Журнал «Вокруг Света» №08 за 2010 год
Шрифт:
Физкультурница.
На мозаике изображена знаменитая скульптура Ромуальда Иодко «Девушка с веслом» (1936), растиражированная в тысячах бетонных и гипсовых копий, — символ советской женщины. Скульптура представляет собой любопытный синтез социалистического и античного искусства. В 1920–1930-е годы в СССР главной женской функцией считалось продолжение рода. Отсюда и столь большие бедра и грудь девушки (некоторые культурологи даже трактуют весло как фаллический символ). Все остальное Иодко заимствовал из древнегреческого искусства V–IV веков до н. э.: неопределенность мимики, отсутствие индивидуальных черт на лице, некую «родовую» обобщенность, а также абстрактный взгляд вне времени и пространства, как будто ни на что не обращенный и не отражающий никакого характера или переживания.
Павел
Грузинское застольное многоголосье
Традиция хорового пения возвышает скромную пирушку до шедевра мировой культуры
«Легенды, коллективное знание, историческая память (единство которой и есть моя история), ежедневно разыгрываемые за Столом, когда любое событие превращается в праздник, в пир, несет в себе радость. Мир, в который мы переносимся и в котором — на мгновение — живем, преображенные ритуалом, мистерией и эпосом Стола. Стол — религиозное явление, и в нем есть то, из чего и вырастают религиозные и почти мистические чувства». Каждый, кто бывал в Грузии и, стало быть, становился участником застолья, прекрасно поймет эти слова грузинского философа Мераба Мамардашвили. И не усмотрит в них преувеличения.
Грузинское застолье — не что иное, как способ особой, праздничной организации мироздания. В нем всегда есть радостная экспансия, желание и готовность вобрать в себя всех вокруг и весь окружающий мир — докуда дотянется рука виночерпия. И потому даже маленькая компания в три-четыре человека за столом, на котором бутылка вина, хлеб, сыр и зелень, — это не замкнутое сообщество, довольное своей самодостаточностью, тем, что «хорошо сидим», а нечто открытое всему миру и готовое этот мир в себя вобрать. Ясная и строгая структура грузинского застолья не допускает хаоса пьяного запанибратства, создавая космос торжественного красноречия, взаимного приятия, сердечных пожеланий и многоголосных песен. Путешествовавший в XVII веке по Грузии француз Жан Шарден заметил: «Три европейца за столом шумели бы больше, чем полторы сотни человек, находившихся в этом пиршественном зале». Но организованность и упорядоченность грузинского застолья не возникают сами по себе. Это результат усилий всех собравшихся, и в первую очередь — тамады. Исконно грузинское слово, означающее человека, который принимает на себя руководящую роль в застолье, сегодня проникло и уверенно обосновалось и в других языках, не изменив своего значения.
Как правило, роль тамады предлагается наиболее уважаемому человеку или почетному гостю. Но он вправе отказаться, если считает себя недостаточно красноречивым или неготовым к такой нелегкой миссии. А она действительно нелегка, хотя и почетна. Именно тамада поддерживает ритм пира, произнося раз в 10–12 минут тосты — пространные импровизации на традиционные темы. Такая структура придает пиру энергию и упорядоченность. Первые тосты, как правило, посвящены тем общечеловеческим ценностям, которые касаются повода застолья. Следом провозглашаются тосты за тех, кто непосредственно подал этот повод, а также за других присутствующих — прежде всего за тех, кто впервые оказался в этой компании. Обязательно упоминаются дети и родители собравшихся. Очередность тостов — пожелания мира и любви живым, вечного покоя усопшим… — вариация на тему ектении, просительной молитвы, звучащей на воскресной литургии. К каждому тосту может присоединиться, с позволения тамады, любой желающий и добавить что-то от себя (взять алаверды). Кстати, красноречие за столом (равно как и застольное пение) играет еще и физиологическую функцию — вентилирует легкие, что замедляет опьянение. Есть у тамады и еще одна важная функция: варьировать ритм застолья, исходя из его атмосферы и «градуса», чтобы в конечном итоге плавно ввести собравшихся в состояние эмоционального подъема и единения и максимально долго держать в этом состоянии. И мало что способствует достижению такого эффекта, как грузинские застольные песни — традиционное многоголосие.
Тбилисоба — праздник города Тбилиси, отмечаемый в последние выходные октября, — собирает множество знатоков и любителей грузинского многоголосия. Фото: AFP/EAST NEWS
От любителей к профессионалам
С IX–X веков известны первые грузинские хоровые коллективы и хоровые дирижеры. В XI веке перед византийским императором выступила с грузинскими и греческими песнопениями грузинская детская хоровая капелла под руководством Георгия Мтацминдели, в которой пели 80 детей-сирот. В 1885 году Ладо Агниашвили организует первый постоянный грузинский этнографический коллектив — Грузинский национальный хор, а в 1915-м в одном только Тбилиси действовал десяток хоровых коллективов, среди которых были хор Филармонического общества Грузии, которым руководил Захарий Палиашвили, и хор под управлением Нико Сулханишвили. Хорошо была знакома с грузинским хоровым пением и дореволюционная столичная Россия: учившиеся здесь известные грузинские музыканты Мелитон Баланчивадзе, Димитрий Аракишвили и Захарий Палиашвили являлись участниками Кавказских вечеров, которые в то время по инициативе грузинских студентов устраивались ежегодно в Петербурге и Москве.
О хоровых песнях колхов, живших на территории нынешней Западной Грузии, упоминает еще в I веке до н. э. греческий географ Страбон. Первое дошедшее до нас описание грузинской двухголосной песни относится к VIII столетию. А большинство исполняемых песен было написано в Средние века. Как, например, песня «Шен хар венахи» — обращение то ли к лозе, то ли (иносказательно, как Песнь песней) к женщине. Считается, что ее автором был не кто иной, как царь Давид IV Строитель, объединивший в XII веке разрозненные грузинские княжества. Впрочем, есть и иное мнение: стихи посвящены Богородице и написаны сыном Давида IV, царем Деметре I, который, отрекшись от престола, постригся в монахи.
Характер грузинской песни узнаваем независимо от региона ее происхождения. Это модальная полифония, в которой нет мажора и минора, а также отсутствует темперированность музыкального строя. Можно сказать, что вся гамма грузинского многоголосия образована из трех созвучий-тетрахорд: ре — ми — фа — соль; соль — ля — си-бемоль — до; до — ре — ми-бемоль — фа. Характерной приметой грузинского пения является также одновременное — в отличие от западной полифонии — выпевание слов. На этой основе вырастает множество вариаций, разнящихся по жанру и колориту, специфическому для каждого из многочисленных регионов Грузии. В восточногрузинских песнях, карталинских и кахетинских, слышно классическое трехголосие: мелодия развивается на фоне баса двумя верхними голосами, один из которых звучит более ярко, создавая сложный музыкальный орнамент. А в гурийских и аджарских песнях характерен специфический фальцет криманчули, гарцующий, как написано в одном романе, «на верхах, как вымпел над войском».
В 2001 году в рамках проекта ЮНЕСКО «Нематериальное культурное наследие» грузинское хоровое пение было провозглашено «шедевром устного нематериального наследия человечества». Однако, что характерно, шедевр этот исключительно живой, совершенно нетронутый патиной. Едва ли не в каждом грузинском селе найдется хор, а то и не один, высочайшего профессионального уровня, а ни одно большое застолье не обходится без традиционного многоголосия.
…Несколько лет назад, при тогда еще существовавшем московском грузинском землячестве, вновь прибывшие беженцы из Абхазии едва ли не первым делом организовали кружок застольного пения. Потерявшие родину и работу люди сидели за пустым столом и пели песню «Чакруло». Ту самую, которая записана — наряду с другими главными достижениями человеческой цивилизации — на позолоченные диски, отправившиеся в 1977 году на борту зондов «Вояджер» в путешествие по окрестностям Солнечной системы. И если есть там, в космосе, слышащий, то он ее услышит.
Игорь Эбаноидзе
Мечеть. Место для молитвы и отдыха
Мечеть Омейядов в Дамаске
В начальный период распространения ислама в качестве мечетей использовали византийские храмы. Их не разрушали, а приспосабливали, переориентируя на Мекку и пристраивая к основному зданию огромный двор, где могли расположиться все молящиеся. До VIII века образцом такой «конвертации» служила старейшая мечеть Омейядов в Дамаске — бывший храм Иоанна Крестителя (еще раньше там располагался римский храм Юпитера, остатки которого видны с внешней стороны мечети). Однако в VIII веке храм был полностью перестроен, и на его месте появилась новая мечеть, облик которой сегодня считается эталонным. В мечети по-прежнему хранится одна из святынь как мусульманского, так и христианского мира — Глава Иоанна Крестителя, пророка Яхья в исламе.
Мечеть — не храм, где во время богослужения свершаются таинства, а место для коллективной молитвы, указывающее верующим киблу, то есть направление на Каабу — главную святыню мусульманского мира, кубическое строение во внутреннем дворе Запретной Мечети в Мекке, где хранится «Черный камень».
Мечети бывают квартальные — для ежедневного пятикратного намаза жителей ближайшей округи, а также соборные — те, в которые на пятничную молитву собирается вся община. Особый тип общегородской мечети — мусалла — открытая площадь с единственной стеной, у которой совершаются богослужения в праздник Курбанбайрам.