Журнал «Вокруг Света» №09 за 1960 год
Шрифт:
Жажда обогащения усилилась еще больше, когда Жоан Антонио, единственный человек из отряда, имя которого упоминается в документе, нашел среди камней небольшую золотую монету. На одной ее стороне был изображен юноша, стоящий на коленях, а на другой — лук, корона и какой-то музыкальный инструмент. Место должно быть полным-полно золота: когда жители бежали, то, конечно, успели взять лишь самое необходимое.
В документе упоминается о находке сокровищ, но никаких подробностей не сообщается. Вряд ли португальцы унесли с собой много золота и драгоценностей, ведь им предстоял долгий тяжелый путь.
Продвинувшись на пятьдесят миль вниз по реке, отряд вышел к водопаду. Сделали
За водопадом река, выбившись на простор, становилась шире и разливалась на несколько болотистых лагун, как и большинство южноамериканских рек. Впереди безбрежная равнина. А неподалеку от водопада разбросаны холмы, замыкающие горную цепь. Индейцев отряда удивили странные отверстия в скалах. Присмотревшись, Рапозо не поверил глазам: на склоне холма он отчетливо различил следы горных разработок. Авантюристы кинулись к горе. Шахты оказались заброшенными. Однако вокруг лежало несколько кусков богатой серебром руды.
Тут и там встречались пещеры, высеченные в скалах. Входы в них были завалены громадными каменными глыбами с непонятными письменами — иероглифами. Возможно, пещеры — это гробницы правителей города и высокого духовенства. Тщетно пытались авантюристы отодвинуть глыбы с места.
Португальцы решили не сообщать о находке никому, кроме вице-короля. Они обязательно вернутся сюда как можно скорее, откроют рудники и завладеют всеми сокровищами города.
Будущие богачи стали особенно осторожными и отправили вниз по реке группу разведчиков. Девять дней разведчики с великим трудом перебирались по безлюдным лагунам и заводям, как вдруг им на глаза попалось каноэ, в котором сидели двое белых, одетых во что-то непонятное. Длинные черные волосы спускались им на плечи. Чтобы привлечь внимание, португальцы выстрелили в воздух, но каноэ стало уходить и скрылось из виду. Измученные трудным путешествием и изнуряющими обходами болот, боясь продвигаться дальше таким небольшим отрядом, разведчики вернулись к водопаду.
Рапозо совсем не хотелось встречаться с воинственно настроенными незнакомцами, и поэтому он повел отряд в восточном направлении. После нескольких месяцев тяжелого пути искатели достигли берега реки Сан-Франсиску, пересекли ее до Парагуасу и дошли до Баии. Отсюда они и послали вице-королю документ, найденный мной в Рио-де-Жанейро.
Вице-королем ничего не было предпринято. Может быть, потому, что государственным деятелям, слепо приверженным всемогущей церкви, трудно было поверить в существование древней цивилизации. Египет в те дни все еще оставался таинственной загадкой, с безумным религиозным рвением сжигались бесценные рукописи древнего Перу и Мексики.
Возвратился ли Рапозо в открытый им город — неизвестно. О дальнейшей судьбе Рапозо больше ничего не было слышно. Около столетия документ пылился в ящиках архивов Рио-де-Жанейро, пока, наконец, правительство обратило на него внимание. Несколько экспедиций пытались добраться до вновь затерянного города и рудников. Но безуспешно.
А ведь находка Рапозо не была единственной. В 1913 году британский консул в Рио был отведен индейцем в такой же город, затерянный в лесах.
Посреди городской площади на высоком пьедестале из черного камня они увидели обломки статуи, похожей на ту, которая потрясла Рапозо и его спутников. По несчастью, ураган буквально унес вьючных животных, консулу и его людям пришлось немедленно вернуться.
Жаль, что даже в странах, к которым романтическая история, рассказанная мной, больше всего относится, осведомленность о своем крае приблизительна. Между тем и местные бразильские и зарубежные высокоэрудированные ученые
Один весьма образованный бразилец писал: «Изучение континента убедило меня в том, что Бразилия представляет собой страну, где сейчас можно искать и находить следы древнейшей цивилизации коренных жителей Южной Америки. И мне отнюдь не кажется удивительным, что в малоисследованных лесах ее найдутся руины древних городов».
Я уверен, что поиски эти, несомненно, представляют интерес для всего мира, ибо что может быть увлекательнее, чем проникновение в тайны прошлого, бросающие свет на историю всемирной цивилизации.
Рисунки М. Митурича
Сокращенный перевод С.С. Серпинского
Хосе Мария Санчес. Лалу
У меня сохранилось смутное, но приятное воспоминание о Лалу. Помню странного вида лодку, гудение раковины над тихой бухтой, оживленный шум, доносящийся с пристани и ближних ферм. Этот непередаваемый, полный таинственности звук чудится мне до сих пор. Он как бы поднимается над дымкой прошедших лет и обладает чудесной силой вызывать уже ставшее привычным щемящее чувство тоски по родине. Я родился на острове и поэтому, может быть, пристрастно отношусь к старым жителям архипелага, чьи представления в наше время не выдерживают натиска жалкой действительности, враждебной всякой фантазии, всякому порыву воображения.
Горько становится, когда видишь, что островитяне потеряли свойственную им способность испытывать восторг перед близостью тайны, что родники легенды и фантазии иссякли, высушенные трагедией, которую ежедневно переживают жители островов.
История немого Лалу глубоко волнует меня. Без преувеличения можно сказать, что он обладал необыкновенным духовным развитием. Неустанные скитания по спокойным водам бухты и прибрежным кустарникам, полным неясного таинственного шума, дали Лалу неожиданные и глубокие познания. В конце концов у него сложилась как бы вторая натура, таинственная сила которой была недоступна пониманию островитян и — чего греха таить — не вызывала их симпатий.
Островитяне относились к Лалу с недоверием, хотя прекрасно знали его доброту, которой так и светился благородный облик рыбака.
Почти все подробности его не обыкновенной жизни уже забыты. Сохранилось воспоминание только об одном трагическом и поучительном событии, в котором Лалу играл самую главную роль... Эта легенда передавалась на острове из поколения в поколение.
Лалу родился в южной части острова Пастора. О его раннем детстве и рассказать-то нечего. Вероятнее всего, оно протекало тихо и спокойно, в незатейливой обстановке небольшого островка, затерянного в море. Море было везде. Его открытая даль была неизменным фоном всех событий. Только иногда, может быть, при западном ветре к вечному шуму моря присоединялся волнующий гул сельвы, отделенной от острова зеленоватой водой пролива, глубокого, как пропасть. Но близость сельвы не привлекала внимания Лалу. Только море, вездесущее, могучее, манило его с непонятной, неодолимой силой. Он рос и креп под лучами жаркого солнца и порывами злого ветра, шумевшего в кустарниках на берегу.