Журнал «Вокруг Света» №07 за 2008 год
Шрифт:
«Вдруг я чувствую, что она идет. Поворачиваю голову. Она приближается на всех парусах, сияя глазами. Я в первый раз обращаю внимание на ее походку. Она подлетает как птица… Уверенная в себе, она рассекает чад, джаз, красноватое мерцание, как королева-мать всех вертких блудниц Вавилона… Такую можно ждать всю жизнь…»
«Красивая, темпераментная, эксцентричная», femme fatale, как описывает ее Перле, она вошла в романы Миллера под именами Мара и Мона, а реальная Джун словно щупальцами вонзилась в его душу и выпотрошила ее до дна. Это был союз королевы и пажа, где королеве позволялось все. Критичный Перле, видя мучения Генри, считал Джун «не лучшим вариантом» для него, особенно когда она закрутила откровенный любовный роман с некой художницей, выдававшей себя за отпрыска фамилии Романовых, Джин Кронски (она же Мара Эндрюс) и бросила Миллера ковать писательский талант в полном одиночестве… Но это будет несколько позже. А пока Джун и Генри пытаются вести семейную жизнь и даже открывают закусочную в Гринвич-Виллидже, известной части Манхэттена, где в начале XX века обитала нью-йоркская богема. Позже, вспоминая это время, Джун рассказывала Перле, что
Гринвич-Виллидж — нью-йоркский Монмартр. Фото BETTMANN/CORBIS/RPG
Париж
А через год, в 1930-м, Генри оказался в Париже один — Джун выпроводила его в Мекку богемы, напутствуя словами, что в Европе он состоится, а в Америке ему нет развития, что она по мере сил будет его навещать и помогать деньгами.
И вот Генри на другом конце света с десятью долларами в кармане и тягостными думами о Джун. Наверное, это с ним было в первый и последний раз — когда так легко, под благовидным предлогом, женщина послала его в Париж… Но разве что-нибудь бывает в этой жизни случайно, особенно у тех, кто ее любит?
С этого момента начинаются самые чудесные, по словам Генри, и самые отчаянные годы его жизни, когда периодами он голодал так, что один запах еды из кафе и закусочных сгибал его тело, пробегая судорогой по нему. В этот момент, встретив Генри на террасе одного из парижских кафе, Перле составил его весьма живописный портрет, говоря, что, несмотря на его чисто германское происхождение, в лице Генри явно проступали монголоидные черты, а в покое оно и вовсе походило на «лицо китайского мандарина». «Ему еще не перевалило и за сорок, но, не считая седеющей опушки, похожей на нимб святого, он был абсолютно лыс, и череп сиял слюдяным блеском. Его глаза — две миндалевидные расщелины — явно были китайскими. Он носил сильные очки в роговой оправе, сквозь которые взгляд его глаз цвета морской волны буравил благожелательной злобой и какой-то нечеловеческой добротой».
Друзья, конечно же, периодически приходили Генри на помощь, иначе зачем они нужны? Зиму 1931 года и весну 1932-го он провел на улице Огюста Бартольди в доме молодого американского адвоката из Бриджпорта Ричарда Осборна, который тогда работал в парижском филиале «Нэшнл Сити Бэнк оф Нью-Йорк». (В «Тропике Рака» Осборн — это Филмор. Осборну же посвящена книга Миллера «Мудрость сердца».) И в этом же 1932-м, шатаясь в одиночестве по парижским улицам, по тому Парижу, который неизвестен туристу и обычному парижанину, Генри начал работать над «Тропиком Рака», выливая на страницы всю горечь от тоски по Джун. Альфред Перле так описал странные путешествия друга: «Его походы в эти районы города были настоящими экспедициями, порой даже чуть ли не уголовными расследованиями, после которых он возвращался посвежевшим и воодушевленным, с горящими от ужаса глазами. Во время таких вылазок он всегда заводил сомнительные знакомства. И снова это были больные и убогие, грешницы и бандиты, утюжившие тротуары трущоб, — неприкаянные души, к которым он причислял и себя самого. Но особенно его привлекали откровенные безумцы, потому что сам он отличался отменным психическим здоровьем».
Блистающая Нин
Вскоре в тоске по Джун образовалась некая брешь — в 1931-м в жизни Генри Миллера появилась еще одна птица-любовь. Анаис Нин — одна из самых интереснейших и загадочных женщин XX века, которая на протяжении сорока пяти лет вела известный теперь на весь мир дневник. Тридцать пять тысяч страниц ее мыслей, страстей и переживаний, написанных вначале на французском, потом на английском языках, представляют собой не просто эротическую одиссею. Эти страницы, не лишенные проницательности, ума и таланта, стали действительным и во многом бесценным документом той культурной эпохи. Она родилась в 1903 году в пригороде Парижа, в Нейи, в семье испанского композитора-пианиста и датской певицы. Свой дневник начала писать в одиннадцать лет, когда отец ушел из семьи, оставив мать с тремя маленькими детьми. Та была вынуждена эмигрировать в Америку, где в 1923 году ее дочь Анаис Нин вышла замуж за шотландца Хьюго Гилера, преуспевающего банковского служащего. Большая оригиналка всегда и во всем, даже на своем бракосочетании она была в черном платье с белым мехом и в белой шляпе. Эта удивительная женщина была любима и обожаема своим мужем, о ее многочисленных романах он просто не хотел слышать. А впоследствии, с 1947 года, она стала любимой «вдвойне»: не разводясь, вышла еще раз замуж за молодого человека из известной актерской семьи Руперта Пола. Ей было 44, а ему 28. В общем, Анаис и Генри друг друга стоили.
Анаис Нин. 1949 год. Фото NORTH PHOTO/RUSSIAN LOOK
Влияние Анаис и Генри друг на друга просматривается даже в манере их писательства: именно с 1931-го, года их встречи, Нин стала романисткой, а не просто автором дневника. Перле замечал, что эти двое «являли собой два совершенно обособленных мира». Однако Генри сразу же атаковал Анаис, и та потянулась к нему, безоговорочно приняв его лидерство. «В одно мгновение они стали неразлучны, как Кастор и Поллукс». Похоже, Нин нравилась и самому Перле, он отмечал, что она была редкой женщиной, и ее интуиция граничила с ясновидением, что она временами поражала его как колдунья, нежели как женщина. В ее обществе, на ее вилле в Лувсьене, которая была когда-то частью дома мадам Дюбарри, Генри и Альфред «отогревались», отъедались и впадали в сладкий сон, настолько ирреальной была обстановка ее дома. Ну а самые славные часы в спорах, дискуссиях обо всем на свете друзья проводили на кухне квартирки в Клиши (пригороде Парижа), снятой Генри и Альфредом. Здесь они периодически устраивали раблезианские пиры на заработанные гонорары. (Генри с легкой руки товарища писал под фамилией Перле в газете «Чикаго Трибюн»; в газете можно было печататься только штатным сотрудникам.)
Возвращаясь к теме любви Анаис и Генри, можно только удивляться тем жертвам, на которые способна любящая душа: неустанно слыша от Миллера о Джун — именно новой подруге он прочитывал страницы романа, большей частью посвященные Джун, — Анаис ничего не оставалось, как полюбить объект обожания Генри вместе с ним. В своем дневнике она откровенничала: «Я разрываюсь между красотой Джун и сверхъестественным талантом Генри. Я предана им обоим, каждому по-своему…» Сам же Миллер, испытывая к Джун сильнейшие чувства, не строил никаких иллюзий относительно ее натуры, ее сути. Он был хорошим психологом — натура возлюбленной была для него ясна: гора лжи и мифов о себе… Отсюда такие посвящения:
«Она менялась, как хамелеон. Никто не мог сказать, какая она на самом деле, потому что с каждым она выступала в совершенно новом обличье… Она часами просиживала перед зеркалом, изучая каждое движение, каждый жест, каждую наиглупейшую гримасу… Она подавала себя столь искусно, что совершенно невозможно было докопаться до исходного материала… Она вообще не была живым существом…»
И он любил ее такой как есть.
Жизнь развела их. Самоистязание Генри в какой-то степени закончилось. Джун сама попросила развода, и в 1934 году они расстались официально, но, по словам Перле, Миллер бредил ею до смерти, сменив еще нескольких жен и бессчетное количество подруг… Вот так время единения с Джун с 1924 по 1934 год — при этом под одной крышей они были едва ли пять лет — растянулось для него навек. Анаис Нин в начале 1940-х годов перебралась с супругом в Нью-Йорк, где, ведя светский образ жизни, опубликовала три книги, а в 1974 году стала членом Американской академии и Института искусства и литературы. Живя в США, Генри и Анаис встречались несколько раз и продолжали обмениваться письмами. Их последняя встреча оказалась кульминацией, достойной большого романа: в 1976 году в инвалидном кресле в палату к умирающей Нин въехал Миллер, и когда она поблагодарила его за то, что он посетил ее, Миллер ответил:
«Я не посетитель — я пациент». Ее не стало в 1977 году. Урну с прахом Анаис, как она и просила, Руперт Пол опустил в воду залива Санта-Моника в Лос-Анджелесе.
Тайно, по пятьдесят франков
Именно так продавался первый бестселлер Генри Миллера «Тропик Рака». Он вышел в 1934 году — все оказалось очень символичным: развод с Джун, первой пророчившей ему писательский успех, и выход книги, которая подействовала на литературу, как «подкожная инъекция», сделав Миллера известным в одночасье не только во Франции . И лишь человек с чувством юмора и здоровым отношением к жизни мог воспринимать ситуацию, сложившуюся вокруг этой книги: продаж, критики, судов, — так лояльно, как Генри. Впрочем, он о многом уже высказался и теперь просто созерцал окружающее: «Мир все больше и больше напоминает мне сон энтомолога. Земля соскальзывает с орбиты, меняя ось; с севера сыплются снега иссиня-стальными заносами. Приходит новый ледниковый период, поперечные черепные швы зарастают, и вдоль всего плодородного пояса умирает зародыш жизни… Наступает новый металлургический век, когда земля будет звенеть под проливным дождем желтой руды…»
«Тропик Рака» вышел в парижском издательстве «Обелиск-пресс», которое принадлежало мастеру своего дела Джеку Кагану — это он снабжал французскую столицу и приезжавших в нее туристов «эротическим чтивом», хотя специализировался, конечно, не только на этой теме. Издав после долгих раздумий книгу Генри, видавший виды Джек Каган распорядился в магазинах продавать ее тайно, написав на небольшой аннотации: «Ce volume ne doit pas etre expose en vitrine» («Эту книгу в витринах не выставлять»). Продавалась она по очень высокой для 1930-х годов цене — 50 франков и вскоре выдержала второе издание во Франции без исков со стороны властей. Несколько экземпляров «Тропика Рака» попали в Англию и США, где были сразу запрещены. В Америке его издали после судебных слушаний в начале 1960-х. Книга сразу стала бестселлером, но критика и гонения на автора не закончились: суды штатов запрещали ее продавать в местных магазинах. Генри, живший уже в то время в Америке, философски воспринимал свою славу: известного запрещенного писателя.