковые. Под пиликающие звуки скрипок, бренчанье бубнов и звон колокольчиков танцуют здесь английские и шотландские рилы и джиги. А в некоторых деревнях сохраняется испанский обычай ходить от дома к дому и петь под гитару романсы, многие из которых уж и в самой Испании не помнят...
И все это многообразие ритмов выплескивается наружу, когда приходит время карнавала. Готовиться к нему начинают задолго: в течение всего года из самого скудного семейного бюджета хоть что-то выделяется на карнавальный костюм. Ведь шествие сплетается из выступлений отдельных групп, и у каждой свой сюжет, который хранится в глубочайшей тайне, чтобы, не дай бог, кто-нибудь не проведал, не украл идею, не сглазил, наконец.
В канун карнавала Порт-оф-Спейн, столица Тринидада и Тобаго, совсем не тот, что в будни. Здесь проходят репетиции оркестров и исполнителей калипсо. Оркестры эти — в Тринидаде их называют «кастрюльными» — заслуживают того, чтобы сказать о них особо. Говорят, что впервые «кастрюльный» оркестр стихийно прозвучал в день окончания второй мировой войны, когда жители Порт-оф-Спейна, выражая свое ликование, вышли на улицы, прихватив с собой кастрюли, сковородки, разные жестянки, выкатив железные бочки из-под бензина, — словом, все, что могло греметь, звенеть, грохотать...
Чье-то чуткое ухо уловило в этой какофонии некую мелодию, а природная музыкальность вестиндцев довершила дело. Очень скоро грохочущая стихия была укрощена и приручена. Оказалось, что у новых инструментов большие возможности.
Появились мастера, способные любую заурядную бочку с помощью пилы-ножовки и кувалды превратить в отличный барабан. Пилой обрезают бочку до желаемой длины, а кувалдой или молотком... настраивают. Хоть груб инструмент, работа эта тонкая. Точно рассчитанный удар молотка по дну бочки снизу — звук становится выше и звонче, а чтобы барабан гудел низко и глухо, надо посильней прогнуть дно бочки вниз. Каждая часть днища издает определенную ноту. Настроить подобную штуку — дело непростое, оно — буквально — не каждому по плечу.
Дрожащее, вибрирующее звучание «кастрюльного» оркестра вообразить себе, не слышав его, конечно, трудно. Кто-то из знатоков назвал его «расплавленным золотом или раскаленной лавой, воплощенными в звуке». Другие находят в нем что-то от клавикорда и альпийского рожка, третьим слышатся к тому же орган и гавайская гитара.
От слова «pan» — «кастрюля» — пошло и название проходящего ежегодно перед карнавалом конкурса — «PANorama». За отведенные каждому оркестру восемь минут — таков регламент — нужно, как говорят сами музыканты, рассказать слушателям ни много ни мало о том, что за год «увидели глаза и перечувствовало сердце».
К началу карнавала должны избрать и короля калипсо, лучшего певца, который чаще всего автор и музыки и текста. Калипсо — вторая непременная составляющая карнавала — это песня. Упрощенно это — испанская по характеру мелодия, исполняемая в африканских ритмах. Что до тем, то их искать не приходится — они повсюду.
Чаще всего, что в общем-то не удивительно, поют о любви. Но можно услышать и калипсо—спортивный комментарий. А если жизнь дорожает, не сомневайтесь, сложат песню и об этом. Весьма кстати придется и скандальный случай, описанный в газетах. Неистощимый источник тем — политика. Незабвенный Гунн Атилла, классик и теоретик жанра, снискал огромную популярность в народе своим калипсо «Англия, почему бы тебе не убраться из Вест-Индии?». Поэтому вполне понятно, что такое событие, как провозглашение в 1962 году независимого государства Тринидад и Тобаго, вдохновило не одного трубадура.
Что значит слово «калипсо», сказать точно никто не может. Ясно только, что мифологическая нимфа, на семь лет задержавшая Одиссея на своем острове Огигия, не имеет к этому никакого отношения. По одному из предположений, это искаженное и переделанное на английский лад «каисо» — так негры одного из африканских племен выражали свое одобрение и восхищение — что-то вроде «браво!».
В калипсо всегда был силен элемент импровизации (он, правда, несколько уменьшился, когда с развитием звукозаписи к музыке и тексту стали предъявлять более строгие требования). Каждый вечер накануне Нового года исполнители появляются перед темпераментной, готовой в любую минуту присоединиться к певцу аудиторией в самых больших залах Порт-оф-Спейна, которые еще со времен первых карнавалов называют шатрами. В один из таких вечеров и выберут нового кумира. Имена певцы придумывают себе броские, запоминающиеся, как уже названный Гунн Атилла, Рычащий Лев, Лорд Нельсон, Майти Спэрроу — Могучий Воробей, четырежды становившийся королем калипсо... Понравившаяся больше других песня станет маршем наступающего карнавала. Трудно представить себе большую честь для автора.
Так готовятся к празднику. И все же, когда он наконец начинается, а открывается он по традиции в понедельник первой недели великого поста, в нем нет и намека на отрепетированность. Под грохот «кастрюльных» оркестров проходит через город костюмированное шествие. Танцуя, участники групп, в которых может быть до 500 человек, разыгрывают целые спектакли. Все убыстряют темп оркестры. Острый ритм, отбиваемый тысячами барабанов, магически действует на зрителей: стучит в висках, сердце начинает биться в такт с музыкой. День, ночь и еще один день безудержного веселья, когда никто не помнит о своих заботах, на улицах царит неразбериха. Но наступает полночь. И как-то неожиданно, вдруг — словно лопнул проткнутый воздушный шарик — карнавал закончен.
Его долго и с удовольствием будут вспоминать, а когда станут меркнуть и стираться краски в воспоминаниях — строить новые планы, готовиться к новому, самому веселому карнавалу во всей Вест-Индии.
Г. Сбойчакова
Джеффри Дженкинс. Берег скелетов
Продолжение. Начало в № 3—6.
Стайн явно наслаждался ситуацией. Предположим, что вы капитан-лейтенант Пэйс, прославившийся в годы войны командир «Форели». Согласитесь с этим хотя бы условно. Конечно, капитан-лейтенанта Пэйса вряд ли обрадует, если повсюду начнут трезвонить, что теперь он капитан Макдональд, владелец первоклассного траулера... Впрочем, газеты, поборники «честной игры», как любят говорить англичане, заявят, что изгнание из флота было уже достаточно большим наказанием для молодого офицера; зачем же снова корить его, даже если он взял себе другое имя и утверждает, что он южноафриканец? Так почему же вы слишком быстро капитулировали, капитан-лейтенант?